У высоких распахнутых створок стояли два солдата. Один из них, не дожидаясь, пока я заговорю, обратился ко мне первым:
– Их Величества еще не принимают. Если у вас действительно срочное дело, мы можем позвать капитана гвардии.
– Позови.
Солдат ушел внутрь. Кина в это время подъехала поближе.
Вскоре появился капитан:
– Я вас слушаю.
Вместо ответа я нагнулся к нему с седла и начал молча разглядывать.
Сначала он, вежливо улыбаясь, ждал, что я скажу. Потом немного забеспокоился.
– Что же вам все-таки yгo... – Он мгновенно побледнел. – Ваше Высочество? Принц Элеман?
– Я рад, что ты меня узнал, Наргиль.
Наргиль кинулся во дворец. И через пару минут из дверей буквально вылетел эльф, в котором я не без труда узнал своего отца.
Ну и началось...
Гнилой мир
Эльрик де Фокс
Знаешь, принц, я думал, что за десять тысячелетий успел увидеть все, что можно увидеть. И испугаться всего, чего можно бояться. Но здесь даже солнца нет. Всегда мерзкое, низкое серое небо. Не такое, как зимой на Анго... хотя ты же не был никогда зимой на Анго, ты и летом-то там не был. Но все равно – не такое.
Дома нёбо дышит. Дышит холодом, свежестью, силой.
Здесь от него несет парным теплом.
Здесь нет ветра. Здесь есть жизнь, но это не жизнь. Те твари, которые населяют этот мир, или этот кусок мира, или... не знаю, что это за место, – эти твари одержимы жаждой убийства. Они не едят, не спят, не дышат. Они убивают. И пока они не видят меня, они убивают друг друга.
Я схожу с ума, принц. И привычка говорить с самим собой, как видишь, превратилась в привычку беседовать с тобой. Благо тебя нет поблизости, а значит, нет хамских ухмылочек и комментариев, без которых я вполне обхожусь.
Я схожу с ума. Наверное, это к лучшему.
Ненависть вела меня. Глухая, черная, безликая и безумная.
Что говорили Величайшие? Что-то о Тварях и Древних, о матах и порождениях Тьмы.
Я не знаю.
Я не помню.
Зверь не мог насытиться и убивал, убивал. Это я был Зверем. И ненависть вела меня. И чаша переполнилась. Гложет изнутри ледяной огонь. Холодно. Жжет. Зверь научился убивать магией. Ему понравилось. Там, в Тальезе...
Будь магом, а не воином....
Они знали? Давая свой дар, знали ли они, что даром воспользуется Зверь? Что это – ему. Для него. Что магия – лазейка для безумия. Не лазейка уже – открытая дверь, распахнутая гостеприимно...
Огонь.
Кровь.
Нельзя было вспоминать. И забыть было нельзя.
Холодно.
Горит огонь. Горит. Сжигает живых людей. Огненный смерч на узкой улице. И люди кричат. И кричат лошади... Боги...
Они сгорают живьем. И я горю. Зверь вырвался на волю. Теперь он – хозяин. А я?
Не знаю.
Не помню.
А я – это он.
Но ведь перегорит же Великая Тьма, перегорит, уйдет, погаснет. И что тогда будет вести меня? И зачем?
Я – Зверь. И, клянусь Богами, мне нравится быть Зверем.
Готская империя. Готхельм
– Ну что, сэр Зигфрид, у вас найдется, чем порадовать Нас? Или вы по-прежнему бессильны перед этими четырьмя, а ваша хваленая магия, его
дар, всего лишь детская забава?
– Отнюдь, Ваше Величество. Четверых больше нет. Они рассеяны. Они сгинули и, я уверен, уже никогда не смогут помешать нам.
– А мы слышали, что этот ваш шефанго убил того исмана... Аль-Апсара. Того самого, который почти прибрал к рукам Эзис.
– Его убил эльф, Ваше Величество. Но Аль-Апсар успел стать властелином. Тенью за троном. Кукловодом, если вам будет угодно.
– И его убили двумя серебряными ножами, которые годны были лишь на то, чтобы резать фрукты. Что за жалкая и нелепая смерть!
– Он погиб очень вовремя, Ваше Величество.
– Вовремя?
– Мои люди, что работали среди барбакитов, принесли мне три перстня. В одном из них Паучий Камень.
– Старший перстень?
– Совершенно верно, Ваше Величество. Барбакиты до сих пор считают, что Паучий Камень украли шефанго о эльфом. Каждый волен в своих
заблуждениях.
– Вы умеете извлечь выгоду даже из удач врага, сэр Зигфрид.
– Благодарю вас, Ваше Величество.
Эльрик де Фокс
Что называется – протрезвел. Уж лучше бы похмелье, чем на здоровую голову этакая окружающая действительность. Да, купили меня Величайшие, ничего не скажешь. Ведь как ни крути, а в это дерьмо я залез по дурацкому своему обыкновению добровольно. И даже в лоб дать некому, чтобы душу отвести.
То есть претендентов-то более чем достаточно, но все не те.
Нет, не те.
Зато здесь не соскучишься.
Я уже не то что сплю вполглаза. Я ем в ползуба.
