Хлопают крылья, и Стрый, тогда еще Жека Шустрый, довольно хлопает в ладоши – совершенно детский жест, а ведь они уже не дети. Они взрослые. И Николай ловит одного голубя и говорит: «Эй, Шустрый!» Стрый оборачивается – и улыбка его гаснет. Он понимает, что собирается делать его друг. Понимает и пугается. Трус, Стрый, трус, и всегда таким был. Птица бьется в руке, но только первое мгновение – ее шея слишком тонка и хрупка, так что даже детская рука может переломать в ней косточки. Что Николай и делает, и даже слышит глухой щелчок, словно сломалась сухая ветка. Он улыбается. А Стрый не улыбается, он плачет, ему обидно и жалко голубя одновременно. «Злой ты, Колька, – говорит будущий напарник. – Злой, как Пиночет». И уходит в слезах, а Николай Васютко остается с мертвым голубем в руках.
Да, так оно и было. Легкая улыбка тронула губы Николая, взгляд невидяще смотрел вдоль мрачной, замусоренной улицы. Рядом шагал Босх – лицо каменного истукана и глаза такие же, глянет – раздавит. И Кобольд, мерзкий чернявый коротышка – шакал двуногий.
«Что я здесь делаю!» – вдруг подумал Васютко, перед внутренним взором которого все еще стояла картинка того теплого, сгинувшего много лет назад дня. Тогда все было так хорошо, так просто и ясно, и не было этой липкой трясины, собачьей жизни, что привела его и Стрыя в ряды этой крошечной апокалиптичной армии, идущей убивать других людей. Убивать потому, что так сказал человек в плаще. Человек, который, как все яснее становилось Николаю, скорее всего и не был человеком. А Стрый идет впереди в качестве живого щита – Босх не привык ценить людей. Ему наплевать на чужие жизни. Ничего не скажешь – знал Плащевик, кого набирать в свою команду.
И Николай ускорил шаг, обогнал Босха и Кобольда и стал шагать подле Стрыя. Тот полуобернулся к нему и, как показалось, глянул благодарно.
Босх и компания приближались к школьному микрорайону по Верхнемоложской улице, не подозревая, что группа их потенциальных жертв движется параллельно им по Последнему пути, название которого на глазах обретало зловещий смысл.
И, в отличие от своих убийц, группа Дивера сейчас была настроена лишь на спокойный отдых.
До места, где двум отрядам было суждено столкнуться, оставалось совсем немножко – два пустых, ледяных, продуваемых всеми ветрами квартала. Скрюченная водяная колонка на перекрестке улицы Стачникова и Последнего пути была проржавевшей вехой на пути идущих к ней людей.
3
Страшные сны замучили Никиту Трифонова. Собственная кровать перестала казаться надежным и покойным убежищем. Теперь он смотрел на нее, как на липкую черную паутину, только и ждущую, чтобы схватить зазевавшуюся жертву в свои пахнущие пылью объятия. Трифонов стал спать на полу, но легче не стало, ему мнились змеи – разные, длинные и короткие, зеленые, серые, черные, пестрой кислотной расцветки. Спастись от них можно было лишь на кровати. А там все начиналось сначала.
Мать ушла и больше не вернулась. Он провел много времени, говоря себе, что с ней все в порядке – просто она устала и слишком испугалась. Просто ушла из города, оставив его, Никиту.
А правда нахально пряталась в голове, скрываясь до времени за ширмой лживых самоуспокоений, а потом, в самый темный и сумрачный час, выползала на свету во всей своей ужасающей красе. Мать не просто ушла, она Изошла.
То, что матери больше нет, он понял, заглянув с утра в ее комнату – пустую, чисто выбеленную комнату с пылью по углам. Исчезла вся мебель, цветастые занавески с окон, ее любимая ваза. И даже пятно канцелярского клея, который она разлила подле окна много лет назад и которое не стиралось никаким порошком – и то пропало. Исходящие не оставляли за спиной ничего.
Сколько Никита стоял на пороге пустой комнаты, прежде чем до него через боль потери докатилась горькая истина? Он не знал, да и не хотел знать.
Никита Трифонов остался совсем один в этом холодном неуютном мире. Только он, город и шумные соседи сверху. Но туда он пойти боялся, мать учила не доверять посторонним.
Он ничего не ел третий день, и от этого в теле возникали странные ощущения, какая-то воздушная легкость. Соображалось с трудом. Сны становились все ярче, и начинало казаться, что скоро они станут ярче яви, и что тогда случится, Никита не знал – и боялся.
