Я должен был сделать это - ради ее же собственного блага.
- Можно подумать, ей это помогло! - Хью не сумел сдержать горечи. Воспоминания о том времени отдавались болью в его душе. Он помнил, как, вернувшись домой из частной школы на Рождество, застал свою мать в полном здравии. А шесть месяцев спустя узнал, что ее поместили в клинику, где она вскоре повесилась.
Хью заметил, как отец весь сжался, точно от сильнейшей боли, однако быстро сумел совладать со своими эмоциями.
- Я знаю, что предмет нашей беседы вызывает массу болезненных воспоминаний, но мне нужно кое-что узнать у тебя. Как у моей матери оказалась бриллиантовая брошь в виде бабочки?
- Тебе прекрасно известно, откуда она у нее, - недовольно фыркнул граф. - Эта вещь досталась мне по наследству от матери. Брошь эта старинная, она была сделана еще во времена королевы Елизаветы.
- Значит, ее подарил матери не Добсон?
- Разумеется, нет!
- Весьма любопытная вещица, не находишь?
- Украшение как украшение.
- Если эта брошь такая старинная, то она вполне могла иметь какое-то символическое значение, быть, например, частью нашего семейного герба. Вот только почему именно бабочка? Что бы это могло означать? Символ, кажется, не самый древний.
- Если бы ты соблаговолил в свое время быть более внимательным и слушать то, что я тебе рассказывал, ты бы помнил историю первого графа Боксли. Тот слыл большим дамским угодником и не считал нужным сдерживать свой пылкий, любвеобильный нрав, хотя, впрочем, во времена царствования Елизаветы подобное поведение и не считалось такой уж редкостью. Его увлечения были столь быстротечны, что королева презентовала ему свою брошь в виде бабочки, объясняя это тем, что он, подобно этой крылатой красавице, постоянно перелетает с одного цветка на другой и, не зная устали, дефлорирует всех юных прелестниц подряд без разбора, исключая, разумеется, саму королеву-девственницу.
Хью чуть улыбнулся, представив себе нравы, бытовавшие в ту куртуазную эпоху. Как это отличалось от того, что было принято во времена правления поборницы нравственности королевы Виктории.
- Скажи, а тебе известно, что у Тревора Добсона имеется бриллиантовая маска, в точности такая, как эта брошь?
- В самом деле? - Граф чуть насмешливо вскинул бровь, однако эта информация показалась ему не стоящей внимания.
- Он владеет клубом, который называется «Бриллиантовый лес», и там надевает на себя эту необычную маску.
Вот теперь глаза графа заинтересованно вспыхнули.
- Откуда тебе это известно?
- Я имел удовольствие побывать там. Однако я и предположить не мог, что о существовании этого клуба известно тебе.
- Я приложил немало сил, пытаясь закрыть его. Это пятно на репутации Лондона. - Боксли опасливо огляделся, а затем наклонился к Хью и прошептал: - Появление в подобных местах и тебе грозит потерей репутации.
- Это единственное, что тебя волнует, отец? Ты думаешь лишь о сохранении репутации? - Хью презрительно усмехнулся. - Сколько жизней ты положил на алтарь своего божества?
- Все еще злишься на меня из-за той гувернантки? - Боксли насмешливо вскинул брови.
Хью глухо рассмеялся.
- Ты даже не помнишь ее имени!
- Я действовал в твоих интересах, - ответил ему отец.
Хью нахмурился:
- Ты убил больного, чтобы излечить его болезнь. Ты хоть понимаешь это?
- Придет день, и ты скажешь мне спасибо за то, что я для тебя сделал. Странно, что ты не счел нужным поблагодарить меня до сих пор.
Хью, не сдержав своего гнева, с силой опустил кулак на стоявший между ними столик. Бокал лорда Боксли жалобно звякнул.
- Послушай меня, ты, упрямый старик, - прошипел Хью сквозь стиснутые зубы. - Я пришел сюда вовсе не затем, чтобы вспоминать то, что произошло тогда. Ты прекрасно знаешь, Что я об этом думаю. Я хочу лишь выяснить, что имел в виду Добсон, когда советовал мне поговорить с тобой.
- Не имею ни малейшего понятия! - Граф глубоко вдохнул и медленно выдохнул. - А что это за дело, которое ты расследуешь сейчас?
- Похищение. Мне надо разыскать пропавшую незаконнорожденную дочь графа Боумонта и актрисы Луизы Кэнфилд. Я полагал, что кто-то из друзей Добсона, входящих в небезызвестное тебе общество «ботаников», мог быть замешан в этом преступлении.
- Ты подозреваешь в преступлении «ботаников»? - с притворным удивлением спросил граф.
Хью вспылил:
- Не смей так смотреть на меня, отец!
- Но в их число входит сам принц Уэльский!
