У нее шесть лучей. И магией он никогда не занимался.
Черная такая. А они говорят: нужен палатин. Лучше живой. Им звездочка нужна. Только если ее вытащить – он же мертвый будет. Вот мы и думаем: если он все равно мертвый – лучше звездочка. Она маленькая.
– Си-им! – Кулак сам ударил по столу, и посуда подпрыгнула, звеня, а Кина застыла, едва не подавившись.
– Заткнись, пожалуйста, – вполголоса попросил я. – Элидор. Будь любезен, объясни.
– Объясняю для особо умных шефанго. – Эльф, не взглянув на меня, продолжал разрезать для Кины жаркое. – Белому Кресту нужен палатин Рихард де Шотэ или черная звезда из его сердца. Палатин предпочтительнее.
– Ясно.
Ясно, что ничего не ясно. Звездочка? В сердце? А орден захотел вдруг живого палатина...
– Практически вся верхушка империи – тайные рилдираны, – меланхолично добил меня монах. И добавил пинка напоследок:
– И, если тебе интересно, нам нужно привезти де Шотэ в Аквитон до четвертого июля.
Сим взвился, как подброшенный:
– До как?! До когда?! Почему мне не сказали?!
– Не хочешь – оставайся, – пожал плечами эльф. – Только ты ведь не останешься.
– Я с вами помру, – сообщил половинчик. – И тогда вы будете плакать.
– Хоть сейчас, Сим, милый, – ласково сказала Кина.
– Чего – «сейчас»? – подозрительно прищурился гоббер. – Сейчас плакать или сейчас помирать?
Ему было весело. Кине, кажется, тоже. Элидор же, сдается мне, чувствовал то же, что и я.
А мне все это не нравилось. Ой не нравилось! Предчувствием опасности в чистом виде я бы свои ощущения не назвал. Это была скорее уверенность в том, что нам светят неприятности. Очень большие неприятности, масштаба которых я не мог даже представить. Ну почему, скажите на милость, я всегда вляпываюсь в какое-нибудь дерьмо? Причем по самые уши. И, что обиднее всего, вляпываюсь добровольно!
Как это говорил Ахмази... «Судьба, Эльрик, есть судьба. И никуда от нее не деться».
ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ
Герцогство Аквитон. Тальеза
– Мы нашли тех, кто нужен вам. Князь. Это монахи Белого Креста, как вы и предсказывали.
– А ты кого ожидал? Эльфов?
– Гм... Один из них действительно эльф.
– Это несущественно. – Бледный темноволосый человек, развалившийся в глубоком кресле, махнул тонкой рукой. – Главное, что они анласиты. Когда мы сможем встретиться?
– Они торопятся. Будут в Тальезе через два дня, видимо, тогда и...
– Прекрасно. Подготовь амулеты.
– Вы хотите подчинить монахов?
– Разумеется. А в чем дело?
– Видите ли... здесь могут возникнуть определенного рода сложности, с которыми, насколько я понимаю...
– Любезный Чедаш, когда ты начинаешь выражаться так изысканно, нападет зевота. В чем дело?!
– Что ж, Князь, вы вправе гневаться, но, боюсь, объяснить более внятно я вряд ли способен.
– Ты пока еще не объяснил никак.
– Их четверо, и двое действительно монахи. Эльф и гоббер. Их связывает между собой не только преданность одному делу. Я назвал бы их друзьями, Князь.
– Нелюди-анласиты? Это забавно, но не более. Кто оставшиеся?
– Эльфийка. И шефанго.
– Шефанго? Ты уверен, Чедаш? Шефанго, продавшийся Свету?
– В том-то и дело, что нет. Кроме того, и эльф-монах, и упомянутый шефанго оба влюблены в женщину, которая едет с ними.
– Ну-ну. Все интереснее и интереснее. Свет и Тьма в вечном поединке...
– И опять же нет. Князь.
– Та-ак. – Тот, кого называли Князем, нахмурился, отбросив легкость и игривость тона. – Это и есть твои «сложности»?
– Да. Но не все. Последний штрих, который, боюсь, только запутает дело, но он необходим.
– Я слушаю.
– Второй монах, тот самый гоббер, умудрился полюбить женскую ипостась шефанго.
– Шутишь?
– Если бы. Опаленность его и без того была сомнительна, а теперь, могу заверить вас. Князь, и его преданность Свету вообще находится под большим сомнением. И тем не менее он не станет служить Тьме.
– «Серенькие» никогда не представляют угрозы.
– Только не в этой компании. Свет и Тьма, Любовь и Вера, Верность и Предательство, Сила и Слабость... Даже, если хотите, красота и воплощенное уродство. Слишком опасная смесь, чтобы использовать ваши амулеты.
– Ты имел в виду – непредсказуемая смесь?
– Я имел в виду опасная. Князь.
– С тобой трудно спорить, Чедаш. Особенно если ты упираешься. Когда-нибудь я уложу тебя в гроб на пару столетий. И не поленюсь выбрать для твоего упокоения самое безлюдное место.
