– Да, – медленно произнес я, – пора ужинать.
Когда рассвело, выяснилось, что майсирцы исчезли. С помощью магии, с помощью мастерства и опыта они за ночь свернули лагерь и, оставив костры, чтобы ввести нас в заблуждение, отошли на юг. На юг, к Джарре.
Глава 23
КРОВАВАЯ ДОРОГА НА ЮГ
Потрясенные до глубины души, мы перестроились в походный порядок и бросились преследовать майсирскую армию. Мы обнаружили ее меньше чем в двух часах пути от Пенды. Точнее, мы обнаружили отряд лучников. Осыпав нас стрелами, они скрылись, прежде чем мы успели выслать вдогонку всадников. Воспользовавшись суматохой, два отряда негаретов напали на наш обоз и захватили полдюжины повозок, потеряв при этом всего одного человека.
Для нас началось долгое кровопускание. Каждый день на нас нападали с тыла, с флангов и изредка спереди. Отступающая майсирская армия почти не останавливалась, чтобы принять бой. Но когда это происходило, неприятель дрался отчаянно храбро и стоял до последнего солдата. И эти «знаменитые победы» не добавляли табличек с громкими названиями к знаменам наших частей. Как правило, бои велись за пересечение двух проселочных дорог или за сожженную дотла деревушку из десятка домов, покинутую жителями. Но мы несли потери в каждой такой стычке.
Впрочем, как и майсирцы. По оценкам Петре, на каждого убитого нумантийца приходилось по четыре солдата противника. Но в майсирскую армию непрерывным потоком вливалось пополнение, жаждущее служить отечеству, готовое идти на смерть. Иногда новобранцы сражались храбро, гораздо чаще они сдавались в плен или обращались в бегство. И все же они оказывали сопротивление, и ни у кого из тех, кто попадал к нам в плен, не возникало сомнения, что в конце концов король Байран нас уничтожит. Как это ни странно, несмотря на подобные убеждения, многие майсирцы изъявляли желание вступить в нашу армию. На вопрос, почему они так поступают, один пленный пожал плечами и сказал, что главное – прожить день сегодняшний. Завтрашний день принесет свои заботы.
Мужество простых солдат не шло ни в какое сравнение с трусостью и эгоизмом их командиров. Взятые в плен офицеры, нисколько не интересуясь судьбой своих людей, первым делом спрашивали, какой за них попросят выкуп. Они требовали, чтобы с ними обращались как с важными особами, каковыми они себя и считали.
Мы пытались связаться с майсирской армией, ибо пленные истощали наши скудные ресурсы быстрее, чем мы могли их пополнить. Но ни наши чародеи, ни парламентеры не получали никакого ответа.
Попытайтесь представить себе победное шествие нумантийской армии по Майсиру. Так и хочется увидеть гордые фаланги кавалеристов в ярких доспехах, за которыми ровными рядами идет доблестная пехота. Разумеется, впереди едут император Тенедос и его самый отважный трибун Дамастес а'Симабу.
А вот что происходило в действительности: бурлящая толпа шириной в три лиги, если ровная местность позволяла нашему полчищу саранчи расползтись вширь, растянувшаяся до того места, где головные отряды делали привал прошлой ночью. Под свои знамена мы собрали почти два миллиона солдат. Кроме того, за нами тащились маркитанты на своих повозках, женщины – нумантийки из всех провинций империи, неизвестно как добравшиеся до Пенды, и еще больше майсирок, присоединившихся к нам по пути.
Сзади брели длинные колонны пленных, которых почти никто не охранял. Время от времени один или несколько пленных вдруг бросались бежать к ближайшему оврагу. Иногда им позволяли беспрепятственно скрыться, иногда лучники или уланы начинали за ними охоту, в основном чтобы рассеять скуку, а не из опасения, что беглецы присоединятся к своей армии.
У нас были лошади, волы, полудикие верблюды из рованских пустынь, но большинство солдат передвигалось пешком. Повозки можно было увидеть самые разнообразные, начиная от роскошных карет придворных и кончая скрипучими крестьянскими телегами, не говоря про походные лазареты, передвижные пекарни и повозки с провиантом.
Во времена правления Совета Десяти нумантийская армия в походе напоминала большой город, перемещающийся на новое место. Мы с Петре настояли на одном неукоснительном правиле: любой занявший место в походном порядке должен был сам нести свое оружие и личные вещи. Без каких бы то ни было исключений. Но это было слишком жесткое, слишком строгое требование, и конечно же, офицер, да еще и старший, имел право на определенные привилегии, ведь так? И вот каждый мало-мальски высокопоставленный военачальник обзавелся сперва вьючной лошадью, затем повозкой, потом целым караваном и, наконец, настоящим передвижным сумасшедшим домом из слуг, поваров, носильщиков и так далее, и так далее. Я слышал, что офицеры одного полка выделили десять повозок якобы для транспортировки неприкосновенного запаса провизии, но на самом деле в них перевозился полковой винный погреб. Мне достоверно известно – к сожалению, я узнал об этом слишком поздно, – что у одного генерала было пятьдесят верблюдов, на которых он перевозил пожитки, принадлежащие ему и его адъютантам. Разумеется, рядовые солдаты не могли и мечтать о подобной роскоши.
Из всех наших преобразований сохранилось только одно: мы по-прежнему двигались непрерывно и быстро.
Армия выступала маршем на рассвете и шла, каждый час останавливаясь на пятиминутный привал. Каждый пятый день был днем отдыха. Вечером мы прекращали движение за час до заката и первым делом из длинных кольев диаметром дюймов шесть, заостренных с обоих концов, устраивали вокруг лагеря частокол для защиты от внезапного нападения.
За день мы проходили четыре лиги, не делая скидок ни на непогоду, ни на стычки с неприятелем. Отставших никто не ждал; им предлагалось догонять свои части вечером, когда армия останавливалась на ночлег. Но добирались очень немногие: с одними расправлялись негареты и партизаны из числа местных жителей, постоянно совершавшие набеги на наши тылы, другие дезертировали из армии и становились разбойниками. Именно последние, как правило, и совершали самые страшные преступления против мирных майсирцев. Как правило.
Медленно, но упрямо, так непрерывно, как вращается Колесо, мы продвигались на юг.
Сезон Пробуждения завершился, и наступил Сезон Жары. Это была суровая, испепеляющая, сухая жара пустыни. В неподвижном воздухе сплошным облаком висела густая пыль. В палящем зное пеклись заживо наши лошади, наши тела, наши души. От желающих идти в авангарде не было отбоя, и эпидемия храбрости тут была ни при чем. Просто многие солдаты считали, что лучше рисковать получить партизанскую стрелу в грудь, чем задыхаться в пыльном, душном воздухе, видя перед собой лишь спину идущего впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167