- Мы оба прекрасно знаем, что принц даже не догадывается об истинной сути этого общества, а именно о том, что его члены занимаются торговлей девственницами - ведь это происходит только тогда, когда он, равно как и другие не менее уважаемые мужи, покидает их собрания.
Глаза графа вспыхнули.
- Думай, что говоришь, мой сын. Даже знаменитому лорду Загадке не сойдут с рук подобные оскорбления. Обвинять «ботаников» в изнасиловании юных девушек - это слишком серьезно. До меня, разумеется, доходили подобные слухи, но я сам состою членом их общества вот уже более тридцати лет, и никогда не замечал ничего подобного. Ты знаешь, с каким трудом мне удалось поправить благосостояние нашей семьи и вернуть ей уважение. Так неужели же ты полагаешь, что я позволю себе войти в общество, члены которого могли бы быть уличены в столь недостойном поведении?
Хью откинулся на спинку кресла.
- Блажен, кто верует. Однако должен тебе сказать, что я больше не подозреваю «ботаников» в похищении мисс Парнхем.
На лице графа вспыхнуло любопытство.
- Интересно. И что же заставило тебя изменить свое первоначальное мнение?
- Омела. «Ботаники» избрали своим символом остролист, а на месте похищения мисс Парнхем была обнаружена омела. Я склонен полагать, что Добсон может принадлежать к какой-то еще группе людей, которая и повинна в похищении. Или, возможно, он даже действовал в одиночку. Но почему все-таки Добсон хотел, чтобы я поговорил с тобой? И о чем я должен тебя расспросить?
Граф Боксли устало прикрыл глаза. Он явно колебался. Затем, решительно выставив вперед подбородок, тряхнул головой и заявил:
- Я не хотел тебе этого говорить. Но дело в том, что Тревор Добсон… является твоим дядей.
Вот это да! Хью был оглушен подобным известием.
- Что?! - недоверчиво протянул он.
- Он мой сводный брат. Тебе хорошо известно, что твой дед не пропускал ни одной юбки. Он наплодил немало незаконнорожденных отпрысков. Правда, его больше привлекали доступные женщины - по преимуществу проститутки, которых он подбирал прямо с улицы. Только один раз он влюбился - это была мать Добсона. Он не признал этого сына своим наследником официально, но все-таки оставил ему немалое состояние.
- Ты говоришь про Тревора Добсона?
- Именно. Отец позаботился о том, чтобы его побочный сын получил титул баронета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
- Можно подумать, ей это помогло! - Хью не сумел сдержать горечи. Воспоминания о том времени отдавались болью в его душе. Он помнил, как, вернувшись домой из частной школы на Рождество, застал свою мать в полном здравии. А шесть месяцев спустя узнал, что ее поместили в клинику, где она вскоре повесилась.
Хью заметил, как отец весь сжался, точно от сильнейшей боли, однако быстро сумел совладать со своими эмоциями.
- Я знаю, что предмет нашей беседы вызывает массу болезненных воспоминаний, но мне нужно кое-что узнать у тебя. Как у моей матери оказалась бриллиантовая брошь в виде бабочки?
- Тебе прекрасно известно, откуда она у нее, - недовольно фыркнул граф. - Эта вещь досталась мне по наследству от матери. Брошь эта старинная, она была сделана еще во времена королевы Елизаветы.
- Значит, ее подарил матери не Добсон?
- Разумеется, нет!
- Весьма любопытная вещица, не находишь?
- Украшение как украшение.
- Если эта брошь такая старинная, то она вполне могла иметь какое-то символическое значение, быть, например, частью нашего семейного герба. Вот только почему именно бабочка? Что бы это могло означать? Символ, кажется, не самый древний.
- Если бы ты соблаговолил в свое время быть более внимательным и слушать то, что я тебе рассказывал, ты бы помнил историю первого графа Боксли. Тот слыл большим дамским угодником и не считал нужным сдерживать свой пылкий, любвеобильный нрав, хотя, впрочем, во времена царствования Елизаветы подобное поведение и не считалось такой уж редкостью. Его увлечения были столь быстротечны, что королева презентовала ему свою брошь в виде бабочки, объясняя это тем, что он, подобно этой крылатой красавице, постоянно перелетает с одного цветка на другой и, не зная устали, дефлорирует всех юных прелестниц подряд без разбора, исключая, разумеется, саму королеву-девственницу.
Хью чуть улыбнулся, представив себе нравы, бытовавшие в ту куртуазную эпоху. Как это отличалось от того, что было принято во времена правления поборницы нравственности королевы Виктории.
- Скажи, а тебе известно, что у Тревора Добсона имеется бриллиантовая маска, в точности такая, как эта брошь?
- В самом деле? - Граф чуть насмешливо вскинул бровь, однако эта информация показалась ему не стоящей внимания.
