Может быть, они и правы.
Только вот нравился ему Арион. Он чувствовал, что под маской высокомерия и скрытности в душе этого парнишки хранятся нетронутые запасы верности и любви, привязанности к родному дому. Безусловно, мальчик он смелый, умный, блестяще образованный, превосходно владеющий ораторским искусством. Больнee всего было осознавать, что, если Ариона убьют, в этом будет виноват он, Ани. Если убьют Аполлония, Эзану и всех остальных его людей - Пасиса, Миса, Гармия, Пармонтеса, Акоаписа и Петосириса, - то виновником их смерти будет тоже он, Ани. Если Серапиона и Изидора продадут в рабство, а поруганные Тиатрес и Мелантэ будут вынуждены просить милостыню на площадях, все это будет по его же вине. Он погнался за своей тщеславной мечтой стать по-настоящему уважаемым купцом и самым роковым образом недооценил силы коварного противника. В результате он потерял не только деньги, но также подписал смертный приговор самому себе и всем своим близким.
Зачем ему это понадобилось? Он же хорошо жил - богатое хозяйство, любящая жена, здоровые красивые дети. Сейчас он может все это потерять - и ради чего? Ради мальчишеской мечты повидать мир? Или из-за ненависти к тому самодовольному дураку, который его обманывал?
Все это не стоило того, чтобы так рисковать собственной семьей и ее благополучием. О боги! Ани ворочался с боку на бок, не в силах найти успокоение, и в конце концов лег ничком на землю, продолжая молить богов пощадить его семью.
Ночь, казалось, не кончится никогда. Но постепенно небо начало сереть. Со стороны ворот донеслись резкие звуки труб. Где-то неподалеку заржала лошадь. Медленно начали вырисовываться контуры окружающего их лагеря, и в мастерскую рядом с их импровизированной тюрьмой пришли люди и принялись чинить порванное знамя. Немного погодя к ним подошел один из тех солдат, которые вчера их арестовали. С собой он привел еще несколько человек. Они развязали пленников, дали им напиться и парами повели к выгребной яме.
Когда дошла очередь до Ани, стражник сообщил ему на ломаном греческом:
- Аристодем приехать.
- Что? - в ужасе спросил Ани. - Он здесь?
- Да, здесь, - подтвердил римлянин и показал на юг, в сторону ворот. - Разговаривать с Горталом, - пояснил он и улыбнулся. - Твой друг Арион здесь.
- В лагере? - воскликнул Ани, радуясь тому, что его хотя бы не убили. - Почему он не с нами?
- Он у военачальника.
Ани не совсем понял, что это значит, но, когда попытался расспросить римлянина, тот не понял его. Стражник лишь ободряюще похлопал Ани по плечу и отвел ко всем остальным.
На этот раз их не связывали. Спустя некоторое время появился еще один солдат. Он принес целый горшок ячменной каши и несколько мисок: похоже, пленникам полагался завтрак. Когда они начали есть безвкусную кашу, неподалеку раздался пронзительный возглас: «Ани!» Это была Тиатрес. Она неслась по проходу между палатками, а следом за ней бежала Мелантэ. Позади них шел еще один римский солдат.
Тиатрес бросилась к мужу, который сидел на земле, заключила его в свои объятия и, не переставая плакать, начала целовать его разбитое лицо: синяк под глазом, разорванное ухо, распухшую щеку. Ани крепко прижал ее к себе, не обращая внимания на ноющую боль во всем теле. Тепло, исходившее от жены, успокаивающе действовало на него, но в то же время он испугался, увидев ее здесь.
- Что вы делаете в лагере? - спросил он.
Но Тиатрес в ответ лишь разрыдалась, и Мелантэ пришлось объяснять за нее:
- Нам разрешили прийти к вам сегодня утром. - Она тоже обняла отца. - Тесс-тесса-ра-рий Гай Симплиций сказал, что мы можем спросить его и он проведет нас к тебе. Ой, папа! Они тебя избили!
- И не только его! - с обидой проворчал Аполлоний. Ани нетерпеливо махнул рукой, чтобы тот замолчал.
- Они вас не обидели? Слава всемогущим богам! А что с Серапионом и Изидором?
- Все обошлось, - поспешила успокоить его Мелантэ. - Все это время они были с нянькой у тех людей, торговцев углем. Соседи очень хорошо их приняли, присмотрели за детьми и позволили нам с Тиатрес переночевать на своей лодке. Они накормили нас и пообещали приютить, пока не решится ваша судьба.
- А где Арион? - спросил Ани, чувствуя, как у него отлегло от сердца.
- А он разве не здесь? - спросила Тиатрес, чуть отстранившись от плеча мужа и оглядевшись вокруг.
- Кастор и Полидевк! - простонал Аполлоний. - Помилуйте нас! Он сбежал, и теперь нас точно убьют.
