Для новобрачных и предназначался Ледяной дворец. Он полностью вписывался в тогдашнюю культуру «курьеза» — шутки, обмана, когда зрители видели вроде бы реальные вещи, а на самом деле это оказывались муляжи, макеты, восковые персоны. Здесь же все было изо льда. Дворец окружали ледяные кусты и деревья, на их выкрашенных зеленой краской ледяных ветвях сидели разноцветные ледяные птицы. Перед фасадом стоял ледяной слон в натуральную величину, и сидящий внутри него человек трубил через высоко поднятый хобот. Днем из хобота бил фонтан воды, а по ночам — горящей нефти. Но больше всего зрителей поражал сам дворец его устройство и убранство. Роскошные покои, где все окна, стены, двери, мебель были сделаны изо льда, искусно раскрашенного красками под естественные цвета. На столе лежали даже игральные карты. В спальне новобрачных все было как в настоящей королевской спальне — ледяная кровать с ледяным балдахином, простыня, ледяные подушки и ледяное одеяло. На эту кровать торжественно и уложили после всех церемоний доставленных в клетке новобрачных. А свадебное шествие всех народов приветствовал своими стихами тогдашний придворный поэт Василий Тредиаковский. Молодоженов, промерзших до костей на ледяной постели, выпустили только под утро. Как много было веселья при дворе, когда Анна Иоанновна и ее свита расспрашивали Голицына о сладости первой брачной ночи…
Шуты составляли лишь часть придворного общества и штата. При дворе было немало и других людей, которые постороннему наблюдателю могли показаться каким-то скопищем уродов, большой богадельней, живым паноптикумом — так много было при дворе каких-то больных, калек, карликов, великанов, отвратительных старух. На самом деле во всем был свой порядок и смысл. Нельзя забывать о времени, в которое жила Анна, и о причудливом пути, пройденном ею. Московская царевна русского XVII века, она в один прекрасный день превратилась в герцогиню Курляндскую и пробыла ею двадцать лет, чтобы затем проснуться императрицей. Эти три периода не прошли даром для ее психики, вкусов, привычек. Анна жила на переломе эпох с присущим таким временам смешением стилей, эклектикой.
Несомненно, Анну властно влекло прошлое, семнадцатый век, в котором она родилась. Став царицей, она не только вспоминала райское место — Измайлово, но даже воссоздала старинную «царицыну комнату" — штат приживалок, в кругу которых русские царицы проводили досуг. Конечно, время вспять не повернуть, и Анна не собиралась возвращаться к старинному придворному чину. Давно уже камер-юнкеры, камер-лакеи и камергеры заменили рынд, стольников и спальников. Нет, императрице был важнее дух „царицыной комнаты“. Не научный, а чисто ностальгический интерес отражают многочисленные ее просьбы к Салтыкову поискать и прислать ей какой-то старинный „патрет“ матери Прасковьи или отца царя Ивана, старинные книги с картинками, различные вещи из ее прошлой кремлевской или измайловской жизни.
Но, как известно, самое главное в каждом деле — всегда люди. Из писем царицы к Салтыкову мы видим, как она собирает доживающих свой век приживалок и служанок своей покойной матери. Некогда они заполняли весь Измайловский дворец, приводя в содрогание брезгливого царя Петра. И вот в Петербург, ко двору императрицы, солдаты стали свозить старушек и вдов, сказочниц и чесальщиц пяток на сон грядущий. В окружении Анны возникли такие персонажи, как Мать-Безношка, Дарья Долгая, Баба Катерина, Девушка-Дворянка.
— Поищи в Переславле, — приказывает Анна Салтыкову, — из бедных дворянских девок или из посадских, которая бы похожа была на Татьяну Новокрещенову (а она, как мы чаем, уже скоро умрет), и чтоб годна была ей на перемену. Ты знаешь наш нрав, мы таких жалуем, которые были бы лет по сорока и так бы говорливы, как та Новокрещенова или как были княжны Настасья и Анисья Мещерские.
Шуты женского и мужского пола, уродливые карлики и карлицы, «блаженные" — те, на кого сошла благодать или попросту слабоумные, — убогие, немые и безногие составляли „комнату“ императрицы. Здесь же были „арабки“, „сироты-иностранки“, „калмычки“, „немки“, другие иностранки черной, желтой, белой рас. В 1734 году Анна предписала главнокомандующему русских войск на Кавказе генералу Левашову, чтоб он прислал двух девочек-персиянок или грузинок, „чтоб были белы, чисты, хороши и не глупы“.
При Анне возрождается, казалось бы, навсегда утраченное в европейском, плоском Петербурге старинное понятие «ходить в Верх». В прошлые века этим обозначалось посещение Кремлевского дворца, где на высоком Кремлевском холме — «в Верху» — жили цари. Ни Кремлевского дворца, ни Кремлевского холма в Петербурге не было, но «Верх» при Анне появился. Там, среди сплетен, ссор, длинных вечерних рассказов и сказок многочисленных слуг, служанок, приживалок и жила императрица. Это было в традициях старой московской жизни, это был милый Анне Иоанновне мир.
Старые порядки появлялись при дворе как бы сами собой, хотя они и не вытесняли нового. Наоборот, они причудливо уживались рядом с тем, что пришло в Россию с Запада. Годы жизни с Бироном, в Курляндии, не пропали даром — Анна не была равнодушна и к европейским развлечениям: театру, музыке, балету, опере. Особой любовью при дворе пользовались гастрольные труппы итальянского театра дель арте. Шутовское передразнивание жизни, шумные потасовки, тумаки и подзатыльники вечно конфликтующих друг с другом главных героев интермедий Арлекина, Пьеро и Смеральдины, незатейливый сюжет пьес — все это было так похоже на проделки русских шутов и скоморохов. Анна — весьма невзыскательный зритель — с удовольствием смотрела пьесы, названия которых говорят сами за себя: «Любовники, друг другу противящиеся, с Арлекином — притворным пашой» «В ненависть пришедшая Смеральдина», «Перелазы чрез заборы», «Забавы на воде и в поле», «Переодевки Арлекины» и тому подобные шедевры уличного театра. Историки музыки отмечают, что царствование Анны стало переломным в музыкальной культуре России. Наряду с военной, парадной музыкой и натужными танцами петровских ассамблей в эту эпоху в Россию пришла (особенно с гастролерами-итальянцами) театральная и концертная музыка. Появился и первый придворный композитор — итальянец Франсиско Арайя. Зазвучали голоса певцов большой придворной капеллы. Француз-балетмейстер Жан-Батист Ланде основал в 1737 году и доныне существующую знаменитую петербургскую балетную школу классического танца. Музыка зазвучала на торжественных придворных обедах для улучшения аппетита и общего удовольствия. Так, на обеде в честь кавалеров ордена Александра Невского в 1735 году Анна кушала с ними за одним столом, а в это время получала удовольствие Ее величество и от слушания и смотрения опер, которые хотя и нечасто ставились в Петербурге, но вносили явное оживление в жизнь двора и столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212