На пути в Воронеж, прихватив с собой прекрасной работы заморский пистолет, у которого сломался курок, Петр отыскал на тульском заводе Никиту Демидова, которого ему кто-то порекомендовал как хорошего мастера, и попросил его починись. Возвращаясь после взятия Азова в Москву, Петр снова приехал на завод, и мастер вручил ему пистолет. Царь осмотрел, остался очень доволен. Добавил при этом:
— А пистолет-то каков! Доживу ли я до того времени, когда у меня на Руси будут так работать!
— Авось и мы, — возразил Демидов, — против немца постоим!
Петр, не вытерпев такое, как ему показалось, хвастовство, отвесил мастеру изрядную затрещину:
— Сперва сделай, мошенник, потом хвались!
— А ты, царь, сперва узнай, потом дерись! Который пистолет у твоей милости, тот моей работы, а вот твой, заморский. — И Демидов протянул Петру его пистолет иностранной работы.
— Виноват я перед тобой! Ты, я вижу, малый дельный.
С этой колоритной сцены, весьма характерной для отношений русского правителя-самовластца и его верноподданных, и началось, как говорит предание, возвышение Демидовых, будущих уральских заводчиков, богатейших русских промышленников, баронов. Петр после разговора и оплеухи велел выдать мастеру из казны пять тысяч рублей для постройки оружейного завода, и Демидов потом с лихвой оправдал надежды, возложенные на него царем и временем, потребностями страны.
После взятия Азова по решению Боярской думы, точнее — самого царя, приступают к постройке более пятидесяти военных кораблей. Поскольку денег в казне нет, создаются "кумпанства» из богатых и знатных людей (помещиков и вотчинников, иерархов и купцов), которые должны дать средства для сего важного дела. В Западную Европу Петр посылает более шестидесяти юношей для обучения навигации. А оттуда в Россию едут мастера корабельного дела — их соблазняли огромным жалованьем; где уж тут устоять!
Сотни, тысячи людей встряхнула воля Петра, и они включаются в дела по укреплению мощи, становлению Отечества. Но не все были довольны нарушением обычного течения жизни, разрушением некоторых «древних» устоев. Появились заговорщики, против которых Петр и его «монстра» Ромодановский с присными принимали меры быстрые и беспощадные. Недаром Пушкин скажет позднее: «Начало славных дел Петра мрачили мятежи и казни».
В начале 1697 года старец монах Авраамий из подмосковного Андреевского монастыря составил послание с обличением злонравных поступков царя и подал его… царю. В нем речь шла и о «потехах непотребных» царя-батюшки и о том, что он не слушал и не слушает советов матери и жены, родственников и бояр. Старец просил о личной встрече с царем, чтобы, очевидно, открыть ему глаза на его нечестивые поступки, обличить, наставить на путь истины. Но вместо этого оказался в лапах у князя-кесаря. Под пытками признался, что у него в келье собирался своего рода кружок недовольных, судивших и рядивших о событиях при дворе, о поведении монарха: он — де знается с иноземцами, а русскому народу, как новому Израилю, не подобает это делать, как и израильскому народу, которому Бог, согласно Ветхому завету, запрещал общение с иноплеменниками. Царь будто бы присутствует на пытках в Преображенском, сам принимает в них участие. Осуждали его частые визиты в Немецкую слободу, увлечение кораблестроением, участие в прохождении войск — Петру не подобает все это делать, ведь он царь. Участников кружка наказали довольно легко — били кнутом и сослали.
Так просто не отделались члены другого кружка недовольных, на этот раз людей светских и занимавших довольно высокое положение. Во главе их стоял стрелецкий полковник И.Е. Цыклер — обрусевший иноземец, во время событий 1682 года оказавшийся на стороне Софьи и Милославских, а семь лет спустя перешедший на сторону Петра в надежде на быстрое повышение по службе. Он получил чин думного дворянина (третий по значению после чинов боярина и окольничего), возглавлял стрелецкий полк. Служил одно время в далеком сибирском Верхотурье, а потом — в Азове и на постройке таганрогской гавани. Но Цыклер мечтал о быстрой карьере в столице и был недоволен своим положением. Не устраивало его и то, что двух его сыновей, в числе других волонтеров, послали за границу для учебы. Но царь, очевидно не забывая о его старых связях с Милославскими, предпочитал посылать его подальше от Москвы, и Цыклер затаил обиду, переросшую в ненависть к монарху. Он замышляет убийство Петра и подговаривает к этому стрельцов:
— Как государь поедет с Посольского двора, и в то время можно вам подстеречь и убить.