- Нет! Он не мог так поступить! Я уверена! - горячо возразила Мелантэ. - Арион с готовностью пошел с римлянами, чтобы доказать, что вы невиновны. Он убедил легионеров взять документы с «Сотерии» и собирался рассказать им все об Аристодеме. К тому же он понимает латынь.
- Что? - удивился Ани.
- Его отец был римлянин, - сообщила Мелантэ. - Как только солдаты к нам подошли, он тут же заговорил с ними на латинском. А они очень обрадовались, что он знает их язык, и внимательно выслушали все, что он им хотел сказать.
В ее голосе чувствовалась гордость за юношу. Очевидно, Мелантэ уже несколько раз говорила об этом - может, чтобы убедить тех торговцев углем, а может, чтобы успокоить Тиатрес и саму себя. Ани в замешательстве смотрел на нее.
- Отец Ариона... - начал было он.
- Ани, сын Петесуха! - раздался резкий окрик.
Ани узнал этот голос мгновенно и от испуга даже вздрогнул. Пока они оживленно разговаривали, к ним подошел тот самый пожилой центурион, который жестоко допрашивал их. Теперь он стоял прямо возле них. Этим утром он выглядел особенно внушительно и сурово. Его блестящая кираса, украшенная на груди серебряными бляхами, сияла в лучах утреннего солнца, как и золотые нарукавники, надетые на его жилистые руки. Но взгляд римлянина был таким же хмурым, как и вчера.
- Человек, выдвинувший против вас обвинение, отказывается от него, - коротко сообщил он. - Ты можешь быть свободен, как и все твои люди. - Центурион жестом подозвал чиновника, который стоял у него за спиной, и тот протянул Ани свитки папируса. - Это твои документы на товар.
Ани высвободился из объятий Тиатрес и поднялся на ноги. От внезапного головокружения он не совсем понимал, что именно центурион только что ему сказал. Человек, выдвинувший против вас обвинение, отказывается от него?
Чиновник нахмурил брови и отчетливо произнес:
- Вот твои таможенные документы на судно. - Он вручил ему один свиток, который Ани покорно взял. - Это юридические бумаги, позволяющие тебе действовать от имени твоего партнера Клеона, - сказал он, протягивая Ани еще один свиток. - А это расписка о том, что ты отпущен на свободу. Тут подробно описаны обстоятельства, при которых тебя задержали. Так что можешь показывать эту бумагу представителям власти, если вдруг придется оправдываться перед кем-то еще.
Ани взглянул на последний лист папируса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Только вот нравился ему Арион. Он чувствовал, что под маской высокомерия и скрытности в душе этого парнишки хранятся нетронутые запасы верности и любви, привязанности к родному дому. Безусловно, мальчик он смелый, умный, блестяще образованный, превосходно владеющий ораторским искусством. Больнee всего было осознавать, что, если Ариона убьют, в этом будет виноват он, Ани. Если убьют Аполлония, Эзану и всех остальных его людей - Пасиса, Миса, Гармия, Пармонтеса, Акоаписа и Петосириса, - то виновником их смерти будет тоже он, Ани. Если Серапиона и Изидора продадут в рабство, а поруганные Тиатрес и Мелантэ будут вынуждены просить милостыню на площадях, все это будет по его же вине. Он погнался за своей тщеславной мечтой стать по-настоящему уважаемым купцом и самым роковым образом недооценил силы коварного противника. В результате он потерял не только деньги, но также подписал смертный приговор самому себе и всем своим близким.
Зачем ему это понадобилось? Он же хорошо жил - богатое хозяйство, любящая жена, здоровые красивые дети. Сейчас он может все это потерять - и ради чего? Ради мальчишеской мечты повидать мир? Или из-за ненависти к тому самодовольному дураку, который его обманывал?
Все это не стоило того, чтобы так рисковать собственной семьей и ее благополучием. О боги! Ани ворочался с боку на бок, не в силах найти успокоение, и в конце концов лег ничком на землю, продолжая молить богов пощадить его семью.
Ночь, казалось, не кончится никогда. Но постепенно небо начало сереть. Со стороны ворот донеслись резкие звуки труб. Где-то неподалеку заржала лошадь. Медленно начали вырисовываться контуры окружающего их лагеря, и в мастерскую рядом с их импровизированной тюрьмой пришли люди и принялись чинить порванное знамя. Немного погодя к ним подошел один из тех солдат, которые вчера их арестовали. С собой он привел еще несколько человек. Они развязали пленников, дали им напиться и парами повели к выгребной яме.
Когда дошла очередь до Ани, стражник сообщил ему на ломаном греческом:
- Аристодем приехать.
- Что? - в ужасе спросил Ани. - Он здесь?
- Да, здесь, - подтвердил римлянин и показал на юг, в сторону ворот. - Разговаривать с Горталом, - пояснил он и улыбнулся. - Твой друг Арион здесь.
