Покачал головой, сказал:
– Мартиков, прости...
И прежде чем тот успел спросить за что, Дивер включил первую передачу и придавил газ. С шипением покрышек «пассат» преодолел последние метры, позади заорали, Мартиков вдруг вспомнил, что он не пристегнут, а полусекундой позже их «фолькс» мощно боднул дергающийся черный автомобиль. Со скрежетом взгорбился капот, нежно звякнув, покинули свое обиталище фары, по стеклу побежали серебристые змейки трещин. Оторвавшийся дворник, медленно вращаясь, пролетел над крышей «сааба», как маленькая летающая тарелка.
Черный автомобиль сдвинуло с места и потащило назад к стене. Он еще вращал своими покрышками, злобно ревел двигателем, но его левый борт находился в жесткой сцепке с изуродованным радиатором «пассата». С отчетливым звоном Дивер припечатал «сааб» к тупиковой стене, на землю темным потоком пролились тонированные стекла, рассыпались под истекающим маслом днищем. Звучно хлопнули левые покрышки: сначала передняя, потом задняя, пластиковое зеркало оторвалось и упало на искореженный капот «фольксвагена».
И все затихло. Умолк, кашлянув, двигатель черного автомобиля, плюнув напоследок клубом темного масляного дыма. Минуту приходили в себя. Потом на заднем сиденье зашевелились, и, открыв дверцу в холодный утренний воздух, вывалился Влад, а за ним все пассажиры заднего сиденья. Туман потихоньку сдувало обратно к реке.
– Дивер... – сказал Степан громко, – Севрюк! Предупреждать надо, когда таранить собираешься.
– Живой – и ладно! – произнес Дивер, выбираясь с водительского места.
– Живой! А то, что морду окорябал об сиденье, – это не считается, да?
– Морду... – процедил Мартиков, появляясь на свежий воздух, – ему досталось больше других. Темные густые волосы, которые уже вполне можно было считать шерстью, окрасились красным, спутались. – Вот машина моя...
– Я же сказал, прости... Глядите, что делается!
Свет фар припечатанного «сааба» медленно тускнел, словно кто-то невидимый плавно поворачивал ручку настройки яркости. Свет сильно убавлял интенсивность, пока не остался только крошечный светящийся уголек – спираль в лампе накаливания. Потом потух и он.
– А что! Аккумулятор раскололи, вот и все! – сказал Степан.
Дивер махнул рукой:
– Мартиков, держи его на прицеле!
Тот кивнул. Остальные стали медленно подходить к стреноженной черной машине. Слышно было, как в холодном воздухе потрескивает, остывая, мотор.
Вот он – черный «сааб», странная, пришедшая непонятно откуда машина, символ и вестник Исхода одновременно. Смятые колесные диски напоминали перебитые лапы.
– Мы что-то можем... – сказал Влад.
Дивер кивнул, взялся за хромированную ручку. Щелкнуло – и дверь растворилась с режущим уши скрипом. Пахнуло пылью, старой, ветхой тканью. Свет наступившего дня был слаб, но и в его сумеречном мерцании можно было бы увидеть внутренности машины и того, кто находился в ней.
Но в ней никого не было. Дивер отпустил ручку и попятился на несколько шагов:
– Как это...?!
Влад наполовину залез в салон. Абсолютно пустой. Сейчас, когда никто не загораживал дверной проем, все стало видно лучше – ветхую матерчатую обивку сидений со множеством шрамов от штопки, царапины и вмятины на торпеде, замасленную и примотанную изолентой ручку коробки передач, замызганный коврик под ногами. Салон выглядел... такой мог быть в машине, которая давно отметила свой двадцатилетний юбилей – много дней беспрерывного использования не очень аккуратным хозяином. Грязь и потеки на деталях интерьера, пивные пятна на сиденьях. Спидометр пересекала извилистая трещина, а сам прибор прилежно пояснял, что автомобиль не так давно миновал трехсоттысячный километр.
Владислав ошарашенно качнул головой.
– Я не понимаю, – сказал Сергеев.
– Влад, – позвали снаружи, – слушай, мы когда его ловили, он был новый? Не подержанный?
– Новье, – ответил Владислав, – с иголочки.
Позади, там, куда ударил их «фолькс», салон машины деформировался. Заднее сиденье, покрытое страдающей лишаем ковровой дорожкой, гротескно выпятилось. На нем кто-то забыл бежевый длинный плащ, такой же старый и штопаный, как и обивка машины. На полах плаща засохла серая грязь.
– Я что, гонялся за пустой машиной?! – кричал снаружи Дивер. – За каркасом?!
– Спокойно, Михаил, ты же мистик! – говорил ему Степан. Мартиков что-то бормотал, осматривая свой разбитый автомобиль.