А жизнь кипит, укуси ее треска! Жизнь не стоит на месте! Жизнь перемещается и, что характерно, все в одном направлении – к моей венценосной персоне.
Но в целом настроение у меня ровно-пессимистичное. Передвигаюсь пешком и проклинаю тот день, когда пришла мне в голову благая идея отправиться по пути Меча. А ведь идея-то пришла вовсе даже не днем, а ночью. Тарсаш мне бы здесь пригодился.
Кстати, о лошадях. Когда я рубился с каким-то железным болваном...
Впрочем, это неинтересно.
Еще менее интересны, но куда более неприятны заросли кустов-шефангоедов. Может, это кусты-людоеды, переучившиеся от тяжелой жизни? Не знаю. Мне вот только любопытно, а что они едят, когда меня здесь нет?
Приходила злобная старуха в черном плаще. Представилась Тьмой. Я от такого неприкрытого самозванства сперва ее прикончил и только потом устыдился – все-таки женщина.
Прилетал маленький, настырный, черный дракон. Довольно тупой, но очень кусачий. Огнем плевался и ругался матерно.
А теперь за мной гонится хисстар.
Он поймал-таки меня на берегу широкой шумной реки. Придержал коня, горячащегося, грызущего удила, роняющего на землю клочья пены. Конь был живой. Хисстар тоже. Настолько, насколько он вообще может быть живым.
– Шефанго-ренегат. Не ожидал, не ожидал.
Никогда не думал, что придется драться с хисстаром. Впрочем, драки, как таковой, не вышло. Топор мой рассыпался в пыль от одного прикосновения к Воину Тьмы. И поделом. Привык, понимаешь, к лунному серебру.
Я приготовился уже помереть, не геройски даже – просто помереть. Что еще оставалось? Но напоследок Зверь с перепугу на волю рванулся, шарахнул в противника своего магией... не так, как обычно, когда делаешь что-то и знаешь, что делаешь и что из этого выйдет. Голой магией. Силушкой всей своей дурной, немереной.
Помню еще, показалось мне, что через перстень Джэршэ Сила выхлестнулась. И, как бичом, я ею хисстара ожег. Попрощавшись уже со всеми, с кем стоило попрощаться.
А он зашипел невнятно. Попятился его конь, храпя и вскидываясь. И они оба ломанулись в лес, по просеке, которую я же, кстати, и проложил.
Никогда не видел убегающих хисстаров.
Собственно, этот был вообще первый хисстар, которого я увидел.
Что же до ренегатства... Я и сам не ожидал. По уму-то надо бы повернуть. Слишком близко Торанго подошел к предательству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Их Величества еще не принимают. Если у вас действительно срочное дело, мы можем позвать капитана гвардии.
– Позови.
Солдат ушел внутрь. Кина в это время подъехала поближе.
Вскоре появился капитан:
– Я вас слушаю.
Вместо ответа я нагнулся к нему с седла и начал молча разглядывать.
Сначала он, вежливо улыбаясь, ждал, что я скажу. Потом немного забеспокоился.
– Что же вам все-таки yгo... – Он мгновенно побледнел. – Ваше Высочество? Принц Элеман?
– Я рад, что ты меня узнал, Наргиль.
Наргиль кинулся во дворец. И через пару минут из дверей буквально вылетел эльф, в котором я не без труда узнал своего отца.
Ну и началось...
Гнилой мир
Эльрик де Фокс
Знаешь, принц, я думал, что за десять тысячелетий успел увидеть все, что можно увидеть. И испугаться всего, чего можно бояться. Но здесь даже солнца нет. Всегда мерзкое, низкое серое небо. Не такое, как зимой на Анго... хотя ты же не был никогда зимой на Анго, ты и летом-то там не был. Но все равно – не такое.
Дома нёбо дышит. Дышит холодом, свежестью, силой.
Здесь от него несет парным теплом.
Здесь нет ветра. Здесь есть жизнь, но это не жизнь. Те твари, которые населяют этот мир, или этот кусок мира, или... не знаю, что это за место, – эти твари одержимы жаждой убийства. Они не едят, не спят, не дышат. Они убивают. И пока они не видят меня, они убивают друг друга.
Я схожу с ума, принц. И привычка говорить с самим собой, как видишь, превратилась в привычку беседовать с тобой. Благо тебя нет поблизости, а значит, нет хамских ухмылочек и комментариев, без которых я вполне обхожусь.
Я схожу с ума. Наверное, это к лучшему.
Ненависть вела меня. Глухая, черная, безликая и безумная.
Что говорили Величайшие? Что-то о Тварях и Древних, о матах и порождениях Тьмы.
Я не знаю.
Я не помню.
Зверь не мог насытиться и убивал, убивал. Это я был Зверем. И ненависть вела меня. И чаша переполнилась. Гложет изнутри ледяной огонь. Холодно. Жжет. Зверь научился убивать магией. Ему понравилось. Там, в Тальезе...
Будь магом, а не воином....
Они знали? Давая свой дар, знали ли они, что даром воспользуется Зверь? Что это – ему. Для него. Что магия – лазейка для безумия. Не лазейка уже – открытая дверь, распахнутая гостеприимно...