– Как скажете, Князь.
– С тобой трудно спорить, потому что ты редко ошибаешься. – Черноволосый человек откинулся на высокую спинку кресла и прикрыл глаза. Тонкие пальцы выбивали дробь по подлокотнику. – Хорошо. – Князь резко поднялся, и до этого темные глаза его полыхнули багрово-алым. – Доставь их ко мне.
– Всех?
– Ты шутишь, Чедаш? Все вместе они слишком крепкий коктейль.
– Здесь еще не вошло в употребление слово «коктейль», Князь.
– Значит, войдет. Доставь ко мне монахов. Или эльфийку. Или этого шефанго. Кого угодно, но без прочей компании. Мы попробуем договориться... Иди.
Чедаш молча поклонился и исчез.
– Это будет даже забавно, – пробормотал Князь, глядя в высокое узкое окно. – Мне еще ни разу ни с кем не приходилось договариваться.
Герцогство Аквитон. Столица – Тальеза
Аквитон по праву называют зеленым герцогством. Он утопает в лесах. Великолепных корабельных рощах, где чист прозрачный, пахнущий хвоей и
нагретой смолой воздух. Где алеют на полянах ягоды земляники, а в подлеске, закрывая собой глянцевые листья, таращится в небо черно-сизая черника.
Эльрик помнил эти леса еще не тронутыми присутствием человека. Даже друидов, считающих себя родившимися вместе со здешними деревьями, не было здесь.
Там, где раскинул улицы-лучи громадный город, лежала когда-то просторная, солнечная поляна, и на ней, на самом краю, у леса, он построил себе дом. Крепкий бревенчатый дом, в котором прожил больше полусотни лет. Один. Ему часто приходилось оставаться одному.
Мир менялся на глазах, создавались и рушились государства, рождались и исчезали новые народы, появлялись друзья... И умирали через десятки лет, казавшиеся мгновениями. :
Когда от перемен начинала кружиться голова, а окружающая жизнь становилась похожей на бред, когда мир начинал казаться полубезумным сном, принц уходил. Уходил, чтобы забыть – он умел забывать, это умение необходимо любому бессмертному. Но для забвения требовалось одиночество. А потом можно было вернуться. И после возвращения жизнь на какое-то время словно застывала. Спокойствие и стабильность, размеренность войн, урожаев, эпидемий и религиозных всплесков. Почти не меняющиеся границы стран. Новые знакомства и, может быть, новые друзья. Такое затишье могло затянуться на несколько столетий. А потом еще несколько сотен лет разум был в состоянии выдерживать перемены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Черная такая. А они говорят: нужен палатин. Лучше живой. Им звездочка нужна. Только если ее вытащить – он же мертвый будет. Вот мы и думаем: если он все равно мертвый – лучше звездочка. Она маленькая.
– Си-им! – Кулак сам ударил по столу, и посуда подпрыгнула, звеня, а Кина застыла, едва не подавившись.
– Заткнись, пожалуйста, – вполголоса попросил я. – Элидор. Будь любезен, объясни.
– Объясняю для особо умных шефанго. – Эльф, не взглянув на меня, продолжал разрезать для Кины жаркое. – Белому Кресту нужен палатин Рихард де Шотэ или черная звезда из его сердца. Палатин предпочтительнее.
– Ясно.
Ясно, что ничего не ясно. Звездочка? В сердце? А орден захотел вдруг живого палатина...
– Практически вся верхушка империи – тайные рилдираны, – меланхолично добил меня монах. И добавил пинка напоследок:
– И, если тебе интересно, нам нужно привезти де Шотэ в Аквитон до четвертого июля.
Сим взвился, как подброшенный:
– До как?! До когда?! Почему мне не сказали?!
– Не хочешь – оставайся, – пожал плечами эльф. – Только ты ведь не останешься.
– Я с вами помру, – сообщил половинчик. – И тогда вы будете плакать.
– Хоть сейчас, Сим, милый, – ласково сказала Кина.
– Чего – «сейчас»? – подозрительно прищурился гоббер. – Сейчас плакать или сейчас помирать?
Ему было весело. Кине, кажется, тоже. Элидор же, сдается мне, чувствовал то же, что и я.
А мне все это не нравилось. Ой не нравилось! Предчувствием опасности в чистом виде я бы свои ощущения не назвал. Это была скорее уверенность в том, что нам светят неприятности. Очень большие неприятности, масштаба которых я не мог даже представить. Ну почему, скажите на милость, я всегда вляпываюсь в какое-нибудь дерьмо? Причем по самые уши. И, что обиднее всего, вляпываюсь добровольно!
Как это говорил Ахмази... «Судьба, Эльрик, есть судьба. И никуда от нее не деться».
ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ
Герцогство Аквитон. Тальеза
– Мы нашли тех, кто нужен вам. Князь. Это монахи Белого Креста, как вы и предсказывали.
– А ты кого ожидал? Эльфов?
– Гм... Один из них действительно эльф.
