– В НИЖНИЙ МИР!! – откликнулась экзальтированная толпа. – РВИ-ЖГИ-КАЛЕЧЬ-УБИВАЙ!!! – так начиналась одна из боевых мантр.
Проорав еще пару лозунгов, брат Прана утратил связную речь и огласил округу воплем самца орангутанга, вызывающего соперника на бой.
– РВИ-ЖГИ-БЕЙ-КАЛЕЧЬ!!! – надрывалась толпа, а потом над ней взвились многочисленные лики мертвого гуру. И сектанты пошли.
И теперь, не растеряв боевого пыла, быстро приближались они к точке встречи с братвой. По дороге пением боевых мантр они довели себя до такого состояния, что многие совсем перестали соображать и только пускали пену из уголков губ. Нет нужды говорить, что стимуляторы разливались по этой толпе рекой, придавая сил воинам гуру, так что каждый из них стал стоить по меньшей мере троих.
Третьей силой была городская милиция. С самого начала они попытались вести политику невмешательства, за что и поплатились, потому что на них накинулись и та и другая враждующие стороны. После этого стало понятно, что порядка в городе нет, и никогда больше не будет.
Проследовав через половину города, обе армии встретились на Центральной улице, которой и предстояло стать полем для будущей битвы. Сначала вышли боевики Босха, а чуть позже подоспели и воины Ангелайи.
Замерли. Цепочка людей со стороны Арены, эффектно подсвеченная автомобильными фарами, бросающая длинные искаженные тени на мокрый асфальт, и угрюмая, держащаяся плечом к плечу маленькая толпа с чадящими факелами со стороны реки. Сектанты смотрели на бандитов, бандиты смотрели на сектантов, и, казалось, воздух между двумя напружинившимися группами одержимых людей вот-вот накалится от ненавидящих взглядов. У Босха было двадцать пять человек, и еще пятнадцать тех, что поймали по дороге. Эти стояли в первом ряду с лицами гладиаторов, обреченных сражаться без доспехов с хорошо вооруженной конницей. В спины им упирались стволы, красноречиво говорящие о том, что будет, если жертвы попытаются сбежать. Так что эти, безвинные, в общем-то, горожане, при столкновении проявили себя ничуть не хуже впавших в боевое безумие сектантов и стали героями все до единого.
Сектантов было почти полсотни, они стояли плотной толпой – очень удачной мишенью для автоматического оружия. Просвященный Ангелайя добродушно пялился на вражеские рати с десятка плакатов.
Взревел мотор – и позади группы бандитов притормозила дорогая поблескивающая иномарка. Хлопнула дверь, и на свет появился сам Босх – глыбастый, неандертальского вида амбал. Впрочем, внешностью его обманываться не стоило, потому что в маленьких черных глазках, в густой тени под нависающими надбровными дугами, скрывался недюжинный ум. А уж хитрости у главаря хватило бы на троих обычных людей. Будучи человеком одаренным, Босх обожал заниматься созиданием и часто рисовал химерические картины, удивительно схожие с творчеством его средневекового тезки.
Скрываясь за спинами своих боевиков, Босх заорал:
– Вы, там!!! Даю вам последний шанс!! Если вы сейчас повернетесь и уйдете, я обещаю! Слышите, обещаю! Обещаю отозвать своих и больше об этом не вспоминать!!!
Ряды сектантов раздались, и вперед вышел брат Прана. Голову он повязал малиновой повязкой (перенятой покойным гуру у самураев), а в руках держал пулемет, из которого свисали и волочились по земле пулеметные ленты. Брат Прана был мертвенно спокоен. Боевых мантр больше не пели.
Прана раскрыл рот и рявкнул:
– СМЕРД!!! – от его голоса качнулись ряды противников, и даже слегка попятились. – ЗА ГУРУ, ТРУСЛИВЫЙ ШАКАЛ, ТЫ ПРИМЕШЬ СМЕРТЬ, И ДА УЗРИТЕ ВЫ ВСЕ СВЕТ ИСТИНЫ!!!
После чего надавил на спуск пулемета, и, надо понимать, огонь из его ствола и был пресловутым светом истины.
С этого все и началось.
Большая часть пушечного мяса полностью оправдала свое название и приняла пули, предназначавшиеся солдатам Босха. С диким звериным криком толпа сектантов рванула вперед, одновременно открыв огонь из имеющихся огнестрельных единиц.
– ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! – орал брат Прана, сотрясаясь от отдачи пулемета.
Испуганные и попятившиеся босховцы открыли пальбу в ответ. Уже полторы секунды спустя воздух на улице был до того густо насыщен свинцом, что, казалось, обрел вес. Пули цокали об асфальт, с тупым звуком вонзались в борта дорогих машин и с характерным чавканьем в людские тела. Рои маленьких свинцовых насекомых со злобным гулом проносились над головами, во вспышке оранжевых искр находили свою цель.
Грохот стоял такой, что недавняя собачья охота казалось безобидным детским развлечением с участием хлопушек. Пули вонзались в дорожное покрытие, с хрустом выбивая из него асфальтовую крошку. С грохотом разлетались окна нижних этажей у всех ближайших домов. В пострадавших квартирах кто-то орал, но их не было слышно.
Панельные стены многоэтажек были быстро украшены затейливой вязью оставшихся от пуль выщербин. В мгновенных вспышках ослепли фары всех до единой машин, а секундой позже сами четырехколесные друзья человека грузно осели на лопнувших шинах. Грохнула лампа в неработающем фонаре и поблескивающим снегом спланировала на головы сражающихся.
Фары погасли, лучи фонарей в дрожащих руках светили куда угодно, только не туда, куда нужно, и ополоумевшие от страха пополам с боевой яростью стрелки лупили наугад, зачастую попадая в своих же. Пляшущий свет ламп и стробоскопические вспышки выстрелов придавали улице вид какой-то апокалиптичной дискотеки.
– ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! – орали сектанты, вражеские пули попадали в них, они падали, поднимались вновь и снова начинали стрелять.
Автоматическое оружие стреляло не переставая, выпуская смертельные свинцовые подарки широким веером, косившим всех и вся.
Знамена сектантов повисли изодранными лохмами и то и дело тонули в толпе. Улыбающийся гуру ловил пулю одну за другой, но мрачнее от этого не становился.
В этот момент сектанты наконец добежали до рати своих противников и сошлись врукопашную. В ход пошли ножи, вилы и вообще все, что могло резать и колоть. Стреляли теперь в упор, глядя в безумное лицо ворога, били короткие очереди, кровь брызгала на искаженные яростью лица. Бранные крики и крики боли и ярости смешались в какофонию, прерываемую грохотом оружия.
Шествующий посередине побоища, раздвигая его, как ледокол раздвигает паковые льды, брат Прана зычно проповедовал истину, не забывая просвещать из пулемета подвернувшихся еретиков. Пули свистели вокруг него, и кровь сочилась из двух десятков ссадин на могучем теле Праны, но ни одна не ударила его по настоящему, и, казалось, нет такой силы, чтобы остановить его величавое продвижение.
– И узри, смерд! – говорил он и всаживал короткую очередь в зверского вида бандита со шрамом на скуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120