А ты, приятель, отец этой девушки?
- Да, - чуть слышно ответил Ани. Во рту у него пересохло. - Я Ани, сын Петесуха. Прости меня, не хочу показаться дерзким, но я нездешний, и мне мало известно о могущественных людях. Вы император?
- Да, - спокойно, с достоинством ответил мужчина. - Я император. - Он слегка улыбнулся. - Со временем Египет научится меня узнавать.
Ани неловко опустился на колени. Он знал, что перед царем нужно падать ниц, но понятия не имел, как это делается.
- Нет, падать ниц необязательно, - сказал Октавиан, жестом показывая, чтобы он поднялся. - Это восточный обычай, который мы, римляне, презираем.
Не прибегая к помощи рук, Ани с трудом выпрямился.
- Ты знаешь, почему я приказал привести тебя сюда?
Мелантэ глубоко вдохнула.
- Это из-за Ариона, - храбро заявила девушка, несмотря на то что вся дрожала. Дочь стояла достаточно близко к Ани, и он видел, как она побледнела от волнения. - Этот человек, Арей, наврал тебе о своем троюродном брате Арионе.
- Что еще за брат по имени Арион? - удивленно спросил император. - Кого ты имеешь в виду?
Ани пожалел о том, что император не дал ему преклонить колени; они у него подкашивались, и ему хотелось провалиться сквозь землю. Ему наконец-то открылась ужасная правда.
- О Изида! - прошептал египтянин.
Мелантэ взглянула на отца со смятением и тревогой.
- О боги, его зовут не Арион, - сглотнув, сказал ей Ани. Он снова посмотрел в холодные глаза императора. - На самом деле этот юноша Цезарион, да? - прошептал он.
- Цезарион - это царь, - возразила Мелантэ, и ее лицо внезапно застыло, а широко открытые глаза потемнели от ужаса. - Царь мертв! - запротестовала она. - Я видела урну с его прахом!
Голос подвел ее. Этот пронзительный возглас прозвучал фальшиво, и всем стало очевидно, что она сама не верит в то, что говорит.
- Он сказал мне, еще в самом начале, что римляне считают его мертвым, - нерешительно произнес Ани. - По его словам, солдаты якобы натерли его благовониями для погребального костра, но, пока они спали, Арион пришел в себя и покинул лагерь. Честно говоря, я думал, что от боли у него помутилось сознание и он просто бредит.
- Выходит, он все-таки рассказывал вам о себе, - голос императора прозвучал угрожающе.
- Нет, - ответил Ани, от страха едва ворочая языком. - Он вообще старался избегать разговоров о себе. Я сопоставил все только тогда, когда ваши стражники пришли за нами. - Ани взглянул в суровое лицо нового повелителя Египта. - И когда Арион поведал нам, что у него есть некий троюродный брат, который убьет его из-за какого-то спора, связанного с наследством, он имел в виду не Арея, а вас. Я правильно понял? Он имел в виду вас...
- Да, - согласился император, довольно усмехнувшись.
- Троюродный брат? - переспросил смуглый человек.
- Если принять во внимание то, что Клеопатра говорила ему об отце, - ответил Октавиан, - я действительно прихожусь ему троюродным братом.
Ани не решался смотреть в глаза этому могущественному человеку и поэтому по возможности старался избегать его взгляда. Тысячи незначительных деталей сложились вдруг в общую картину, такую целостную и гармоничную, что он удивился, как ему до сих пор не удалось разглядеть то, что, казалось бы, лежало на поверхности. Ани вспомнил, как сильно горевал Арион, услышав, что царицу взяли в плен, как он забеспокоился, когда впервые было упомянуто имя Цезарион. Ани, конечно, заметил, что юноша с трудом скрыл свое изумление во время беседы с римским центурионом в Беренике, который обратился к нему, назвав его Арионом. Ани тогда не придал этому значения и даже не мог подумать, что это имя вымышленное. Ему вспомнилось, как мальчик, раненый и измученный болезнью, объяснил, что римляне подумали, будто он мертв. И позже, узнав, что в лагере был царь, которого там убили, Ани не сопоставил эти два факта. Он даже на мгновение не мог допустить, что этот молодой грек, участвовавший в сражении и считавшийся убитым, явно аристократического происхождения и точно такого же возраста, что и сын Клеопатры, и есть юный царь, наследник Лагидов. И множество мелких подробностей, которые всплывали с тех пор: отец-римлянин, скорбь по царице, прозрачные намеки о существовании очень могущественного врага, которого нужно избегать любой ценой, - все это не смущало его, потому что он создал в своем воображении нелепую историю о поместьях и наследстве. Каким же надо быть слепцом и дураком, чтобы не разглядеть столь очевидную истину?