Огонь.
Кровь.
Нельзя было вспоминать. И забыть было нельзя.
Холодно.
Горит огонь. Горит. Сжигает живых людей. Огненный смерч на узкой улице. И люди кричат. И кричат лошади... Боги...
Они сгорают живьем. И я горю. Зверь вырвался на волю. Теперь он – хозяин. А я?
Не знаю.
Не помню.
А я – это он.
Но ведь перегорит же Великая Тьма, перегорит, уйдет, погаснет. И что тогда будет вести меня? И зачем?
Я – Зверь. И, клянусь Богами, мне нравится быть Зверем.
Готская империя. Готхельм
– Ну что, сэр Зигфрид, у вас найдется, чем порадовать Нас? Или вы по-прежнему бессильны перед этими четырьмя, а ваша хваленая магия, его
дар, всего лишь детская забава?
– Отнюдь, Ваше Величество. Четверых больше нет. Они рассеяны. Они сгинули и, я уверен, уже никогда не смогут помешать нам.
– А мы слышали, что этот ваш шефанго убил того исмана... Аль-Апсара. Того самого, который почти прибрал к рукам Эзис.
– Его убил эльф, Ваше Величество. Но Аль-Апсар успел стать властелином. Тенью за троном. Кукловодом, если вам будет угодно.
– И его убили двумя серебряными ножами, которые годны были лишь на то, чтобы резать фрукты. Что за жалкая и нелепая смерть!
– Он погиб очень вовремя, Ваше Величество.
– Вовремя?
– Мои люди, что работали среди барбакитов, принесли мне три перстня. В одном из них Паучий Камень.
– Старший перстень?
– Совершенно верно, Ваше Величество. Барбакиты до сих пор считают, что Паучий Камень украли шефанго о эльфом. Каждый волен в своих
заблуждениях.
– Вы умеете извлечь выгоду даже из удач врага, сэр Зигфрид.
– Благодарю вас, Ваше Величество.
Эльрик де Фокс
Что называется – протрезвел. Уж лучше бы похмелье, чем на здоровую голову этакая окружающая действительность. Да, купили меня Величайшие, ничего не скажешь. Ведь как ни крути, а в это дерьмо я залез по дурацкому своему обыкновению добровольно. И даже в лоб дать некому, чтобы душу отвести.
То есть претендентов-то более чем достаточно, но все не те.
Нет, не те.
Зато здесь не соскучишься.
Я уже не то что сплю вполглаза. Я ем в ползуба.
А жизнь кипит, укуси ее треска! Жизнь не стоит на месте! Жизнь перемещается и, что характерно, все в одном направлении – к моей венценосной персоне.
Но в целом настроение у меня ровно-пессимистичное. Передвигаюсь пешком и проклинаю тот день, когда пришла мне в голову благая идея отправиться по пути Меча. А ведь идея-то пришла вовсе даже не днем, а ночью. Тарсаш мне бы здесь пригодился.
Кстати, о лошадях. Когда я рубился с каким-то железным болваном...
Впрочем, это неинтересно.
Еще менее интересны, но куда более неприятны заросли кустов-шефангоедов. Может, это кусты-людоеды, переучившиеся от тяжелой жизни? Не знаю. Мне вот только любопытно, а что они едят, когда меня здесь нет?
Приходила злобная старуха в черном плаще. Представилась Тьмой. Я от такого неприкрытого самозванства сперва ее прикончил и только потом устыдился – все-таки женщина.
Прилетал маленький, настырный, черный дракон. Довольно тупой, но очень кусачий. Огнем плевался и ругался матерно.
А теперь за мной гонится хисстар.
Он поймал-таки меня на берегу широкой шумной реки. Придержал коня, горячащегося, грызущего удила, роняющего на землю клочья пены. Конь был живой. Хисстар тоже. Настолько, насколько он вообще может быть живым.
– Шефанго-ренегат. Не ожидал, не ожидал.
Никогда не думал, что придется драться с хисстаром. Впрочем, драки, как таковой, не вышло. Топор мой рассыпался в пыль от одного прикосновения к Воину Тьмы. И поделом. Привык, понимаешь, к лунному серебру.
Я приготовился уже помереть, не геройски даже – просто помереть. Что еще оставалось? Но напоследок Зверь с перепугу на волю рванулся, шарахнул в противника своего магией... не так, как обычно, когда делаешь что-то и знаешь, что делаешь и что из этого выйдет. Голой магией. Силушкой всей своей дурной, немереной.
Помню еще, показалось мне, что через перстень Джэршэ Сила выхлестнулась. И, как бичом, я ею хисстара ожег. Попрощавшись уже со всеми, с кем стоило попрощаться.
А он зашипел невнятно. Попятился его конь, храпя и вскидываясь. И они оба ломанулись в лес, по просеке, которую я же, кстати, и проложил.
Никогда не видел убегающих хисстаров.
Собственно, этот был вообще первый хисстар, которого я увидел.
Что же до ренегатства... Я и сам не ожидал. По уму-то надо бы повернуть. Слишком близко Торанго подошел к предательству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152