Трое стражников грубо подтащили задержанных к кирпичной стене. Остальные, достав из сумок на поясе пузырьки с бесцветной жидкостью, направились в дом.
Старик застонал, одна из женщин взмолилась о пощаде.
– Ты будешь первой, сука, – сказал сержант, обращаясь к ней. – Пользуясь властью, данной мне... – торопливо начал он стандартную фразу, занося меч.
– Сержант! – Услышав мой зычный голос, привыкший греметь в казармах, сержант застыл на месте. – Во имя Исы, черт побери, что ты собираешься сделать?
– Как я только что сказал, сэр, наводить порядок. Приказы принца-регента четкие и понятные. Любой, посягнувший на жизнь нумантийца или чиновника имперского правительства, является виновным в государственном преступлении, а за это может быть только одно наказание.
– Извини, сержант, – остановил его я, – но эта троица не имеет к случившемуся никакого отношения. Человек, пытавшийся меня убить, пришел и ушел по крышам.
– Не важно, сэр. У меня есть четкий приказ. Пособничество и укрывательство также являются тяжкими преступлениями, виновные должны заплатить за это жизнью и имуществом. Казнив этих мошенников, мы сожжем их дом. Я уже послал человека за пожарной командой. Огнеборцы проследят за тем, чтобы пожар не перекинулся на соседние здания, – хотя, была б моя воля, я бы спалил дотла весь этот проклятый богами город. Эти распоряжения исходят непосредственно от принца-регента.
Я застыл в нерешительности. Приказ – это приказ; вне всякого сомнения, отменить распоряжение вышестоящего начальника – не лучший способ начать службу на новом месте. Но дело, начавшееся с несправедливости, редко приводит к добру. К тому же, какой мир пытается поддержать Рейферн? Безмолвное спокойствие могилы? Маран ждала, что я буду делать дальше.
– Сержант, я знаю, что такое приказ. Но я трибун Дамастес а'Симабу, новый военный наместник Каллио и, следовательно, твой начальник. Здесь и сейчас я отменяю полученный тобой приказ; кроме того, я прослежу за тем, чтобы уже к завтрашнему утру этот приказ был аннулирован на всей территории провинции. Освободи этих людей и возвращайся к исполнению своих обязанностей. А их дом останется целым и невредимым.
Поколебавшись, сержант упрямо выпятил вперед нижнюю челюсть.
– Прошу прощения, трибун. Но, как вы сами сказали, приказ есть приказ. Будьте любезны посторониться, сэр.
Он снова обнажил меч. Женщина, в глазах которой затеплилась было надежда, жалобно всхлипнула.
– Курти!
– Я здесь, сэр!
– Если этот стражник шевельнет хоть одним пальцем, пристрели его на месте!
– Слушаюсь, сэр!
– Капитан Ласта, отправь в дом взвод солдат, пусть они выведут из него стражников. Если понадобится, разрешаю применить силу.
– Будет исполнено, сэр!
Сержант с опаской посмотрел на Курти. Тот изогнул лук, подтянув тетиву к самому уху, и твердой рукой направил острие стрелы стражнику прямо в горло. На лице лучника играла едва уловимая усмешка. Оба противника носили форму, оба состояли на службе государства, но армия никогда не питала особой любви к полицейским, и те отвечали солдатам взаимностью. Возможно, причина тому кроется в обилии пьяных ссор, в которых стражники и солдаты неизменно сражаются по разные стороны. А может быть, армия считает, что полицейские только делают вид, что их служба сопряжена с опасностями, а на самом деле преспокойненько проводят время в теплых уютных пивных, уговаривая хозяев угощать их в долг.
Залившись краской, сержант разжал руку, и меч со звоном упал на мостовую. Шагнув вперед, я подобрал оружие и вложил его стражнику в ножны.
– А теперь, как я уже сказал, возвращайся к своим обязанностям.
Сержант начал было салютовать, но, спохватившись, стремительно развернулся и стал протискиваться сквозь толпу глазеющих солдат. Стражники последовали за своим начальником, стараясь ни с кем не встречаться взглядами.
Послышался было смешок, тотчас же оборвавшийся. Только сейчас все вспомнили о мертвом теле, распростертом на мостовой, – о пареньке, всего несколько недель назад покинувшем свою деревню и убитом трусливым псом.
– Мы похороним его с почестями, полагающимися Красному Улану, – объявил капитан Ласта. Достав из седельной сумки плащ, он прикрыл труп.
Вернувшись в карету, я закрыл за собой дверцу.
– Мне это совсем не нравится, – заметила Маран.
– И мне тоже, – согласился я. – Ладно, давай доедем до замка и посмотрим, не ждет ли нас кое-что похуже.
– Полицейский сержант предупредил тебя, что он действовал в соответствии с моим личным приказом? – Голос принца-регента едва заметно дрожал, но он пытался держать себя в руках.
Кроме нас двоих, в небольшой комнате для личных аудиенций, примыкающей к большому тронному залу, никого не было.
– Предупредил, ваше высочество.
– Но ты все равно отменил мое распоряжение?
– Так точно, мой господин. Вы позволите мне объяснить?
– Говори.
– Ваше высочество, я назначен к вам военным наместником. То есть именно мне придется отвечать за обеспечение порядка. Как известно, император хочет, чтобы жизнь в Каллио как можно быстрее возвратилась в нормальное русло.
– Мы все желаем того же самого, – сказал Рейферн Тенедос.
– Но если закон, установленный в Каллио, отличен от того, по которому живет, исключая случаи чрезвычайных обстоятельств, остальная Нумантия, разве здесь когда-нибудь воцарится спокойствие? Мы не можем вести себя как орда захватчиков.
– Уже и сейчас находятся такие, кто так утверждает, – сказал регент. Подавив зевок, он вымученно хихикнул. Получилось очень неубедительно. – Полагаю, я должен находить это забавным.
– Что, мой господин?
– То, что ты здесь. Дамастес-кавалерист. Дамастес Прекрасный – я слышал, тебя так зовут. Герой тысячи сражений, лучший солдат императора.
– Это весьма спорное утверждение, ваше высочество. Я могу назвать тысячу более достойных воинов и указать на тысячу других, имена которых мне так и не удалось узнать, но зато я знаком с их героическими деяниями. Однако что вы находите в этом смешного?
– Сегодня на твою жизнь покушались дважды; к счастью, обе попытки оказались неудачными. Но ты тем не менее остаешься в полной безмятежности. Быть может, тебе лучше стать Дамастесом Добрым и служить не такому жестокому богу, как Иса, бог войны.
В голосе принца прозвучало не столько добродушное веселье, сколько едкая желчь.
Я промолчал, оставаясь в почтительном ожидании. Регент долго смотрел в окно на просторный внутренний дворик, где выстроились 17-й Уланский полк и мои Красные Уланы, готовые к смотру. Наконец он снова повернулся ко мне.
– Дамастес – именно так я хочу звать тебя, поскольку надеюсь, что нас свяжет самая теплая дружба, – возможно, ты прав. Но все же позволь считать сегодняшнее недоразумение чем-то из ряда вон выходящим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167