- В лагере? - воскликнул Ани, радуясь тому, что его хотя бы не убили. - Почему он не с нами?
- Он у военачальника.
Ани не совсем понял, что это значит, но, когда попытался расспросить римлянина, тот не понял его. Стражник лишь ободряюще похлопал Ани по плечу и отвел ко всем остальным.
На этот раз их не связывали. Спустя некоторое время появился еще один солдат. Он принес целый горшок ячменной каши и несколько мисок: похоже, пленникам полагался завтрак. Когда они начали есть безвкусную кашу, неподалеку раздался пронзительный возглас: «Ани!» Это была Тиатрес. Она неслась по проходу между палатками, а следом за ней бежала Мелантэ. Позади них шел еще один римский солдат.
Тиатрес бросилась к мужу, который сидел на земле, заключила его в свои объятия и, не переставая плакать, начала целовать его разбитое лицо: синяк под глазом, разорванное ухо, распухшую щеку. Ани крепко прижал ее к себе, не обращая внимания на ноющую боль во всем теле. Тепло, исходившее от жены, успокаивающе действовало на него, но в то же время он испугался, увидев ее здесь.
- Что вы делаете в лагере? - спросил он.
Но Тиатрес в ответ лишь разрыдалась, и Мелантэ пришлось объяснять за нее:
- Нам разрешили прийти к вам сегодня утром. - Она тоже обняла отца. - Тесс-тесса-ра-рий Гай Симплиций сказал, что мы можем спросить его и он проведет нас к тебе. Ой, папа! Они тебя избили!
- И не только его! - с обидой проворчал Аполлоний. Ани нетерпеливо махнул рукой, чтобы тот замолчал.
- Они вас не обидели? Слава всемогущим богам! А что с Серапионом и Изидором?
- Все обошлось, - поспешила успокоить его Мелантэ. - Все это время они были с нянькой у тех людей, торговцев углем. Соседи очень хорошо их приняли, присмотрели за детьми и позволили нам с Тиатрес переночевать на своей лодке. Они накормили нас и пообещали приютить, пока не решится ваша судьба.
- А где Арион? - спросил Ани, чувствуя, как у него отлегло от сердца.
- А он разве не здесь? - спросила Тиатрес, чуть отстранившись от плеча мужа и оглядевшись вокруг.
- Кастор и Полидевк! - простонал Аполлоний. - Помилуйте нас! Он сбежал, и теперь нас точно убьют.
- Нет! Он не мог так поступить! Я уверена! - горячо возразила Мелантэ. - Арион с готовностью пошел с римлянами, чтобы доказать, что вы невиновны. Он убедил легионеров взять документы с «Сотерии» и собирался рассказать им все об Аристодеме. К тому же он понимает латынь.
- Что? - удивился Ани.
- Его отец был римлянин, - сообщила Мелантэ. - Как только солдаты к нам подошли, он тут же заговорил с ними на латинском. А они очень обрадовались, что он знает их язык, и внимательно выслушали все, что он им хотел сказать.
В ее голосе чувствовалась гордость за юношу. Очевидно, Мелантэ уже несколько раз говорила об этом - может, чтобы убедить тех торговцев углем, а может, чтобы успокоить Тиатрес и саму себя. Ани в замешательстве смотрел на нее.
- Отец Ариона... - начал было он.
- Ани, сын Петесуха! - раздался резкий окрик.
Ани узнал этот голос мгновенно и от испуга даже вздрогнул. Пока они оживленно разговаривали, к ним подошел тот самый пожилой центурион, который жестоко допрашивал их. Теперь он стоял прямо возле них. Этим утром он выглядел особенно внушительно и сурово. Его блестящая кираса, украшенная на груди серебряными бляхами, сияла в лучах утреннего солнца, как и золотые нарукавники, надетые на его жилистые руки. Но взгляд римлянина был таким же хмурым, как и вчера.
- Человек, выдвинувший против вас обвинение, отказывается от него, - коротко сообщил он. - Ты можешь быть свободен, как и все твои люди. - Центурион жестом подозвал чиновника, который стоял у него за спиной, и тот протянул Ани свитки папируса. - Это твои документы на товар.
Ани высвободился из объятий Тиатрес и поднялся на ноги. От внезапного головокружения он не совсем понимал, что именно центурион только что ему сказал. Человек, выдвинувший против вас обвинение, отказывается от него?
Чиновник нахмурил брови и отчетливо произнес:
- Вот твои таможенные документы на судно. - Он вручил ему один свиток, который Ани покорно взял. - Это юридические бумаги, позволяющие тебе действовать от имени твоего партнера Клеона, - сказал он, протягивая Ани еще один свиток. - А это расписка о том, что ты отпущен на свободу. Тут подробно описаны обстоятельства, при которых тебя задержали. Так что можешь показывать эту бумагу представителям власти, если вдруг придется оправдываться перед кем-то еще.
Ани взглянул на последний лист папируса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113