Кое-какие сновидения умудрились все же прорваться сюда. Темная тварь, что прилетает каждую ночь и тихонько стучит матовым клювом в оконное стекло. Мол – ничего, подожди, придет время, и эта непрочная преграда рухнет, и я доберусь до тебя. И ты – Изойдешь.
Никита представил комнату после своего Исхода (пустота, пыль) и заплакал. Он боялся ворон, как и маленький Дмитрий Пономаренко.
Вот и сейчас какая-то птица кружила лениво над двором. Огромная, покрытая блестящими синими перьями, с круглыми синеватыми глазами. Она не была похожа на ту, темную, когтистую. Она была доброй, пришла из доброго сна. Где-то Никита ее видел, где-то про нее слышал. Птица перестала наматывать круги и зависла перед самым окном Трифонова. Теперь он узнал ее и робко улыбнулся. Еще бы, ведь к нему пришла Птица Счастья. Синяя птица, похожая на голубя. Она нежно и успокаивающе ворковала, лениво взмахивала широченными, похожими на махровые полотенца, крыльями.
– Что ты хочешь? – спросил Никита.
Птица клекотнула, а потом в два мощных взмаха взлетела на этаж выше. Никита выскочил на балкон, свесился через него, глядя наверх, и успел заметить, как Птица Счастья влетает в окно соседей сверху. Соседей дома не было, Никита слышал, как они выходили.
«Вот не повезло людям. К ним прилетала Птица счастья, а их не было дома!» – подумал Трифонов, а следом за этой мыслью явилась другая: «Надо пойти к ним и рассказать!»
Эта мысль была уже не просто мыслью – она вполне смахивала на цель. А цель, как известно, тот гибкий стальной стержень, что поддерживает существование каждого человека.
Голодный и ослабший Трифонов буквально летел вниз по ступенькам, целиком и полностью захваченный одной мыслью – донести хорошую весть до соседей.
Плохих людей он увидел сразу и ничуть не удивился, сразу получив о них полную информацию. С ним такое бывало. Вот когда Рамена пытался его ловить, Никита сразу распознал его злую сущность. И к тому же он... постойте, и этот страшный убийца тоже здесь, идет посередине маленького, но грозного отряда. Вот и прибавилась плохая весть.
И Трифонов со всех ног помчался вниз по Последнему пути, отчего-то отлично зная, что встретит Влада и сотоварищей там. И он не ошибся.
Никита Трифонов вообще никогда не ошибался, хотя и не догадывался о своем странном даре.
4
Николай шел подле Стрыя и ощущал, как ему холодно. День был отвратителен – апофеоз всех серых дождливых дней. Почему-то казалось, что и все последующие дни будут такими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Да, так оно и было. Легкая улыбка тронула губы Николая, взгляд невидяще смотрел вдоль мрачной, замусоренной улицы. Рядом шагал Босх – лицо каменного истукана и глаза такие же, глянет – раздавит. И Кобольд, мерзкий чернявый коротышка – шакал двуногий.
«Что я здесь делаю!» – вдруг подумал Васютко, перед внутренним взором которого все еще стояла картинка того теплого, сгинувшего много лет назад дня. Тогда все было так хорошо, так просто и ясно, и не было этой липкой трясины, собачьей жизни, что привела его и Стрыя в ряды этой крошечной апокалиптичной армии, идущей убивать других людей. Убивать потому, что так сказал человек в плаще. Человек, который, как все яснее становилось Николаю, скорее всего и не был человеком. А Стрый идет впереди в качестве живого щита – Босх не привык ценить людей. Ему наплевать на чужие жизни. Ничего не скажешь – знал Плащевик, кого набирать в свою команду.
И Николай ускорил шаг, обогнал Босха и Кобольда и стал шагать подле Стрыя. Тот полуобернулся к нему и, как показалось, глянул благодарно.
Босх и компания приближались к школьному микрорайону по Верхнемоложской улице, не подозревая, что группа их потенциальных жертв движется параллельно им по Последнему пути, название которого на глазах обретало зловещий смысл.
И, в отличие от своих убийц, группа Дивера сейчас была настроена лишь на спокойный отдых.
До места, где двум отрядам было суждено столкнуться, оставалось совсем немножко – два пустых, ледяных, продуваемых всеми ветрами квартала. Скрюченная водяная колонка на перекрестке улицы Стачникова и Последнего пути была проржавевшей вехой на пути идущих к ней людей.
