Вот добежит она до цифры 60, и баста. Надо будет кружиться, всматриваться в темень. Демидов в бессильной ярости закусил губу. И вдруг обрадованно свистнул и чуть приподнялся на сиденье. Впереди внизу приветливо замигали зеленые огоньки электрического «Т», вспыхнули два ряда более крупных красных огней, ограничивающих бетонированную посадочную полосу.
– Сынок, выше голову! – весело закричал он по радио. – Пришли!
– Вижу «Т».
Демидов короткими командами напомнил о самом необходимом при посадке. Он подавал эти команды и на всем протяжении посадки: и пока они снижались, и когда колеса его машины весело застучали по гладким плитам бетона, и даже потом, когда, зарулив на стоянку, остановился и откинул фонарь. Убрав обороты мотора, подполковник следил за ведомым. Самолет Старикова коснулся земли и тотчас взмыл с большим «козлом».
– Ручку на себя, правую ногу чуть-чуть! – кричал Демидов по радио. – Вот так. Молодец!
Самолет, хоть и сильно «скозлил», не выкатился за ограничители. Мягко подпрыгивая, он подрулил к командирской машине и стал справа от нее, будто птенец под крылышко. Демидов видел, как в кабине черным силуэтом поднялся летчик, как он отстегнул лямки, освобождаясь от парашюта, и на цепких руках легко и красиво, не прикасаясь ногами к плоскости, выбросил свое тело на землю. «Гимнастом хорошим может стать, чертенок, – добродушно подумал Демидов. – Эх, если бы не война, заставил бы в спортсекции заниматься». Лейтенант подошел к его истребителю, вскочил на крыло. Винт истребителя вращался на малых оборотах. Теплый воздух подул Старикову в лицо. Он ухватился рукой за борт кабины и радостно доложил:
– Лейтенант Стариков произвел посадку, товарищ командир.
– И благополучно, – стараясь перекрыть шум мотора, прибавил Демидов. – Вот видишь, а ты в ящик сыграть собирался.
– Так это я так просто сказал, товарищ командир. Для эффекта, – смутился лейтенант. – Но если говорить правду, то и страху хватить пришлось…
– А я, думаешь, за тебя страху не хватил? – засмеялся Демидов. – Однако твой страх уже кончился, а мой только начинается. Ну ладно, отойди в сторонку, я сейчас полк принимать буду.
Над аэродромом нарастал раскатистый бас моторов. Заходила очередная пара истребителей.
Стоя на жестком пилотском сиденье, Демидов придирчиво следил за поведением машин, будто руководил самыми что ни на есть обычными учебно-тренировочными полетами. Всем своим коренастым, крепко сколоченным телом он то и дело подавался то вперед, то влево, то вправо, повторяя односложные, но так хорошо знакомые молодому летчику команды: «Выравнивай… добавь газок… подтяни, подтяни… направление…» А потом, когда уже рулили на стоянку оба истребителя, весело и бодро раскатывался командирский басок: «Молодцы, орелики, право, молодцы».
И снова поворачивал Демидов голову на запад. Настроившись на волну, связывался с очередной подходившей к аэродрому парой и сопровождал ее посадку своими наводящими командами.
Одна за другой садились пары истребителей. Первые из них привели сюда опытные летчики, уже летавшие ночью, – Боркун, Султан-хан, Жернаков. А потом пошел сплошной молодняк: за неопытным летел еще более неопытный. Наблюдая посадку Воронова и Стрельцова, Демидов немало подивился их спокойной расчетливости. Нельзя сказать, чтобы тот или другой мастерски посадили свои машины. Наоборот, Стрельцову еле-еле хватило полосы, чтобы закончить пробег: еще сто метров – и он выкатился бы на кочковатое поле, а Воронов не обошелся без большого «козла». Но оба они проявили такое внимание к своим ведомым, так заботливо корректировали их полет на всем маршруте, что оба новичка из жернаковской группы, прикомандированные к ним, сели ничем не хуже своих ведущих.
Последними, завершая необычный перелет полка, садились старший лейтенант Красильников и лейтенант Бублейников, тот самый, что выступал на полковом собрании от имени молодых летчиков и ратовал не сжигать самолеты, а перегнать их на новую точку. Красильников лихо притер своего «ишачка» у самого «Т» и быстро освободил полосу. Заруливая на стоянку, он вдруг крикнул по радио Демидову:
– Командир, наблюдайте за Бублейниковым! – и смолк. Демидов недоуменно пожал плечами, вгляделся в насупившуюся ночь и тускло мерцавшие звезды. На их фоне замелькали, приближаясь, красный и зеленый крыльевые огни самолета.