Помимо некоторых стрелецких начальников и представителей донских казаков, мечтавших о восстании против боярской Москвы, в заговор вступили окольничий А.Ф. Соковнин, родственник Цыклера по жене, боярин Пушкин, их родственники.
О заговоре узнали в Преображенском, и, не откладывая дело, Петр, уже готовившийся к отъезду за границу, принимает участие в розыске, ведет допросы виновных, которых на его глазах беспощадно пытали. Воспоминания о стрельцах, Милославских, о своих переживаниях детской поры, очевидно, всколыхнулись в его душе. Главных участников заговора — Цыклера, Соковнина, Пушкина, двух стрелецких начальников и одного казака — казнили в Преображенском. Приговор о том Боярской думы состоялся 2 марта, сама казнь — день спустя. Как саму казнь, так и ее процедуру назначил сам царь — сначала вынули из могилы гроб боярина И.М. Милославского, которого он считал, как и Софью, главой стрелецкого выступления в 1682 году, а теперь — идейным вдохновителем заговора Цыклера, погрузили в запряженные свиньями сани и, доставив в Преображенское, поставили под эшафотом. Кровь казненных заговорщиков лилась на останки Милославского. День спустя их головы, воткнутые на колья, выставили в столице — смотри, народ, и содрогайся!
Преодолевая, отбрасывая все, что мешало ему в замыслах, начинаниях, нацеленных к тому, чтобы поднять величие России, Петр упрямо и целеустремленно рвется вперед, к заветным целям. Понимая, что государство, вверенное ему Промыслом Божиим, сильно отстало от передовых, богатых и сильных стран Европы, чувствуя их пренебрежение к отсталой, «варварской» Московии, он решает ехать туда за опытом, на учебу. Его «великое посольство» в страны Западной Европы (1697-1698) поразило, восхитило, удивило, но по-разному, современников. Его девиз «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую» стал исходной точкой, содержанием посольства.
Петр и его спутники посетили Германию, Нидерланды, Англию, Францию, Австрию, Польшу. Всюду они знакомились с промышленными, учебными, научными заведениями, учились строить и водить корабли. Нанимали мастеров, ученых разных специальностей для работы в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
— А пистолет-то каков! Доживу ли я до того времени, когда у меня на Руси будут так работать!
— Авось и мы, — возразил Демидов, — против немца постоим!
Петр, не вытерпев такое, как ему показалось, хвастовство, отвесил мастеру изрядную затрещину:
— Сперва сделай, мошенник, потом хвались!
— А ты, царь, сперва узнай, потом дерись! Который пистолет у твоей милости, тот моей работы, а вот твой, заморский. — И Демидов протянул Петру его пистолет иностранной работы.
— Виноват я перед тобой! Ты, я вижу, малый дельный.
С этой колоритной сцены, весьма характерной для отношений русского правителя-самовластца и его верноподданных, и началось, как говорит предание, возвышение Демидовых, будущих уральских заводчиков, богатейших русских промышленников, баронов. Петр после разговора и оплеухи велел выдать мастеру из казны пять тысяч рублей для постройки оружейного завода, и Демидов потом с лихвой оправдал надежды, возложенные на него царем и временем, потребностями страны.
После взятия Азова по решению Боярской думы, точнее — самого царя, приступают к постройке более пятидесяти военных кораблей. Поскольку денег в казне нет, создаются "кумпанства» из богатых и знатных людей (помещиков и вотчинников, иерархов и купцов), которые должны дать средства для сего важного дела. В Западную Европу Петр посылает более шестидесяти юношей для обучения навигации. А оттуда в Россию едут мастера корабельного дела — их соблазняли огромным жалованьем; где уж тут устоять!
Сотни, тысячи людей встряхнула воля Петра, и они включаются в дела по укреплению мощи, становлению Отечества. Но не все были довольны нарушением обычного течения жизни, разрушением некоторых «древних» устоев. Появились заговорщики, против которых Петр и его «монстра» Ромодановский с присными принимали меры быстрые и беспощадные. Недаром Пушкин скажет позднее: «Начало славных дел Петра мрачили мятежи и казни».
