Ани, надув щеки, выпустил воздух.
- Ну, не зря же ее называют проклятой болезнью, - осторожно заметил египтянин. Наверное, боги все-таки имеют к ней отношение. В Коптосе говорят, что ее вызывают демоны.
- Это болезнь мозга.
- Правда? - в голосе Ани прозвучала такая заинтересованность, что Цезарион с удивлением посмотрел на него. - Это говорят ваши доктора-греки? А почему они так думают?
- Мозг - вместилище сознания и разума. При этой болезни...
- А в Коптосе считают, что сознание находится в сердце.
- Они ошибаются. Это очень просто доказать. Если человека сильно ранили в области сердца, то он может упасть и ему, возможно, будет трудно дышать, но он не потеряет сознания. Другое дело, если его ранят в голову. Люди, получившие ранение в голову, могут утратить дар речи, зрение или память, и это может не восстановиться и после выздоровления, даже если сам язык или глаза не повреждены.
- Верно! - воскликнул Ани. - Никогда об этом не задумывался. Вот как рассуждают ваши доктора. А что они говорят о сердце?
- Сердце - это огонь, горнило, которое подогревает жизненный дух и гонит его вместе с кровью по всему телу.
- Я видел кровеносные сосуды в сердце куриц и свиней. Я никогда не задумывался над этим, но, похоже, ты прав. Кровь действительно течет от сердца ко всем частям тела. И что ваши доктора говорят о проклятой болезни?
«Почему Ани так этим интересуется?» - с подозрением подумал Цезарион. Но, взглянув на оживленное лицо египтянина, он нашел ответ на свой вопрос: Ани проявлял интерес, потому что обладал пытливым и цепким умом. Если бы ему хватало тех представлений о мире, с которыми он родился, он бы никогда не приехал в Беренику. Видя мучения Цезариона, Ани просто хотел понять, по каким причинам это происходит.
Юноша немного смутился, осознав, что это открытие каким-то странным образом изменило его отношение к Ани: он был восхищен любознательностью этого человека и даже испытывал желание, чтобы дерзкий крестьянин из Коптоса выслушал его. Ему вдруг захотелось, чтобы простой караванщик понял его и проникся к нему симпатией. Он сам не заметил, как начал подробно объяснять Ани - так же, как ему самому когда-то рассказывали об этом.
- Внутри мозга имеются полые каналы, по которым проходит жизненный дух, - говорил юноша. - Доктора называют их желудочками. У некоторых людей, в теле которых из жизненных токов преобладает флегма, эти желудочки могут оказаться забитыми слизью. В результате мозг задыхается и не может нормально работать, поэтому тело начинает биться в конвульсиях, пытаясь прочистить мозг. Ани задумался.
- Похоже на то, когда чихаешь? - предположил он.
- Да, - с грустью произнес Цезарион, и его передернуло от болезненных воспоминаний. Ужас, который испытываешь, когда приходишь в себя после полного забытья, испачканный и не соображающий, где находишься и что с тобой, - это трудно сравнить с чем-либо. Всего лишь чихнул...
Ани с пристальным вниманием слушал Цезариона.
- Итак, доктора говорят, что в тебе преобладает слизь и - как ты сказал? - флегма. И ты, по идее, должен быть холодным, неторопливым и сдержанным? Я бы про тебя так не сказал.
Цезарион почувствовал, как к лицу прилила краска. Признаться, он сам этому удивлялся.
- Телесные соки не всегда определяют душевный темперамент, - с надменностью заявил юноша, хотя, насколько он сам понял, его врачи утверждали обратное.
Ани снова задумался.
- Ваши доктора-греки разбираются во всем этом, но, судя по всему, не могут тебя вылечить.
- Да, не могут, - согласился Цезарион. - По всей видимости, причина болезни спрятана очень глубоко. Однако некоторые лекарства помогают.
- Как эти травы в твоем мешочке?
- Да, они действительно облегчают страдания. Если вдыхать их аромат, то это способствует очищению мозга от флегмы.
- Должно быть, так и есть. Но зачем сторониться женщин? Цезарион снова покраснел.
- Все, что прибавляет влаги в тело, все, что охлаждает его, вредно для меня. Контакт с женщиной увлажняет тело.
- Но ты же сам сказал, что от жары тебе стало хуже. Цезарион пожал плечами.
- Похоже, что так. Наверное, дело в том, что любое чрезмерное воздействие плохо, поскольку оно нарушает естественное равновесие в теле.
Ани такой ответ не удовлетворил.
- Мне все же кажется, что, будь ваши доктора правы, об этой болезни слыхом не слыхивали бы в пустыне и, наоборот, в болотистых местах люди болели бы ею так же часто, как лихорадкой. Сдается мне, они не до конца поняли, что это за недуг. Как бы там ни было, я буду молиться богам, чтобы они хранили тебя во время путешествия. А пока... - Египтянин встал на ноги, подняв с земли скомканную оранжевую хламиду. - Пойду в склад - поищу, нет ли чего, что пришлось бы тебе по душе.
Неожиданно для самого себя Цезарион почувствовал неловкость. В глубине души он понимал, что это хорошая хламида - во всяком случае, она была сделана из добротной ткани, выкрашена дорогими средствами, - и Ани проявлял большую щедрость, предлагая ему эту одежду.
- Не надо, не ходи, - поспешно произнес он. - Я... Просто это... не то, к чему я привык. Но думаю, что смогу привыкнуть. Вернее, мне придется привыкнуть.
Ани в растерянности смотрел на него, не говоря ни слова.