– Это несущественно. – Бледный темноволосый человек, развалившийся в глубоком кресле, махнул тонкой рукой. – Главное, что они анласиты. Когда мы сможем встретиться?
– Они торопятся. Будут в Тальезе через два дня, видимо, тогда и...
– Прекрасно. Подготовь амулеты.
– Вы хотите подчинить монахов?
– Разумеется. А в чем дело?
– Видите ли... здесь могут возникнуть определенного рода сложности, с которыми, насколько я понимаю...
– Любезный Чедаш, когда ты начинаешь выражаться так изысканно, нападет зевота. В чем дело?!
– Что ж, Князь, вы вправе гневаться, но, боюсь, объяснить более внятно я вряд ли способен.
– Ты пока еще не объяснил никак.
– Их четверо, и двое действительно монахи. Эльф и гоббер. Их связывает между собой не только преданность одному делу. Я назвал бы их друзьями, Князь.
– Нелюди-анласиты? Это забавно, но не более. Кто оставшиеся?
– Эльфийка. И шефанго.
– Шефанго? Ты уверен, Чедаш? Шефанго, продавшийся Свету?
– В том-то и дело, что нет. Кроме того, и эльф-монах, и упомянутый шефанго оба влюблены в женщину, которая едет с ними.
– Ну-ну. Все интереснее и интереснее. Свет и Тьма в вечном поединке...
– И опять же нет. Князь.
– Та-ак. – Тот, кого называли Князем, нахмурился, отбросив легкость и игривость тона. – Это и есть твои «сложности»?
– Да. Но не все. Последний штрих, который, боюсь, только запутает дело, но он необходим.
– Я слушаю.
– Второй монах, тот самый гоббер, умудрился полюбить женскую ипостась шефанго.
– Шутишь?
– Если бы. Опаленность его и без того была сомнительна, а теперь, могу заверить вас. Князь, и его преданность Свету вообще находится под большим сомнением. И тем не менее он не станет служить Тьме.
– «Серенькие» никогда не представляют угрозы.
– Только не в этой компании. Свет и Тьма, Любовь и Вера, Верность и Предательство, Сила и Слабость... Даже, если хотите, красота и воплощенное уродство. Слишком опасная смесь, чтобы использовать ваши амулеты.
– Ты имел в виду – непредсказуемая смесь?
– Я имел в виду опасная. Князь.
– С тобой трудно спорить, Чедаш. Особенно если ты упираешься. Когда-нибудь я уложу тебя в гроб на пару столетий. И не поленюсь выбрать для твоего упокоения самое безлюдное место.
– Как скажете, Князь.
– С тобой трудно спорить, потому что ты редко ошибаешься. – Черноволосый человек откинулся на высокую спинку кресла и прикрыл глаза. Тонкие пальцы выбивали дробь по подлокотнику. – Хорошо. – Князь резко поднялся, и до этого темные глаза его полыхнули багрово-алым. – Доставь их ко мне.
– Всех?
– Ты шутишь, Чедаш? Все вместе они слишком крепкий коктейль.
– Здесь еще не вошло в употребление слово «коктейль», Князь.
– Значит, войдет. Доставь ко мне монахов. Или эльфийку. Или этого шефанго. Кого угодно, но без прочей компании. Мы попробуем договориться... Иди.
Чедаш молча поклонился и исчез.
– Это будет даже забавно, – пробормотал Князь, глядя в высокое узкое окно. – Мне еще ни разу ни с кем не приходилось договариваться.
Герцогство Аквитон. Столица – Тальеза
Аквитон по праву называют зеленым герцогством. Он утопает в лесах. Великолепных корабельных рощах, где чист прозрачный, пахнущий хвоей и
нагретой смолой воздух. Где алеют на полянах ягоды земляники, а в подлеске, закрывая собой глянцевые листья, таращится в небо черно-сизая черника.
Эльрик помнил эти леса еще не тронутыми присутствием человека. Даже друидов, считающих себя родившимися вместе со здешними деревьями, не было здесь.
Там, где раскинул улицы-лучи громадный город, лежала когда-то просторная, солнечная поляна, и на ней, на самом краю, у леса, он построил себе дом. Крепкий бревенчатый дом, в котором прожил больше полусотни лет. Один. Ему часто приходилось оставаться одному.
Мир менялся на глазах, создавались и рушились государства, рождались и исчезали новые народы, появлялись друзья... И умирали через десятки лет, казавшиеся мгновениями. :
Когда от перемен начинала кружиться голова, а окружающая жизнь становилась похожей на бред, когда мир начинал казаться полубезумным сном, принц уходил. Уходил, чтобы забыть – он умел забывать, это умение необходимо любому бессмертному. Но для забвения требовалось одиночество. А потом можно было вернуться. И после возвращения жизнь на какое-то время словно застывала. Спокойствие и стабильность, размеренность войн, урожаев, эпидемий и религиозных всплесков. Почти не меняющиеся границы стран. Новые знакомства и, может быть, новые друзья. Такое затишье могло затянуться на несколько столетий. А потом еще несколько сотен лет разум был в состоянии выдерживать перемены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152