В начале 1697 года старец монах Авраамий из подмосковного Андреевского монастыря составил послание с обличением злонравных поступков царя и подал его… царю. В нем речь шла и о «потехах непотребных» царя-батюшки и о том, что он не слушал и не слушает советов матери и жены, родственников и бояр. Старец просил о личной встрече с царем, чтобы, очевидно, открыть ему глаза на его нечестивые поступки, обличить, наставить на путь истины. Но вместо этого оказался в лапах у князя-кесаря. Под пытками признался, что у него в келье собирался своего рода кружок недовольных, судивших и рядивших о событиях при дворе, о поведении монарха: он — де знается с иноземцами, а русскому народу, как новому Израилю, не подобает это делать, как и израильскому народу, которому Бог, согласно Ветхому завету, запрещал общение с иноплеменниками. Царь будто бы присутствует на пытках в Преображенском, сам принимает в них участие. Осуждали его частые визиты в Немецкую слободу, увлечение кораблестроением, участие в прохождении войск — Петру не подобает все это делать, ведь он царь. Участников кружка наказали довольно легко — били кнутом и сослали.
Так просто не отделались члены другого кружка недовольных, на этот раз людей светских и занимавших довольно высокое положение. Во главе их стоял стрелецкий полковник И.Е. Цыклер — обрусевший иноземец, во время событий 1682 года оказавшийся на стороне Софьи и Милославских, а семь лет спустя перешедший на сторону Петра в надежде на быстрое повышение по службе. Он получил чин думного дворянина (третий по значению после чинов боярина и окольничего), возглавлял стрелецкий полк. Служил одно время в далеком сибирском Верхотурье, а потом — в Азове и на постройке таганрогской гавани. Но Цыклер мечтал о быстрой карьере в столице и был недоволен своим положением. Не устраивало его и то, что двух его сыновей, в числе других волонтеров, послали за границу для учебы. Но царь, очевидно не забывая о его старых связях с Милославскими, предпочитал посылать его подальше от Москвы, и Цыклер затаил обиду, переросшую в ненависть к монарху. Он замышляет убийство Петра и подговаривает к этому стрельцов:
— Как государь поедет с Посольского двора, и в то время можно вам подстеречь и убить.
Помимо некоторых стрелецких начальников и представителей донских казаков, мечтавших о восстании против боярской Москвы, в заговор вступили окольничий А.Ф. Соковнин, родственник Цыклера по жене, боярин Пушкин, их родственники.
О заговоре узнали в Преображенском, и, не откладывая дело, Петр, уже готовившийся к отъезду за границу, принимает участие в розыске, ведет допросы виновных, которых на его глазах беспощадно пытали. Воспоминания о стрельцах, Милославских, о своих переживаниях детской поры, очевидно, всколыхнулись в его душе. Главных участников заговора — Цыклера, Соковнина, Пушкина, двух стрелецких начальников и одного казака — казнили в Преображенском. Приговор о том Боярской думы состоялся 2 марта, сама казнь — день спустя. Как саму казнь, так и ее процедуру назначил сам царь — сначала вынули из могилы гроб боярина И.М. Милославского, которого он считал, как и Софью, главой стрелецкого выступления в 1682 году, а теперь — идейным вдохновителем заговора Цыклера, погрузили в запряженные свиньями сани и, доставив в Преображенское, поставили под эшафотом. Кровь казненных заговорщиков лилась на останки Милославского. День спустя их головы, воткнутые на колья, выставили в столице — смотри, народ, и содрогайся!
Преодолевая, отбрасывая все, что мешало ему в замыслах, начинаниях, нацеленных к тому, чтобы поднять величие России, Петр упрямо и целеустремленно рвется вперед, к заветным целям. Понимая, что государство, вверенное ему Промыслом Божиим, сильно отстало от передовых, богатых и сильных стран Европы, чувствуя их пренебрежение к отсталой, «варварской» Московии, он решает ехать туда за опытом, на учебу. Его «великое посольство» в страны Западной Европы (1697-1698) поразило, восхитило, удивило, но по-разному, современников. Его девиз «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую» стал исходной точкой, содержанием посольства.
Петр и его спутники посетили Германию, Нидерланды, Англию, Францию, Австрию, Польшу. Всюду они знакомились с промышленными, учебными, научными заведениями, учились строить и водить корабли. Нанимали мастеров, ученых разных специальностей для работы в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212