– Боже мой, я пригляжу за дверью. Мы наверху замерзаем.
Пайн взял ящик для угля, застегнул мундир и скрылся внизу. В последнее время он не насвистывал.
– Надо постелить ему в кабинете, – прибавил Эйвери, когда вернулся Пайн. – Может быть, скажете дежурному, когда проснется. Ах да, и полотенце. У Леклерка должно быть полотенце возле умывальника.
– Да, сэр. Как приятно видеть наш старый Департамент опять на марше.
– Где здесь рядом можно позавтракать? Есть что-нибудь поблизости?
– Кадена, – с сомнением ответил Пайн, – но боюсь, это не для босса, сэр. – Он ухмыльнулся. – В старое время у нас была столовая. Сосиски с хлебом.
Было без четверти семь.
– Когда открывается «Кадена»?
– Не знаю, сэр.
– Скажите, вы вообще знаете мистера Тэйлора? – Он чуть не сказал «знали».
– Разумеется, сэр.
– А жену его видели когда-нибудь?
– Нет, сэр.
– На кого она похожа? Не представляете себе? Не слышали чего-нибудь?
– Не знаю, что вам сказать, сэр. Весьма прискорбное дело, да, сэр.
Эйвери смотрел на него с большим удивлением. Наверно, Леклерк сказал, подумал он, и пошел наверх. Рано или поздно придется позвонить Саре.
Глава 3
Решили где-нибудь позавтракать. Леклерк не захотел идти в «Кадену», и они очень долго куда-то шли, прежде чем им встретилось другое кафе, хуже «Кадены» и более дорогое.
– Я не помню его, – сказал Леклерк. – Как странно. Он опытный радист, это точно. Или был в то время.
Эйвери думал, что он говорит о Тэйлоре.
– Сколько, вы сказали, ему лет?
– Сорок, можете чуть больше. Хороший возраст. Данцигский поляк. Естественно, говорит по-немецки. Не такой сумасшедший, как вообще славяне. После войны какое-то время валял дурака, потом взял себя в руки и купил гараж. Должно быть, неплохо зарабатывает.
– Ну, раз так, зачем ему…
– Чепуха. Еще скажет спасибо, должен, во всяком случае.
Леклерк заплатил и счет положил в карман. Когда они выходили из кафе, он что-то сказал о заработке и счете, который представит в бухгалтерию.
– Вы можете требовать дополнительную оплату за ночную работу. Или за время на объекте.
Они шли по дороге в обратную сторону.
– Билет на самолет вам забронирован. Кэрол заказала по телефону из своей квартиры. Пожалуй, мы выдадим вам аванс на расходы. Надо будет переправлять тело, всякое такое. По-моему, денег может уйти немало. Лучше отправьте его самолетом. Вскрытие произведем уже здесь, без огласки.
– Я еще никогда не видел покойника, – сказал Эйвери.
Они стояли на углу, в районе Кеннингтон, и пытались поймать такси; с одной стороны дороги газовый завод, с другой – пустырь: в таком месте можно было простоять весь день.
– Джон, постарайтесь ни с кем не говорить по второму вопросу, о том, что мы хотим кого-то забросить. Никто не должен знать, даже в Департаменте, ни один человек. Я думаю, будем называть его Мотыль. Я о Лейзере. Пусть он будет Мотыль.
– Хорошо.
– Тут дело тонкое; надо правильно выбрать время. Явно кое-кто будет против, и в самом Департаменте, и в других местах.
– А что насчет моей легенды, всякие такие вещи? – спросил Эйвери. – Я не вполне…
Мимо не останавливаясь проехало пустое такси.
– Сукин сын, – рявкнул Леклерк. – Почему не остановился?
– Он, видно, живет здесь рядом. Едет в Вест Энд. Так насчет легенды, – напомнил Эйвери.
– Вы поедете под вашим собственным именем. Не вижу в этом ничего особенного. Можете использовать ваш домашний адрес. Назовитесь издателем. В конце концов, вы были им когда-то. Консул объяснит вам, что и как делать. О чем вы беспокоитесь?
– Ну, просто о деталях.
Выйдя из задумчивости, Леклерк улыбнулся.
– Я скажу вам кое-что о легенде, это вам следует знать. Никогда без надобности ничего не рассказывайте. Никто от вас не ждет, что вы начнете распространяться о себе. Что, в конце концов, вы можете рассказать? Условия все подготовлены, консул получит наш телекс. Покажите паспорт и дальше, как говорится, играйте по слуху.
– Постараюсь, – сказал Эйвери.
– Вы справитесь, – с чувством сказал Леклерк, и они оба неуверенно ухмыльнулись.
– А сколько до города? – спросил Эйвери. – От аэропорта?
– Около трех миль. Он обслуживает главные лыжные курорты. Только Бог знает, что консул делает целыми днями.
– А до Хельсинки?
– Я уже сказал. Сто миль. Или больше.
Эйвери предложил поехать автобусом, но Леклерк не хотел стоять в очереди, и они продолжали ждать на углу. Он снова заговорил о государственных машинах.
– Ужасная нелепость, – сказал он. – В прежнее время у нас был целый автопарк, а теперь только два фургона, и Министерство финансов не разрешает платить водителям сверхурочные. Как в таких условиях я могу управлять Департаментом?
В конце концов они пошли пешком. Адрес Леклерк держал в голове: он считал, что подобные вещи надо запоминать. Эйвери было неловко шагать рядом, потому что ростом он был выше Леклерка, а тот пытался приспособить свой шаг к его. Эйвери старался идти медленнее, но иногда забывал, и тогда Леклерк, приноравливаясь к его шагу, нелепо выбрасывал ноги, подпрыгивая на каждом шагу. Все еще было очень холодно. Временами Эйвери чувствовал к Леклерку глубокую покровительственную любовь. У Леклерка было необъяснимое свойство вызывать чувство вины, будто тот, с кем он общался, не сумел стать для него в должной мере покровителем или другом. Как если бы существовал кто-то в прошлом, но ушел навсегда; может, весь мир или поколение; кто-то выпестовал его, а потом от него отказался; и, хотя иной раз Эйвери ненавидел его за то, что тот манипулировал им, хотя ему претили его отработанные жесты, как претят ребенку выражения родительской любви, в следующий момент он готов был ринуться на его защиту, полный чувства ответственности и глубокой заботы. Оставляя в стороне тонкости их отношений, он был, в сущности, благодарен Леклерку за. то, что тот вынянчил его; и вот так они построили ту сильную любовь, какая бывает только между слабыми людьми; каждый из них стал сценой, на которой другой оценивал свои поступки.
– Было бы неплохо, – вдруг сказал Леклерк, – если бы вы тоже приняли участие во всем этом, когда появится Мотыль.
– С удовольствием.
– Когда вернетесь.
Адрес нашли по карте. Роксбург Гарденс, 34, – сбоку от Кеннингтонского шоссе. Дорога вскоре стала грязнее, дома – гуще населенными. Газовые фонари светили желтыми плоскими кругами, они были как бумажные луны.
– Во время войны нам для штаба дали общежитие.
– Может, опять дадут, – предположил Эйвери.
– С прошлого раза, когда мне пришлось делать то же самое, прошло двадцать лет.
– Вы один тогда пошли? – спросил Эйвери и тут же почувствовал неловкость. Леклерк был очень раним.
– В то время было проще. Мы могли сказать, что они умирали за родину. Мы не должны были сообщать подробности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70