Группа Боркуна расстроила вторую вражескую эскадрилью. «Юнкерсы» шли на восток уже не в прежнем безукоризненно четком строю, а разорванными звеньями. В это мгновение четвертая по счету девятка фашистских бомбардировщиков решила, видимо, стать флагманской и вести за собой на Москву вторую, еще не рассеянную часть колонны. Упрямо, на сомкнутых интервалах пошли «юнкерсы» прежним курсом.
– Борис, атакуй! – приказал Демидов Румянцеву, четверка которого пока что ходила следом за ним, не ввязываясь в бой.
Увлекая за собой ведомых, комиссар спикировал вниз. Он выровнял свою машину на одной высоте с «юнкерсами» и молча, не открывая огня, на предельной скорости пошел в страшную лобовую атаку.
Самолеты сближались стремительно. Румянцев видел сигарообразные носы бомбардировщиков. И вдруг, как ошалелое стадо, шарахнулись бомбардировщики, заковыляли в воздухе. Из-под их плоскостей оторвались бомбы и ушли вниз. Через минуту взрывы рвали черную пахотную пустошь в стороне от маленькой деревеньки с зеленым куполом церкви.
– Бей! – яростно закричал Румянцев и бросился на новую девятку.
А тем временем последняя семерка Султан-хана поливала огненными струями покидающие поле боя фашистские самолеты. Как пиявка, присосался Султан-хан к одному из них с черным драконом на фюзеляже. Сомкнув губы, горец шел в том самом воздушном мешке, который именуется «мертвым конусом». Отчаянно палили в него штурман и стрелок-радист, но капитан, словно издеваясь над экипажем, сближался, не открывая огня. Он видел, как мечется в кабине штурман, как в паническом ужасе вертит головой летчик.
– Ага, попался, – разжав челюсти, зло выкрикнул горец и тотчас же обратился к Демидову: – «Батя», бью семнадцатого.
Он не услышал дробного грохота пушки, но почувствовал, как встрепенулась его машина. Огромный взрыв потряс короткое туловище И-16, едва не опалив его тупой нос. Еле-еле удержал Султан-хан рулями свою машину. Фашистский бомбардировщик погибал у него на глазах. От очереди Султан-хана в правой моторной группе взорвался бензобак. Правая плоскость, искореженная огнем, жалко согнулась и отвалилась от фюзеляжа. Следом за ней отпало и другое крыло. Воздушный поток опрокинул тяжелый корпус «юнкерса», и огромной личинкой машина устремилась вниз… А с высоты гремел бодрый голос Демидова:
– Назад, орелики! Домой! Бензин!
И летчики, послушно переведя глаза на бензочасы, увидели, что стрелка, колеблясь, движется к нулю. Сбиваясь в группы, занимая прежний боевой порядок, истребители поворачивали назад. Садились с последними килограммами горючего в баках, и не было приятнее звука, чем грохот серых бетонных плит посадочной полосы под колесами на пробеге… А на земле начштаба Петельников, затаив дыхание, пересчитывал самолеты и, не веря своим глазам, строго спрашивал лейтенанта Ипатьева, прильнувшего к окулярам полевого бинокля:
– Девятка подполковника Демидова?
– Вся возвращается.
– Семерка капитана Боркуна?
– В полном составе.
– Семерка майора Жернакова?
– Вся.
– Семерка Султан-хана?
– Как штык, товарищ капитан.
После посадки Демидов молодо сбежал по ступенькам в землянку, в потемках схватился за прямой телефон, связывающий их полк с штабом фронта, но телефон этот зазвонил раньше, чем волосатая рука подполковника сняла трубку.
– Демидова! – весело потребовал генерал Комаров.
– У телефона, товарищ командующий.
– Ты, Демидыч? – переспросил Комаров. – И как ты только всюду поспеваешь? Уже на КП. Все сели?
– До единого, товарищ генерал.
– Спасибо, Демидыч. Спасибо, родной ты мой! Снова на уровне оказался. Ты еще сам не знаешь, что сделал, золотая твоя голова, – захлебывался скороговоркой генерал. – Гитлеровцы решили сегодня совершить звездный налет на Москву. Двести машин с трех направлений! На тебя шла их ударная колонна. И ни одна – слышишь, Демидыч? – ни одна машина не дошла даже до окраин. Твои летчики ухлопали семь «юнкерсов», остальные сбросили бомбы куда попало. Это победа, Демидыч, большая победа.
Подполковник шершавой ладонью смахнул с лица крупные капли пота.
– А две другие колонны?
– Спрашиваешь! – вскричал генерал. – С теми было легче. Против каждой по дивизии стояло. Всех окрестных «пэвэошников» мобилизовали. Но там мы потеряли шестерых сбитыми. А ты молодчина. Один выстоял без потерь. Суворов!
Демидов довольно рассмеялся:
– Нас, курских, голыми руками не возьмешь!
В их разговор ворвались помехи, и Комаров несколько раз крикнул: «Алло, алло!» Потом слышимость вновь стала устойчивой.
– Слушай, Демидов, – воодушевленно кричал генерал. – Приказом наркома обороны тебе присвоено очередное воинское звание «полковник». Румянцеву приказом главкома ВВС – «батальонный комиссар», Петельникову, Боркуну и Султан-хану – «майор». Завтра получишь приказ, а сейчас всех поздравляю.
– Служу Советскому Союзу! – сказал Демидов.
Он и не заметил, что позади него, привлеченные разговором, собрались летчики. Устало расчесывал голову Боркун, чему-то хмурился Султан-хан, на цыпочки приподнялся Алеша Стрельцов.
– Что? Благодарность? – весело спросил Румянцев. Демидов рассмеялся в седоватые прокуренные усы.
– Берите выше, комиссар. С меня причитается. «Полковника» присвоили.
Румянцев, сбив по пути табуретку, бросился к командиру, обнял его.
– Хлопцы! – закричал взбудораженный Боркун. – Поздравляй «батю»!
И летчики затискали, затормошили его. А когда стало известно о присвоении званий Румянцеву, Петельникову, Боркуну и Султан-хану, шум еще больше усилился.
– Вай! – кричал Сультан-хан. – Майор буду, старший комсостав. Война кончится, с тобой, Алешка, в одной очереди у железнодорожного коменданта стоять не буду. Пойдем: ты в одно окошечко, где длинная-длинная очередь, я – в другое, где пусто и только надпись; «Для старшего комсостава».
Летчики расшумелись, и Демидову стоило большого труда отправить их на обед. В опустевшей землянке он сел за стол, склонился над оперативной картой района боевых действий. Хотелось разобраться во всех особенностях сегодняшнего боя. В раздумье он не услышал ни скрипнувшей двери, ни вкрадчивых шагов. Поднял голову, лишь когда вошедший опустился рядом с ним на скамейку. Увидел холодно мерцающие за стеклами роговых очков глаза майора Стукалова.
Сдержанно улыбаясь, следователь сказал:
– Даже и не знаю, как теперь к вам обращаться, товарищ командир. То ли «подполковник», то ли «полковник».
– Пожалуй, можно и полковником называть, – улыбнулся довольный Демидов.
– От души поздравляю.
– Спасибо. У вас ко мне дело?
– Да, дело, – вздохнул Стукалов. – Неприятное и срочное дело.
– Я слушаю. – Демидов оперся подбородком о сцепленные ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101