3
Страшные сны замучили Никиту Трифонова. Собственная кровать перестала казаться надежным и покойным убежищем. Теперь он смотрел на нее, как на липкую черную паутину, только и ждущую, чтобы схватить зазевавшуюся жертву в свои пахнущие пылью объятия. Трифонов стал спать на полу, но легче не стало, ему мнились змеи – разные, длинные и короткие, зеленые, серые, черные, пестрой кислотной расцветки. Спастись от них можно было лишь на кровати. А там все начиналось сначала.
Мать ушла и больше не вернулась. Он провел много времени, говоря себе, что с ней все в порядке – просто она устала и слишком испугалась. Просто ушла из города, оставив его, Никиту.
А правда нахально пряталась в голове, скрываясь до времени за ширмой лживых самоуспокоений, а потом, в самый темный и сумрачный час, выползала на свету во всей своей ужасающей красе. Мать не просто ушла, она Изошла.
То, что матери больше нет, он понял, заглянув с утра в ее комнату – пустую, чисто выбеленную комнату с пылью по углам. Исчезла вся мебель, цветастые занавески с окон, ее любимая ваза. И даже пятно канцелярского клея, который она разлила подле окна много лет назад и которое не стиралось никаким порошком – и то пропало. Исходящие не оставляли за спиной ничего.
Сколько Никита стоял на пороге пустой комнаты, прежде чем до него через боль потери докатилась горькая истина? Он не знал, да и не хотел знать.
Никита Трифонов остался совсем один в этом холодном неуютном мире. Только он, город и шумные соседи сверху. Но туда он пойти боялся, мать учила не доверять посторонним.
Он ничего не ел третий день, и от этого в теле возникали странные ощущения, какая-то воздушная легкость. Соображалось с трудом. Сны становились все ярче, и начинало казаться, что скоро они станут ярче яви, и что тогда случится, Никита не знал – и боялся.
Кое-какие сновидения умудрились все же прорваться сюда. Темная тварь, что прилетает каждую ночь и тихонько стучит матовым клювом в оконное стекло. Мол – ничего, подожди, придет время, и эта непрочная преграда рухнет, и я доберусь до тебя. И ты – Изойдешь.
Никита представил комнату после своего Исхода (пустота, пыль) и заплакал. Он боялся ворон, как и маленький Дмитрий Пономаренко.
Вот и сейчас какая-то птица кружила лениво над двором. Огромная, покрытая блестящими синими перьями, с круглыми синеватыми глазами. Она не была похожа на ту, темную, когтистую. Она была доброй, пришла из доброго сна. Где-то Никита ее видел, где-то про нее слышал. Птица перестала наматывать круги и зависла перед самым окном Трифонова. Теперь он узнал ее и робко улыбнулся. Еще бы, ведь к нему пришла Птица Счастья. Синяя птица, похожая на голубя. Она нежно и успокаивающе ворковала, лениво взмахивала широченными, похожими на махровые полотенца, крыльями.
– Что ты хочешь? – спросил Никита.
Птица клекотнула, а потом в два мощных взмаха взлетела на этаж выше. Никита выскочил на балкон, свесился через него, глядя наверх, и успел заметить, как Птица Счастья влетает в окно соседей сверху. Соседей дома не было, Никита слышал, как они выходили.
«Вот не повезло людям. К ним прилетала Птица счастья, а их не было дома!» – подумал Трифонов, а следом за этой мыслью явилась другая: «Надо пойти к ним и рассказать!»
Эта мысль была уже не просто мыслью – она вполне смахивала на цель. А цель, как известно, тот гибкий стальной стержень, что поддерживает существование каждого человека.
Голодный и ослабший Трифонов буквально летел вниз по ступенькам, целиком и полностью захваченный одной мыслью – донести хорошую весть до соседей.
Плохих людей он увидел сразу и ничуть не удивился, сразу получив о них полную информацию. С ним такое бывало. Вот когда Рамена пытался его ловить, Никита сразу распознал его злую сущность. И к тому же он... постойте, и этот страшный убийца тоже здесь, идет посередине маленького, но грозного отряда. Вот и прибавилась плохая весть.
И Трифонов со всех ног помчался вниз по Последнему пути, отчего-то отлично зная, что встретит Влада и сотоварищей там. И он не ошибся.
Никита Трифонов вообще никогда не ошибался, хотя и не догадывался о своем странном даре.
4
Николай шел подле Стрыя и ощущал, как ему холодно. День был отвратителен – апофеоз всех серых дождливых дней. Почему-то казалось, что и все последующие дни будут такими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120