- Он владеет клубом, который называется «Бриллиантовый лес», и там надевает на себя эту необычную маску.
Вот теперь глаза графа заинтересованно вспыхнули.
- Откуда тебе это известно?
- Я имел удовольствие побывать там. Однако я и предположить не мог, что о существовании этого клуба известно тебе.
- Я приложил немало сил, пытаясь закрыть его. Это пятно на репутации Лондона. - Боксли опасливо огляделся, а затем наклонился к Хью и прошептал: - Появление в подобных местах и тебе грозит потерей репутации.
- Это единственное, что тебя волнует, отец? Ты думаешь лишь о сохранении репутации? - Хью презрительно усмехнулся. - Сколько жизней ты положил на алтарь своего божества?
- Все еще злишься на меня из-за той гувернантки? - Боксли насмешливо вскинул брови.
Хью глухо рассмеялся.
- Ты даже не помнишь ее имени!
- Я действовал в твоих интересах, - ответил ему отец.
Хью нахмурился:
- Ты убил больного, чтобы излечить его болезнь. Ты хоть понимаешь это?
- Придет день, и ты скажешь мне спасибо за то, что я для тебя сделал. Странно, что ты не счел нужным поблагодарить меня до сих пор.
Хью, не сдержав своего гнева, с силой опустил кулак на стоявший между ними столик. Бокал лорда Боксли жалобно звякнул.
- Послушай меня, ты, упрямый старик, - прошипел Хью сквозь стиснутые зубы. - Я пришел сюда вовсе не затем, чтобы вспоминать то, что произошло тогда. Ты прекрасно знаешь, Что я об этом думаю. Я хочу лишь выяснить, что имел в виду Добсон, когда советовал мне поговорить с тобой.
- Не имею ни малейшего понятия! - Граф глубоко вдохнул и медленно выдохнул. - А что это за дело, которое ты расследуешь сейчас?
- Похищение. Мне надо разыскать пропавшую незаконнорожденную дочь графа Боумонта и актрисы Луизы Кэнфилд. Я полагал, что кто-то из друзей Добсона, входящих в небезызвестное тебе общество «ботаников», мог быть замешан в этом преступлении.
- Ты подозреваешь в преступлении «ботаников»? - с притворным удивлением спросил граф.
Хью вспылил:
- Не смей так смотреть на меня, отец!
- Но в их число входит сам принц Уэльский!
- Мы оба прекрасно знаем, что принц даже не догадывается об истинной сути этого общества, а именно о том, что его члены занимаются торговлей девственницами - ведь это происходит только тогда, когда он, равно как и другие не менее уважаемые мужи, покидает их собрания.
Глаза графа вспыхнули.
- Думай, что говоришь, мой сын. Даже знаменитому лорду Загадке не сойдут с рук подобные оскорбления. Обвинять «ботаников» в изнасиловании юных девушек - это слишком серьезно. До меня, разумеется, доходили подобные слухи, но я сам состою членом их общества вот уже более тридцати лет, и никогда не замечал ничего подобного. Ты знаешь, с каким трудом мне удалось поправить благосостояние нашей семьи и вернуть ей уважение. Так неужели же ты полагаешь, что я позволю себе войти в общество, члены которого могли бы быть уличены в столь недостойном поведении?
Хью откинулся на спинку кресла.
- Блажен, кто верует. Однако должен тебе сказать, что я больше не подозреваю «ботаников» в похищении мисс Парнхем.
На лице графа вспыхнуло любопытство.
- Интересно. И что же заставило тебя изменить свое первоначальное мнение?
- Омела. «Ботаники» избрали своим символом остролист, а на месте похищения мисс Парнхем была обнаружена омела. Я склонен полагать, что Добсон может принадлежать к какой-то еще группе людей, которая и повинна в похищении. Или, возможно, он даже действовал в одиночку. Но почему все-таки Добсон хотел, чтобы я поговорил с тобой? И о чем я должен тебя расспросить?
Граф Боксли устало прикрыл глаза. Он явно колебался. Затем, решительно выставив вперед подбородок, тряхнул головой и заявил:
- Я не хотел тебе этого говорить. Но дело в том, что Тревор Добсон… является твоим дядей.
Вот это да! Хью был оглушен подобным известием.
- Что?! - недоверчиво протянул он.
- Он мой сводный брат. Тебе хорошо известно, что твой дед не пропускал ни одной юбки. Он наплодил немало незаконнорожденных отпрысков. Правда, его больше привлекали доступные женщины - по преимуществу проститутки, которых он подбирал прямо с улицы. Только один раз он влюбился - это была мать Добсона. Он не признал этого сына своим наследником официально, но все-таки оставил ему немалое состояние.
- Ты говоришь про Тревора Добсона?
- Именно. Отец позаботился о том, чтобы его побочный сын получил титул баронета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80