- спросил он.
Арион поднял голову и уставился в полоток каюты. Ему хотелось ответить: «Ты знаешь, в Галлии жрецы Кибелы во время экстатических ритуалов кастрируют себя. Мне кажется, будто я один из них на следующий день после экзекуции».
Но он предпочел промолчать, иначе это было бы несправедливо по отношению к человеку, который любит его как сына и ради его спасения поручился собственной жизнью и жизнью своей семьи. Юноша доверял Ани, как никогда и никому не доверял за всю свою жизнь, и понимал - теперь он мог в этом признаться самому себе, - что он тоже полюбил его как отца, которого никогда не знал. Но вместо этого Арион сказал:
- Жить буду, не волнуйся.
Ани присел на корточки возле него и закусил нижнюю губу.
- После всего, что тебе пришлось пережить, будет обидно, если ты выберешь смерть. А что случилось с Электрой у Еврипида?
- Царевну Электру, дочь Агамемнона, выдали замуж за простого крестьянина, чтобы она не могла родить сыновей, которые отомстили бы за ее убитого отца.
Ани ахнул.
- На деле крестьянин, из уважения к царской семье, так и не вступал с ней в брачные отношения. И пьеса заканчивается тем, что этот брак расторгли.
- Пожалуйста, не рассказывай эту историю Мелантэ. Она и так вся извелась.
Ариону вспомнился короткий разговор с девушкой перед дверью в зал для аудиенций. Тогда ему казалось, что он обеспечил ее безопасность ценой собственной жизни, и прикосновения ее тела, губ, рук, гладящих его волосы, ее сладкий голос, шепчущий слова любви, воспринимались им как самое дорогое на свете. Он даже подумал, что жить и обладать ею - дороже его царского имени. Может, когда-нибудь эти чувства вернутся к нему. Но сейчас ему казалось, что он поступил как трус и глупец. Дионис! Как он мог отказаться от своего имени?
- Я уже не знаю, кто я, - с тоской в голосе произнес Арион, и Ани увидел слезы в глазах юноши.
- Она в этом не виновата, - заметил Ани. - Мелантэ знает тебя таким, какой ты есть на самом деле. Ты для нее Арион, спасший ее и всю семью, мужчина, которого она любит.
- Теперь я принадлежу тебе! - гневно воскликнул Арион, привставая с постели. - В Беренике я должен был тебе тридцать драхм. К тому времени как мы приехали в Коптос, эта сумма возросла вдвое, а сейчас... - Он отвернулся, смахнув с лица непрошеную слезу. - Меня... просто отдали тебе. Октавиан сам так сказал. И кто я теперь - твой раб?
- Я предлагал тебе только сотрудничество, - грустно ответил Ани. - Тебе необязательно жениться на Мелантэ. Если повезет, встретишь кого-нибудь еще.
У юноши перехватило дыхание.
- Уйди. Пожалуйста. Еще слишком рано что-либо обсуждать, мне очень больно.
Ани тяжело вздохнул, кивнул ему и поднялся.
- Хочешь что-нибудь поесть?
- Нет, спасибо.
- Может, принести чистый хитон? Этот слишком уж грязный.
- Позже.
Утром они закончили погрузку стекла. Хрупкие изделия паковали в корзины, перекладывая их пальмовыми листьями. Ани снова пошел в банк, филиал которого был в Коптосе и который имел небольшое отделение в Беренике, работавшее лишь по сезону в определенное время. Там он получил аккредитивы, поскольку боялся брать в дорогу большую сумму денег. Затем он отправился к поставщику и окончательно обговорил все подробности, связанные с поставкой олова. Арион все это время оставался в каюте. Тиатрес принесла ему чистую тунику из простого беленого льна. Она принадлежала раньше Гармию, погибшему от рук разбойников.
«Наверное, Родону и Архибию уже сообщили, что я мертв», - с грустью подумал Арион. Он вспомнил их предложение вложить деньги в торговлю на Красном море и даже приобрести для него корабль. Ани бы это очень понравилось. Но дела у Ани шли в гору даже без их помощи. На этот раз весь заработок принадлежит Клеону, не считая процента, который получит Ани. Но прибыль сейчас такая большая, что уже следующая партия товара будет гораздо лучше, чем раньше. Судя по всему, очередное путешествие принесет довольно приличный доход, и половина всей прибыли уже будет принадлежать Ани.
Арион подумал, что сможет помочь ему вести дела, даже если не будет появляться в Александрии. Он с легкостью найдет общий язык с властями - и с греками, и с римлянами, - а Ани будет заниматься чисто практическими вещами, У них есть все шансы на успех.
Юноша вздрогнул при мысли о том, что ему предстоит жить в доме Ани, а потом он женится на Мелантэ и вместе с ней будет воспитывать детей... Честно говоря, Арион даже не знал, как ему относиться к такой перспективе, - воспринимать это как благословение или как жуткую муку.
