Девочка осторожно перевела взгляд с мужчины на красивую сеньору. Воспитываясь в исключительно женском мирке, она не знала, как воспринять его заявление. От женщины она ожидала помощи и совета.
– Вы прекрасны, как ангел, – обратилась она к Мерседес. – У них у всех волосы из золота. Вы про это знаете?
– Нет, – Мерседес ответила ей со всей серьезностью. – Я думаю, что у некоторых ангелов могут быть такие же черные волосы, как у тебя.
Она потрогала один упругий завиток, такой же, как у Лусеро, погладила девочку по щеке и развела руки в стороны, раскрывая этой милой несчастной малышке свои объятия.
Как-то неожиданно и естественно Розалия устремилась к ней и крепко прижалась к красивой, доброй сеньоре.
– Он правда мой папа? – робко прошептала она на ухо Мерседес.
– Да, конечно, – заверила Мерседес ребенка.
– Никто из других девочек не имел папы. У меня одной была мама… пока…
Мерседес прижала Розалию к груди, нежно поглаживая плачущую девочку. Ощущая подозрительную тяжесть в груди, Николас поднялся с колен и обратился к монахине:
– У вас найдется место, где моя жена могла бы переночевать? Мы не отправимся в обратный путь в Гран-Сангре раньше завтрашнего утра, а постоялые дворы и кантины в городе не очень подходят для сеньоры. К тому же было бы лучше для Розалии, если она проведет ночь вместе с моей женой здесь, в привычной для нее обстановке.
– Милости просим ее разделить с нами наш убогий кров. Мы готовы предоставить ей убежище на все время, пока мы здесь остаемся. Через две недели монастырь закрывается. Да пребудет с вами благословение Господне! Желаю вам приятного пути!
Мерседес встала, стараясь удержать на руках длинноногую девочку, которая была слишком тяжела для нее.
– Я отнесу ее до вашей кельи, – вызвался Ник и подхватил ребенка, показавшегося ему при его росте и силе легче пушинки.
Розалия без возражений устроилась у него на руках. Когда тонкие детские ручонки обвились вокруг его шеи, тягостное ощущение в груди вновь обнаружило себя, а недостойная мужчины влага навернулась на глаза. Чувство родства он познал впервые в жизни.
Когда сумерки опустились на лабиринт узких улочек, крики, доносящиеся из «Змеи и кактуса», стали столь громкими, что разносились далеко вокруг. Это была просторная кантина с высоким потолком и балконом, протянувшимся вдоль трех стен на уровне второго этажа. Наверху также размещались комнатушки продажных женщин, которые невозмутимо занимались своим древнейшим ремеслом, несмотря на многоголосое эхо от шума и возгласов в баре и за карточными столами внизу.
Фортунато протолкался между двух пьяных рабочих с серебряных рудников и просигналил малому за стойкой, чтобы ему налили высокий стакан теплого пенящегося пива. Потихоньку отпивая по глотку, он, прищурившись, окидывал настороженным взглядом застланный густым табачным дымом зал, где прежде всего бросалась в глаза яркая французская униформа. Солдаты пили, курили, развлекались с дамами в полузакрытых тесных нишах, играли в карты. Он не увидел среди них знакомых и вздохнул с облегчением.
Хиларио вошел без улыбки на лице, кивнул патрону и занял место в дальнем углу. Ник подсел к нему.
Пиво вызывало в нем отвращение. Проходя службу в Чиналоа, он приучился к этому напитку, но там подавали его охлажденным кусками льда, доставляемого из пещер в окрестностях Малтазана.
– Как дела? Удачно?
– Да. Тут околачивается много молодых парней из бедных семейств – из тех, кто не хочет служить пушечным мясом для императора… или присоединяться к Хуаресу. У кого-то из них куча голодных детишек или больные родители на руках, которых надо кормить.
– Не заметил ли кто из французских офицеров, что ты вербуешь людей? – Ник еще раз оглядел заполненное до отказа помещение.
– Я навестил такие места, куда они не заглядывают. – Хиларио обнажил в злорадной усмешке почерневшие зубы. – Как только луна взойдет, двенадцать всадников встретят нас возле рудника Санта-Крус. Я думаю, им понравится ваше предложение.
– Если ты не сомневаешься в их умении, у нас будет достаточно людей, чтобы собрать весь оставшийся скот и лошадей. А на зиму перегоним стада, укрытые в каньоне, которые мы с тобой видели в верховьях Яки.
Они обменялись идеями насчет содержания скота на ранчо и улучшения породы. Хиларио не проявил любопытства по поводу дочери хозяина, а тот не стал сам поднимать эту тему.
Время текло незаметно. Они покончили с напитками, поднялись из-за стола и начали пробираться к выходу из салуна. С другого конца обширного, скудно освещенного и прокуренного зала за ними следила пара бесцветных глаз. Но незнакомец не пытался преследовать их. Он занимал место в уединенной нише на верхнем балконе и оттуда мог обозревать все помещение кантины.
Даже не стараясь делать этого, Барт Маккуин все равно не привлекал к себе внимания. Он был из тех, кого не замечают. Подобно хамелеону, он мог слиться в любом месте с любой толпой и стать невидимкой. Блеклые редкие волосы обрамляли лицо – не уродливое и не красивое – никакое. И ростом он был не велик и не мал – обыкновенного среднего роста. Обычно он носил одежду нейтрального цвета, купленную в скромном магазине в Сент-Луисе.
Единственной его индивидуальной особенностью, или, можно сказать, пороком, была странная привязанность к богато украшенным орнаментом массивным золотым часам, которые он тщательно скрывал во внутреннем кармане и с которыми никогда не расставался. Также он не расставался и с револьвером 31-го калибра, хорошо спрятанным с левой стороны просторного сюртука. Оружие было не стандартным, а сделано на заказ и обладало поэтому некими своеобразными достоинствами, включая скорострельность и точность попадания. В редких случаях, когда он доставал свой револьвер из укрытия, никого из свидетелей в живых не оставалось и некому было оценить это необычное оружие.
Проводив взглядом Николаса Фортунато, Маккуин кивнул человеку, стоящему у входа в нишу, очевидно, в ожидании распоряжений.
– Мои источники подтвердили слухи, Порфирио. Жена Хуареса отбыла из Нью-Йорка, и все красные ковровые дорожки в Вашингтоне раскатали для ее встречи. Администрация Джонсона по примеру Линкольна дружит с вашим «маленьким индейцем» и его первой леди. Она выступит в обеих палатах американского конгресса и, не сомневаюсь, сорвет бурю оваций.
Его собеседник усмехнулся:
– Женщины и политики! Что они значат? Все решают пушки и солдаты.
Маккуин потер двумя пальцами переносицу и скорбно вздохнул:
– Только в том случае, если их используют умело. Штаб Гранта уже послал Фила Шеридана с пятьюдесятью тысячами штыков и сабель… и с пушками к границе. Они уже расположились вдоль Рио-Гранде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117