Влад потянул на себя крышку бардачка, и та легко открылась. Из проема понесло какой-то засохшей плесневой гадостью. Тут когда-то рассыпали арахис, который высох и достиг за эти годы каменной твердости. Еще здесь лежал сложенный надвое лист бумаги, связка ключей, бумажка с пятизначным шифром и серебристый, очень знакомый ножик. Сергеев вынул лист и передал его Диверу. Тот развернул, присвистнул:
– Ого! Да мы тут все есть!
К связке ключей был прицеплен кожаный брелок с вытесненной гнусной нечеловеческой харей. Химера! Чье это?
Под издырявленным пулями лобовым стеклом на сиденье имелись пятна, не от пива или другого напитка. Здесь была кровь, причем свежая.
– Поздравляю, Мартиков! – сказал Влад, выбираясь и вручая ключи, нож и шифр все тому же Севрюку. – Похоже, ты возле завода его подранил.
Обернулся к машине. А она уже и снаружи была другая, полностью соответствуя внутреннему убранству. Просто очень старый «сааб», произведенный на свет в ранних семидесятых, если судить по граненому корпусу. Очень старый и проживший нелегкую жизнь.
– Тут больше ничего нет, пойдемте! – сказал Владислав Сергеев.
– А он, – кивнул на машину Мельников, – не вырвется?
– Взгляните на него – он уже никуда не поедет.
Это было правдой, которую трудно оспорить. Логика здесь не работала, и оставалось лишь прислушиваться к ощущениям. А те говорили, что «сааб» стал просто «саабом», ржавой кучей железа. Странная сила, свившая внутри него гнездо, ушла.
Потолкавшись возле изувеченных машин, они побрели прочь.
– Это все? – спрашивал Мартиков.
– Все! Разве ты не видишь – тут больше нечего делать.
– Но как же так? Отгадки! Ответы на вопросы.
– Вот они! – и Дивер покачал перед собой ключи. – Знать бы, к чему они подходят.
– Куда лучше ключи без замка, чем замок без ключей.
Через заметно посветлевший день они проследовали до Старого моста.
– О, – сказал Мельников, – глядите, пес!
– Да, здоровый какой... Я думал, они все повымерли...
Серая желтоглазая собака неподвижно замерла в отдалении, красный язык свесился чуть ли не до земли. Из пасти животного вылетали облачка пара. Мартиков изогнулся и упал на колени, так что идущие рядом Влад со Степаном испуганно шарахнулись в сторону.
– А... – вымолвил Павел Константинович, а потом словно раздвоился. На потрясенных сообщников уставились сразу две личины – одна человеческая, безволосая, с кротким взглядом, и мохнатая звериная морда, точь-в-точь похожая на встреченную собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Мартиков, прости...
И прежде чем тот успел спросить за что, Дивер включил первую передачу и придавил газ. С шипением покрышек «пассат» преодолел последние метры, позади заорали, Мартиков вдруг вспомнил, что он не пристегнут, а полусекундой позже их «фолькс» мощно боднул дергающийся черный автомобиль. Со скрежетом взгорбился капот, нежно звякнув, покинули свое обиталище фары, по стеклу побежали серебристые змейки трещин. Оторвавшийся дворник, медленно вращаясь, пролетел над крышей «сааба», как маленькая летающая тарелка.
Черный автомобиль сдвинуло с места и потащило назад к стене. Он еще вращал своими покрышками, злобно ревел двигателем, но его левый борт находился в жесткой сцепке с изуродованным радиатором «пассата». С отчетливым звоном Дивер припечатал «сааб» к тупиковой стене, на землю темным потоком пролились тонированные стекла, рассыпались под истекающим маслом днищем. Звучно хлопнули левые покрышки: сначала передняя, потом задняя, пластиковое зеркало оторвалось и упало на искореженный капот «фольксвагена».
И все затихло. Умолк, кашлянув, двигатель черного автомобиля, плюнув напоследок клубом темного масляного дыма. Минуту приходили в себя. Потом на заднем сиденье зашевелились, и, открыв дверцу в холодный утренний воздух, вывалился Влад, а за ним все пассажиры заднего сиденья. Туман потихоньку сдувало обратно к реке.
– Дивер... – сказал Степан громко, – Севрюк! Предупреждать надо, когда таранить собираешься.
– Живой – и ладно! – произнес Дивер, выбираясь с водительского места.
– Живой! А то, что морду окорябал об сиденье, – это не считается, да?
– Морду... – процедил Мартиков, появляясь на свежий воздух, – ему досталось больше других. Темные густые волосы, которые уже вполне можно было считать шерстью, окрасились красным, спутались. – Вот машина моя...
– Я же сказал, прости... Глядите, что делается!
Свет фар припечатанного «сааба» медленно тускнел, словно кто-то невидимый плавно поворачивал ручку настройки яркости. Свет сильно убавлял интенсивность, пока не остался только крошечный светящийся уголек – спираль в лампе накаливания. Потом потух и он.
– А что! Аккумулятор раскололи, вот и все! – сказал Степан.
Дивер махнул рукой:
– Мартиков, держи его на прицеле!