А все потому, что он простолюдин, которому не каждый день приходится просить беглых царей писать для себя письма. И еще потому, что по мере сближения с Арионом этот юноша казался ему все более приятным, общительным, хотя и очень ранимым. У Ани в голове не укладывалось, что молодой грек, спасенный им в пустыне, и божественный сын царицы Клеопатры и Юлия Цезаря - одно и то же лицо.
- Но у него же проклятая болезнь, - брякнул Ани. - Я никогда не слышал о том, что царь страдал этим недугом.
- О подобных фактах обычно предпочитают умалчивать, - ответил Октавиан. - Я узнал об этом от тех людей, которые хорошо осведомлены о жизни в царском дворце. - Он посмотрел в сторону Арея. - Судя по всему, Клеопатре прекрасно удавалось пресекать любые сплетни, касающиеся недуга ее старшего сына.
- Арион сказал, что эта болезнь у него от отца. Я никогда не слышал, что...
- Мой приемный отец, - холодно прервал его император, - действительно страдал этой жуткой болезнью. Я, разумеется, не принимаю всерьез заявление Клеопатры, что якобы Птолемей Цезарь - его кровный сын. Царица получила большие преимущества, заявив во всеуслышание, что он сын Цезаря. - Октавиан постучал по подлокотнику скамьи. - Надеюсь, тебе понятно теперь, насколько шатко положение, в котором ты находишься. Ты предоставлял убежище и поддержку царю Птолемею Цезарю, которого я приговорил к смерти. Я ведь полагал, что мой приговор приведен в исполнение. Не очень-то приятно было узнать, что человек, которого, как мне казалось, превратили в прах, на самом деле спокойно разгуливает по Египту в течение последнего месяца. Если хочешь остаться в живых, тебе придется рассказать все, что ты знаешь: где он был, что делал и, самое главное, с кем встречался. Совершенно очевидно, что для меня не имеет значения, знал ты, кто он, или нет. Ты был гораздо ближе к Цезариону, чем ему самому хотелось думать. У тебя дочь, - сказал император, и его взгляд ненадолго задержался на Мелантэ, - и, как мне сообщили, жена, сыновья и рабы. Все они сейчас в моих руках. Эти люди умрут - можешь не сомневаться! - если ты будешь лгать или попытаешься хотя бы немного исказить истину.
Ани спокойно стоял, чувствуя на себе холодный взгляд Октавиана. Он видел, как рядом дрожит от страха Мелантэ, ощущал боль в растертых веревками запястьях, ломоту в плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- Да, - чуть слышно ответил Ани. Во рту у него пересохло. - Я Ани, сын Петесуха. Прости меня, не хочу показаться дерзким, но я нездешний, и мне мало известно о могущественных людях. Вы император?
- Да, - спокойно, с достоинством ответил мужчина. - Я император. - Он слегка улыбнулся. - Со временем Египет научится меня узнавать.
Ани неловко опустился на колени. Он знал, что перед царем нужно падать ниц, но понятия не имел, как это делается.
- Нет, падать ниц необязательно, - сказал Октавиан, жестом показывая, чтобы он поднялся. - Это восточный обычай, который мы, римляне, презираем.
Не прибегая к помощи рук, Ани с трудом выпрямился.
- Ты знаешь, почему я приказал привести тебя сюда?
Мелантэ глубоко вдохнула.
- Это из-за Ариона, - храбро заявила девушка, несмотря на то что вся дрожала. Дочь стояла достаточно близко к Ани, и он видел, как она побледнела от волнения. - Этот человек, Арей, наврал тебе о своем троюродном брате Арионе.
- Что еще за брат по имени Арион? - удивленно спросил император. - Кого ты имеешь в виду?
Ани пожалел о том, что император не дал ему преклонить колени; они у него подкашивались, и ему хотелось провалиться сквозь землю. Ему наконец-то открылась ужасная правда.
- О Изида! - прошептал египтянин.
Мелантэ взглянула на отца со смятением и тревогой.
- О боги, его зовут не Арион, - сглотнув, сказал ей Ани. Он снова посмотрел в холодные глаза императора. - На самом деле этот юноша Цезарион, да? - прошептал он.
- Цезарион - это царь, - возразила Мелантэ, и ее лицо внезапно застыло, а широко открытые глаза потемнели от ужаса. - Царь мертв! - запротестовала она. - Я видела урну с его прахом!
Голос подвел ее. Этот пронзительный возглас прозвучал фальшиво, и всем стало очевидно, что она сама не верит в то, что говорит.
- Он сказал мне, еще в самом начале, что римляне считают его мертвым, - нерешительно произнес Ани. - По его словам, солдаты якобы натерли его благовониями для погребального костра, но, пока они спали, Арион пришел в себя и покинул лагерь. Честно говоря, я думал, что от боли у него помутилось сознание и он просто бредит.