– Бублейников, дружище, спокойнее, прибавьте газ, – медленно процеживая слова, заговорил подполковник, – учтите, садитесь с боковиком. Как меня слышите?
Внимательно наблюдая за вырастающим из мрака силуэтом истребителя, он ожидал обычных слов «вас слышу, вас понял» и удивился, что их не последовало. Машина лейтенанта, ревя мотором, снижалась с очень малым углом планирования.
– Газ… убирайте газ! – кричал Демидов, но Бублейников, будто не слыша, все так же полого подводил самолет к полосе. Он коснулся земли колесами далеко за «Т». На большой скорости промчалась машина за последний красный огонек ночного старта. Свет крыльевой фары рассек аэродром, и Демидов увидел уже не бетонку, а рыхлое неровное поле, куда нельзя было выкатываться ни одному самолету. Послышался треск, и мотор тотчас заглох. Демидов выскочил из кабины, спрыгнул на землю. Около его истребителя стоял потрепанный легковой «газик», присланный сюда предусмотрительным командиром батальона аэродромного обслуживания (БАО).
– Эй, кто там, машину! – рявкнул он. Послышались неуверенные голоса:
– С Бублейниковым, кажется, авария.
– На слова речист, да на посадку не чист! – язвительно заметил остроносый окающий Стариков.
«Газик» запрыгал по целине, выехал на рулежную дорожку и помчался плавно. Румянцев, успевший вскочить в машину, шепнул Демидову:
– Досадно, если самолет он разложил!
– Подожди, Борис, – недовольно остановил его командир полка.
Машина приблизилась к месту приземления последнего истребителя. Самолет Бублейникоза стоял, уткнувшись в землю правым крылом, осев на подломанное колесо. Из кабины никто не выходил.
– Лейтенант Бублейников! – окликнул Демидов летчика и, вскочив на плоскость, подошел к кабине.
Кто-то зажег электрический фонарик. Ровный луч нерешительно скользнул по фюзеляжу, вырвал из темноты остекленную часть самолета, и люди, обступившие кабину, увидели навалившееся на ручку управления неподвижное тело летчика.
– Бублейников!
Лейтенант слабо пошевелился, поднял голову, и на бледном угреватом лице мелькнула вялая улыбка:
– Я сел… дошел… товарищи, не ругайте за поломку, меня на взлете… осколком…
Летчики осторожно вытащили его из самолета, погрузили в подъехавшую «санитарку». Красильников, подбежавший к месту происшествия, жарко шептал над головой впадающего в забытье летчика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Сынок, выше голову! – весело закричал он по радио. – Пришли!
– Вижу «Т».
Демидов короткими командами напомнил о самом необходимом при посадке. Он подавал эти команды и на всем протяжении посадки: и пока они снижались, и когда колеса его машины весело застучали по гладким плитам бетона, и даже потом, когда, зарулив на стоянку, остановился и откинул фонарь. Убрав обороты мотора, подполковник следил за ведомым. Самолет Старикова коснулся земли и тотчас взмыл с большим «козлом».
– Ручку на себя, правую ногу чуть-чуть! – кричал Демидов по радио. – Вот так. Молодец!
Самолет, хоть и сильно «скозлил», не выкатился за ограничители. Мягко подпрыгивая, он подрулил к командирской машине и стал справа от нее, будто птенец под крылышко. Демидов видел, как в кабине черным силуэтом поднялся летчик, как он отстегнул лямки, освобождаясь от парашюта, и на цепких руках легко и красиво, не прикасаясь ногами к плоскости, выбросил свое тело на землю. «Гимнастом хорошим может стать, чертенок, – добродушно подумал Демидов. – Эх, если бы не война, заставил бы в спортсекции заниматься». Лейтенант подошел к его истребителю, вскочил на крыло. Винт истребителя вращался на малых оборотах. Теплый воздух подул Старикову в лицо. Он ухватился рукой за борт кабины и радостно доложил:
– Лейтенант Стариков произвел посадку, товарищ командир.
– И благополучно, – стараясь перекрыть шум мотора, прибавил Демидов. – Вот видишь, а ты в ящик сыграть собирался.
– Так это я так просто сказал, товарищ командир. Для эффекта, – смутился лейтенант. – Но если говорить правду, то и страху хватить пришлось…
– А я, думаешь, за тебя страху не хватил? – засмеялся Демидов. – Однако твой страх уже кончился, а мой только начинается. Ну ладно, отойди в сторонку, я сейчас полк принимать буду.
Над аэродромом нарастал раскатистый бас моторов. Заходила очередная пара истребителей.