Тот кивнул. Остальные стали медленно подходить к стреноженной черной машине. Слышно было, как в холодном воздухе потрескивает, остывая, мотор.
Вот он – черный «сааб», странная, пришедшая непонятно откуда машина, символ и вестник Исхода одновременно. Смятые колесные диски напоминали перебитые лапы.
– Мы что-то можем... – сказал Влад.
Дивер кивнул, взялся за хромированную ручку. Щелкнуло – и дверь растворилась с режущим уши скрипом. Пахнуло пылью, старой, ветхой тканью. Свет наступившего дня был слаб, но и в его сумеречном мерцании можно было бы увидеть внутренности машины и того, кто находился в ней.
Но в ней никого не было. Дивер отпустил ручку и попятился на несколько шагов:
– Как это...?!
Влад наполовину залез в салон. Абсолютно пустой. Сейчас, когда никто не загораживал дверной проем, все стало видно лучше – ветхую матерчатую обивку сидений со множеством шрамов от штопки, царапины и вмятины на торпеде, замасленную и примотанную изолентой ручку коробки передач, замызганный коврик под ногами. Салон выглядел... такой мог быть в машине, которая давно отметила свой двадцатилетний юбилей – много дней беспрерывного использования не очень аккуратным хозяином. Грязь и потеки на деталях интерьера, пивные пятна на сиденьях. Спидометр пересекала извилистая трещина, а сам прибор прилежно пояснял, что автомобиль не так давно миновал трехсоттысячный километр.
Владислав ошарашенно качнул головой.
– Я не понимаю, – сказал Сергеев.
– Влад, – позвали снаружи, – слушай, мы когда его ловили, он был новый? Не подержанный?
– Новье, – ответил Владислав, – с иголочки.
Позади, там, куда ударил их «фолькс», салон машины деформировался. Заднее сиденье, покрытое страдающей лишаем ковровой дорожкой, гротескно выпятилось. На нем кто-то забыл бежевый длинный плащ, такой же старый и штопаный, как и обивка машины. На полах плаща засохла серая грязь.
– Я что, гонялся за пустой машиной?! – кричал снаружи Дивер. – За каркасом?!
– Спокойно, Михаил, ты же мистик! – говорил ему Степан. Мартиков что-то бормотал, осматривая свой разбитый автомобиль.
Влад потянул на себя крышку бардачка, и та легко открылась. Из проема понесло какой-то засохшей плесневой гадостью. Тут когда-то рассыпали арахис, который высох и достиг за эти годы каменной твердости. Еще здесь лежал сложенный надвое лист бумаги, связка ключей, бумажка с пятизначным шифром и серебристый, очень знакомый ножик. Сергеев вынул лист и передал его Диверу. Тот развернул, присвистнул:
– Ого! Да мы тут все есть!
К связке ключей был прицеплен кожаный брелок с вытесненной гнусной нечеловеческой харей. Химера! Чье это?
Под издырявленным пулями лобовым стеклом на сиденье имелись пятна, не от пива или другого напитка. Здесь была кровь, причем свежая.
– Поздравляю, Мартиков! – сказал Влад, выбираясь и вручая ключи, нож и шифр все тому же Севрюку. – Похоже, ты возле завода его подранил.
Обернулся к машине. А она уже и снаружи была другая, полностью соответствуя внутреннему убранству. Просто очень старый «сааб», произведенный на свет в ранних семидесятых, если судить по граненому корпусу. Очень старый и проживший нелегкую жизнь.
– Тут больше ничего нет, пойдемте! – сказал Владислав Сергеев.
– А он, – кивнул на машину Мельников, – не вырвется?
– Взгляните на него – он уже никуда не поедет.
Это было правдой, которую трудно оспорить. Логика здесь не работала, и оставалось лишь прислушиваться к ощущениям. А те говорили, что «сааб» стал просто «саабом», ржавой кучей железа. Странная сила, свившая внутри него гнездо, ушла.
Потолкавшись возле изувеченных машин, они побрели прочь.
– Это все? – спрашивал Мартиков.
– Все! Разве ты не видишь – тут больше нечего делать.
– Но как же так? Отгадки! Ответы на вопросы.
– Вот они! – и Дивер покачал перед собой ключи. – Знать бы, к чему они подходят.
– Куда лучше ключи без замка, чем замок без ключей.
Через заметно посветлевший день они проследовали до Старого моста.
– О, – сказал Мельников, – глядите, пес!
– Да, здоровый какой... Я думал, они все повымерли...
Серая желтоглазая собака неподвижно замерла в отдалении, красный язык свесился чуть ли не до земли. Из пасти животного вылетали облачка пара. Мартиков изогнулся и упал на колени, так что идущие рядом Влад со Степаном испуганно шарахнулись в сторону.
– А... – вымолвил Павел Константинович, а потом словно раздвоился. На потрясенных сообщников уставились сразу две личины – одна человеческая, безволосая, с кротким взглядом, и мохнатая звериная морда, точь-в-точь похожая на встреченную собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120