Арион думал, что останется в каюте до наступления темноты, но, как только «Сотерия» снялась с якоря, он накинул хламиду, надел на голову шляпу и вышел на палубу.
Тяжело нагруженная лодка медленно плыла, рассекая носом гладь озера. Александрия поднималась из голубых вод подобно фантастическому городу на картине - сновидение, сотканное из тени и света, слишком прекрасное, чтобы быть правдой. Этот возведенный в пустыне город - творение его предков. Боль, которую Арион ощущал при мысли, что никогда больше не увидит Александрию, была похожа на ту саднящую боль, которую он ощущал от разлуки с Филадельфом. Облокотившись на ограждение, установленное на корме, юноша с тоской смотрел на удаляющийся город, пока он совсем не скрылся за горизонтом. Северный ветер больно хлестал его по щекам, плотно прижимая к голове шляпу, и трепал полы его черной хламиды. Арион подумал о черных парусах на кораблях Тесея, когда тот возвращался в Афины после того, как прошел лабиринт, убив минотавра и покинув свою возлюбленную на берегу Наксоса. Он чувствовал на себе взгляд Мелантэ, но все не осмеливался подойти к ней.
Обратно они ехали точно так же - по Канопскому каналу, большей частью полагаясь на ветер и лишь иногда помогая себе веслами. Когда они достигли Нила, было уже темно.
«Сотерия» пристала к берегу очень близко от того места, где они останавливались на ночлег по дороге в Александрию. Тиатрес развела костер и приготовила ужин. Ани сошел на берег и принес немного вина. Ариону дали кружку и лепешку, в которую был завернут сыр с оливками. Он поблагодарил и присел на палубе, немного сторонясь всех, но уже не настолько, как раньше. Юноша снял плащ и шляпу, решив, что опасность быть узнанным уже миновала. Никто ни о чем его не спрашивал, даже Аполлоний. Казалось, все свыклись с мыслью о том, что Арион отказался от шанса восстановить свой статус благородного человека ради спасения Мелантэ, и поэтому относились к нему с подчеркнутым почтением.
Египтяне тем временем понемногу приходили в себя после всех страшных и малопонятных событий, пережитых за последние несколько дней. Памонтес достал свою флейту и начал наигрывать народные мелодии, кое-кто пытался подпевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Арион поднял голову и уставился в полоток каюты. Ему хотелось ответить: «Ты знаешь, в Галлии жрецы Кибелы во время экстатических ритуалов кастрируют себя. Мне кажется, будто я один из них на следующий день после экзекуции».
Но он предпочел промолчать, иначе это было бы несправедливо по отношению к человеку, который любит его как сына и ради его спасения поручился собственной жизнью и жизнью своей семьи. Юноша доверял Ани, как никогда и никому не доверял за всю свою жизнь, и понимал - теперь он мог в этом признаться самому себе, - что он тоже полюбил его как отца, которого никогда не знал. Но вместо этого Арион сказал:
- Жить буду, не волнуйся.
Ани присел на корточки возле него и закусил нижнюю губу.
- После всего, что тебе пришлось пережить, будет обидно, если ты выберешь смерть. А что случилось с Электрой у Еврипида?
- Царевну Электру, дочь Агамемнона, выдали замуж за простого крестьянина, чтобы она не могла родить сыновей, которые отомстили бы за ее убитого отца.
Ани ахнул.
- На деле крестьянин, из уважения к царской семье, так и не вступал с ней в брачные отношения. И пьеса заканчивается тем, что этот брак расторгли.
- Пожалуйста, не рассказывай эту историю Мелантэ. Она и так вся извелась.
Ариону вспомнился короткий разговор с девушкой перед дверью в зал для аудиенций. Тогда ему казалось, что он обеспечил ее безопасность ценой собственной жизни, и прикосновения ее тела, губ, рук, гладящих его волосы, ее сладкий голос, шепчущий слова любви, воспринимались им как самое дорогое на свете. Он даже подумал, что жить и обладать ею - дороже его царского имени. Может, когда-нибудь эти чувства вернутся к нему. Но сейчас ему казалось, что он поступил как трус и глупец. Дионис! Как он мог отказаться от своего имени?
- Я уже не знаю, кто я, - с тоской в голосе произнес Арион, и Ани увидел слезы в глазах юноши.
- Она в этом не виновата, - заметил Ани. - Мелантэ знает тебя таким, какой ты есть на самом деле. Ты для нее Арион, спасший ее и всю семью, мужчина, которого она любит.