Стоя на жестком пилотском сиденье, Демидов придирчиво следил за поведением машин, будто руководил самыми что ни на есть обычными учебно-тренировочными полетами. Всем своим коренастым, крепко сколоченным телом он то и дело подавался то вперед, то влево, то вправо, повторяя односложные, но так хорошо знакомые молодому летчику команды: «Выравнивай… добавь газок… подтяни, подтяни… направление…» А потом, когда уже рулили на стоянку оба истребителя, весело и бодро раскатывался командирский басок: «Молодцы, орелики, право, молодцы».
И снова поворачивал Демидов голову на запад. Настроившись на волну, связывался с очередной подходившей к аэродрому парой и сопровождал ее посадку своими наводящими командами.
Одна за другой садились пары истребителей. Первые из них привели сюда опытные летчики, уже летавшие ночью, – Боркун, Султан-хан, Жернаков. А потом пошел сплошной молодняк: за неопытным летел еще более неопытный. Наблюдая посадку Воронова и Стрельцова, Демидов немало подивился их спокойной расчетливости. Нельзя сказать, чтобы тот или другой мастерски посадили свои машины. Наоборот, Стрельцову еле-еле хватило полосы, чтобы закончить пробег: еще сто метров – и он выкатился бы на кочковатое поле, а Воронов не обошелся без большого «козла». Но оба они проявили такое внимание к своим ведомым, так заботливо корректировали их полет на всем маршруте, что оба новичка из жернаковской группы, прикомандированные к ним, сели ничем не хуже своих ведущих.
Последними, завершая необычный перелет полка, садились старший лейтенант Красильников и лейтенант Бублейников, тот самый, что выступал на полковом собрании от имени молодых летчиков и ратовал не сжигать самолеты, а перегнать их на новую точку. Красильников лихо притер своего «ишачка» у самого «Т» и быстро освободил полосу. Заруливая на стоянку, он вдруг крикнул по радио Демидову:
– Командир, наблюдайте за Бублейниковым! – и смолк. Демидов недоуменно пожал плечами, вгляделся в насупившуюся ночь и тускло мерцавшие звезды. На их фоне замелькали, приближаясь, красный и зеленый крыльевые огни самолета.
– Бублейников, дружище, спокойнее, прибавьте газ, – медленно процеживая слова, заговорил подполковник, – учтите, садитесь с боковиком. Как меня слышите?
Внимательно наблюдая за вырастающим из мрака силуэтом истребителя, он ожидал обычных слов «вас слышу, вас понял» и удивился, что их не последовало. Машина лейтенанта, ревя мотором, снижалась с очень малым углом планирования.
– Газ… убирайте газ! – кричал Демидов, но Бублейников, будто не слыша, все так же полого подводил самолет к полосе. Он коснулся земли колесами далеко за «Т». На большой скорости промчалась машина за последний красный огонек ночного старта. Свет крыльевой фары рассек аэродром, и Демидов увидел уже не бетонку, а рыхлое неровное поле, куда нельзя было выкатываться ни одному самолету. Послышался треск, и мотор тотчас заглох. Демидов выскочил из кабины, спрыгнул на землю. Около его истребителя стоял потрепанный легковой «газик», присланный сюда предусмотрительным командиром батальона аэродромного обслуживания (БАО).
– Эй, кто там, машину! – рявкнул он. Послышались неуверенные голоса:
– С Бублейниковым, кажется, авария.
– На слова речист, да на посадку не чист! – язвительно заметил остроносый окающий Стариков.
«Газик» запрыгал по целине, выехал на рулежную дорожку и помчался плавно. Румянцев, успевший вскочить в машину, шепнул Демидову:
– Досадно, если самолет он разложил!
– Подожди, Борис, – недовольно остановил его командир полка.
Машина приблизилась к месту приземления последнего истребителя. Самолет Бублейникоза стоял, уткнувшись в землю правым крылом, осев на подломанное колесо. Из кабины никто не выходил.
– Лейтенант Бублейников! – окликнул Демидов летчика и, вскочив на плоскость, подошел к кабине.
Кто-то зажег электрический фонарик. Ровный луч нерешительно скользнул по фюзеляжу, вырвал из темноты остекленную часть самолета, и люди, обступившие кабину, увидели навалившееся на ручку управления неподвижное тело летчика.
– Бублейников!
Лейтенант слабо пошевелился, поднял голову, и на бледном угреватом лице мелькнула вялая улыбка:
– Я сел… дошел… товарищи, не ругайте за поломку, меня на взлете… осколком…
Летчики осторожно вытащили его из самолета, погрузили в подъехавшую «санитарку». Красильников, подбежавший к месту происшествия, жарко шептал над головой впадающего в забытье летчика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101