- Выходит, он все-таки рассказывал вам о себе, - голос императора прозвучал угрожающе.
- Нет, - ответил Ани, от страха едва ворочая языком. - Он вообще старался избегать разговоров о себе. Я сопоставил все только тогда, когда ваши стражники пришли за нами. - Ани взглянул в суровое лицо нового повелителя Египта. - И когда Арион поведал нам, что у него есть некий троюродный брат, который убьет его из-за какого-то спора, связанного с наследством, он имел в виду не Арея, а вас. Я правильно понял? Он имел в виду вас...
- Да, - согласился император, довольно усмехнувшись.
- Троюродный брат? - переспросил смуглый человек.
- Если принять во внимание то, что Клеопатра говорила ему об отце, - ответил Октавиан, - я действительно прихожусь ему троюродным братом.
Ани не решался смотреть в глаза этому могущественному человеку и поэтому по возможности старался избегать его взгляда. Тысячи незначительных деталей сложились вдруг в общую картину, такую целостную и гармоничную, что он удивился, как ему до сих пор не удалось разглядеть то, что, казалось бы, лежало на поверхности. Ани вспомнил, как сильно горевал Арион, услышав, что царицу взяли в плен, как он забеспокоился, когда впервые было упомянуто имя Цезарион. Ани, конечно, заметил, что юноша с трудом скрыл свое изумление во время беседы с римским центурионом в Беренике, который обратился к нему, назвав его Арионом. Ани тогда не придал этому значения и даже не мог подумать, что это имя вымышленное. Ему вспомнилось, как мальчик, раненый и измученный болезнью, объяснил, что римляне подумали, будто он мертв. И позже, узнав, что в лагере был царь, которого там убили, Ани не сопоставил эти два факта. Он даже на мгновение не мог допустить, что этот молодой грек, участвовавший в сражении и считавшийся убитым, явно аристократического происхождения и точно такого же возраста, что и сын Клеопатры, и есть юный царь, наследник Лагидов. И множество мелких подробностей, которые всплывали с тех пор: отец-римлянин, скорбь по царице, прозрачные намеки о существовании очень могущественного врага, которого нужно избегать любой ценой, - все это не смущало его, потому что он создал в своем воображении нелепую историю о поместьях и наследстве. Каким же надо быть слепцом и дураком, чтобы не разглядеть столь очевидную истину?
А все потому, что он простолюдин, которому не каждый день приходится просить беглых царей писать для себя письма. И еще потому, что по мере сближения с Арионом этот юноша казался ему все более приятным, общительным, хотя и очень ранимым. У Ани в голове не укладывалось, что молодой грек, спасенный им в пустыне, и божественный сын царицы Клеопатры и Юлия Цезаря - одно и то же лицо.
- Но у него же проклятая болезнь, - брякнул Ани. - Я никогда не слышал о том, что царь страдал этим недугом.
- О подобных фактах обычно предпочитают умалчивать, - ответил Октавиан. - Я узнал об этом от тех людей, которые хорошо осведомлены о жизни в царском дворце. - Он посмотрел в сторону Арея. - Судя по всему, Клеопатре прекрасно удавалось пресекать любые сплетни, касающиеся недуга ее старшего сына.
- Арион сказал, что эта болезнь у него от отца. Я никогда не слышал, что...
- Мой приемный отец, - холодно прервал его император, - действительно страдал этой жуткой болезнью. Я, разумеется, не принимаю всерьез заявление Клеопатры, что якобы Птолемей Цезарь - его кровный сын. Царица получила большие преимущества, заявив во всеуслышание, что он сын Цезаря. - Октавиан постучал по подлокотнику скамьи. - Надеюсь, тебе понятно теперь, насколько шатко положение, в котором ты находишься. Ты предоставлял убежище и поддержку царю Птолемею Цезарю, которого я приговорил к смерти. Я ведь полагал, что мой приговор приведен в исполнение. Не очень-то приятно было узнать, что человек, которого, как мне казалось, превратили в прах, на самом деле спокойно разгуливает по Египту в течение последнего месяца. Если хочешь остаться в живых, тебе придется рассказать все, что ты знаешь: где он был, что делал и, самое главное, с кем встречался. Совершенно очевидно, что для меня не имеет значения, знал ты, кто он, или нет. Ты был гораздо ближе к Цезариону, чем ему самому хотелось думать. У тебя дочь, - сказал император, и его взгляд ненадолго задержался на Мелантэ, - и, как мне сообщили, жена, сыновья и рабы. Все они сейчас в моих руках. Эти люди умрут - можешь не сомневаться! - если ты будешь лгать или попытаешься хотя бы немного исказить истину.
Ани спокойно стоял, чувствуя на себе холодный взгляд Октавиана. Он видел, как рядом дрожит от страха Мелантэ, ощущал боль в растертых веревками запястьях, ломоту в плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113