- Теперь я принадлежу тебе! - гневно воскликнул Арион, привставая с постели. - В Беренике я должен был тебе тридцать драхм. К тому времени как мы приехали в Коптос, эта сумма возросла вдвое, а сейчас... - Он отвернулся, смахнув с лица непрошеную слезу. - Меня... просто отдали тебе. Октавиан сам так сказал. И кто я теперь - твой раб?
- Я предлагал тебе только сотрудничество, - грустно ответил Ани. - Тебе необязательно жениться на Мелантэ. Если повезет, встретишь кого-нибудь еще.
У юноши перехватило дыхание.
- Уйди. Пожалуйста. Еще слишком рано что-либо обсуждать, мне очень больно.
Ани тяжело вздохнул, кивнул ему и поднялся.
- Хочешь что-нибудь поесть?
- Нет, спасибо.
- Может, принести чистый хитон? Этот слишком уж грязный.
- Позже.
Утром они закончили погрузку стекла. Хрупкие изделия паковали в корзины, перекладывая их пальмовыми листьями. Ани снова пошел в банк, филиал которого был в Коптосе и который имел небольшое отделение в Беренике, работавшее лишь по сезону в определенное время. Там он получил аккредитивы, поскольку боялся брать в дорогу большую сумму денег. Затем он отправился к поставщику и окончательно обговорил все подробности, связанные с поставкой олова. Арион все это время оставался в каюте. Тиатрес принесла ему чистую тунику из простого беленого льна. Она принадлежала раньше Гармию, погибшему от рук разбойников.
«Наверное, Родону и Архибию уже сообщили, что я мертв», - с грустью подумал Арион. Он вспомнил их предложение вложить деньги в торговлю на Красном море и даже приобрести для него корабль. Ани бы это очень понравилось. Но дела у Ани шли в гору даже без их помощи. На этот раз весь заработок принадлежит Клеону, не считая процента, который получит Ани. Но прибыль сейчас такая большая, что уже следующая партия товара будет гораздо лучше, чем раньше. Судя по всему, очередное путешествие принесет довольно приличный доход, и половина всей прибыли уже будет принадлежать Ани.
Арион подумал, что сможет помочь ему вести дела, даже если не будет появляться в Александрии. Он с легкостью найдет общий язык с властями - и с греками, и с римлянами, - а Ани будет заниматься чисто практическими вещами, У них есть все шансы на успех.
Юноша вздрогнул при мысли о том, что ему предстоит жить в доме Ани, а потом он женится на Мелантэ и вместе с ней будет воспитывать детей... Честно говоря, Арион даже не знал, как ему относиться к такой перспективе, - воспринимать это как благословение или как жуткую муку.
Арион думал, что останется в каюте до наступления темноты, но, как только «Сотерия» снялась с якоря, он накинул хламиду, надел на голову шляпу и вышел на палубу.
Тяжело нагруженная лодка медленно плыла, рассекая носом гладь озера. Александрия поднималась из голубых вод подобно фантастическому городу на картине - сновидение, сотканное из тени и света, слишком прекрасное, чтобы быть правдой. Этот возведенный в пустыне город - творение его предков. Боль, которую Арион ощущал при мысли, что никогда больше не увидит Александрию, была похожа на ту саднящую боль, которую он ощущал от разлуки с Филадельфом. Облокотившись на ограждение, установленное на корме, юноша с тоской смотрел на удаляющийся город, пока он совсем не скрылся за горизонтом. Северный ветер больно хлестал его по щекам, плотно прижимая к голове шляпу, и трепал полы его черной хламиды. Арион подумал о черных парусах на кораблях Тесея, когда тот возвращался в Афины после того, как прошел лабиринт, убив минотавра и покинув свою возлюбленную на берегу Наксоса. Он чувствовал на себе взгляд Мелантэ, но все не осмеливался подойти к ней.
Обратно они ехали точно так же - по Канопскому каналу, большей частью полагаясь на ветер и лишь иногда помогая себе веслами. Когда они достигли Нила, было уже темно.
«Сотерия» пристала к берегу очень близко от того места, где они останавливались на ночлег по дороге в Александрию. Тиатрес развела костер и приготовила ужин. Ани сошел на берег и принес немного вина. Ариону дали кружку и лепешку, в которую был завернут сыр с оливками. Он поблагодарил и присел на палубе, немного сторонясь всех, но уже не настолько, как раньше. Юноша снял плащ и шляпу, решив, что опасность быть узнанным уже миновала. Никто ни о чем его не спрашивал, даже Аполлоний. Казалось, все свыклись с мыслью о том, что Арион отказался от шанса восстановить свой статус благородного человека ради спасения Мелантэ, и поэтому относились к нему с подчеркнутым почтением.
Египтяне тем временем понемногу приходили в себя после всех страшных и малопонятных событий, пережитых за последние несколько дней. Памонтес достал свою флейту и начал наигрывать народные мелодии, кое-кто пытался подпевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113