- Эта хламида вполне подойдет мне, - продолжал Цезарион. - Если ты говоришь, что в ней будет хорошо в дороге, я тебе верю. Я прошу прощения, если был неблагодарен.
Как только Цезарион произнес эти слова, он тут же почувствовал стыд, хотя и не мог понять, то ли ему было стыдно оттого, что он извиняется перед погонщиком верблюдов, то ли ему действительно стыдно перед человеком, который был так к нему добр.
ГЛАВА 5
Мелантэ беспокоилась об отце. Он выехал из Коптоса вечером, двадцать девять дней назад. То было время половодья, и Нил разлился по всей округе, превратив город и близлежащие деревни в острова, забитые грязью и оказавшиеся посреди мелкого коричневатого озера. Но вот уже и река вернулась в свои берега, а отец до сих пор не приехал.
Тиатрес сказала, что вчерашний день был самым ранним сроком для его возвращения и, может быть, он не приедет еще в течение нескольких дней. Но на самом деле она волновалась ничуть не меньше, чем сама Мелантэ. Через несколько дней после отъезда отца по той же дороге, в сторону моря, отправились варвары - целый отряд вооруженных в доспехи римлян, внешний вид которых не сулил ничего хорошего. Они вели нескольких верблюдов с поклажей, а какой-то грек показывал им дорогу. Когда Мелантэ услышала об этом отряде, она первым делом с ужасом представила, как они встретят на дороге ее отца. А если они убьют его? Но затем, поразмыслив, она убедила саму себя в том, что римлянам ни к чему убивать его, ведь он им не враг. Они просто отнимут у него все. В таком случае отец вернется домой раньше, без льняных одежд, которые вез на продажу, и без специй, которые собирался купить в Беренике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
- Ну, не зря же ее называют проклятой болезнью, - осторожно заметил египтянин. Наверное, боги все-таки имеют к ней отношение. В Коптосе говорят, что ее вызывают демоны.
- Это болезнь мозга.
- Правда? - в голосе Ани прозвучала такая заинтересованность, что Цезарион с удивлением посмотрел на него. - Это говорят ваши доктора-греки? А почему они так думают?
- Мозг - вместилище сознания и разума. При этой болезни...
- А в Коптосе считают, что сознание находится в сердце.
- Они ошибаются. Это очень просто доказать. Если человека сильно ранили в области сердца, то он может упасть и ему, возможно, будет трудно дышать, но он не потеряет сознания. Другое дело, если его ранят в голову. Люди, получившие ранение в голову, могут утратить дар речи, зрение или память, и это может не восстановиться и после выздоровления, даже если сам язык или глаза не повреждены.
- Верно! - воскликнул Ани. - Никогда об этом не задумывался. Вот как рассуждают ваши доктора. А что они говорят о сердце?
- Сердце - это огонь, горнило, которое подогревает жизненный дух и гонит его вместе с кровью по всему телу.
- Я видел кровеносные сосуды в сердце куриц и свиней. Я никогда не задумывался над этим, но, похоже, ты прав. Кровь действительно течет от сердца ко всем частям тела. И что ваши доктора говорят о проклятой болезни?
«Почему Ани так этим интересуется?» - с подозрением подумал Цезарион. Но, взглянув на оживленное лицо египтянина, он нашел ответ на свой вопрос: Ани проявлял интерес, потому что обладал пытливым и цепким умом. Если бы ему хватало тех представлений о мире, с которыми он родился, он бы никогда не приехал в Беренику. Видя мучения Цезариона, Ани просто хотел понять, по каким причинам это происходит.
Юноша немного смутился, осознав, что это открытие каким-то странным образом изменило его отношение к Ани: он был восхищен любознательностью этого человека и даже испытывал желание, чтобы дерзкий крестьянин из Коптоса выслушал его. Ему вдруг захотелось, чтобы простой караванщик понял его и проникся к нему симпатией. Он сам не заметил, как начал подробно объяснять Ани - так же, как ему самому когда-то рассказывали об этом.
- Внутри мозга имеются полые каналы, по которым проходит жизненный дух, - говорил юноша. - Доктора называют их желудочками. У некоторых людей, в теле которых из жизненных токов преобладает флегма, эти желудочки могут оказаться забитыми слизью. В результате мозг задыхается и не может нормально работать, поэтому тело начинает биться в конвульсиях, пытаясь прочистить мозг. Ани задумался.
- Похоже на то, когда чихаешь? - предположил он.
- Да, - с грустью произнес Цезарион, и его передернуло от болезненных воспоминаний. Ужас, который испытываешь, когда приходишь в себя после полного забытья, испачканный и не соображающий, где находишься и что с тобой, - это трудно сравнить с чем-либо. Всего лишь чихнул...
Ани с пристальным вниманием слушал Цезариона.
- Итак, доктора говорят, что в тебе преобладает слизь и - как ты сказал? - флегма. И ты, по идее, должен быть холодным, неторопливым и сдержанным? Я бы про тебя так не сказал.
Цезарион почувствовал, как к лицу прилила краска. Признаться, он сам этому удивлялся.
- Телесные соки не всегда определяют душевный темперамент, - с надменностью заявил юноша, хотя, насколько он сам понял, его врачи утверждали обратное.
Ани снова задумался.
- Ваши доктора-греки разбираются во всем этом, но, судя по всему, не могут тебя вылечить.
- Да, не могут, - согласился Цезарион. - По всей видимости, причина болезни спрятана очень глубоко. Однако некоторые лекарства помогают.
- Как эти травы в твоем мешочке?
- Да, они действительно облегчают страдания. Если вдыхать их аромат, то это способствует очищению мозга от флегмы.
- Должно быть, так и есть. Но зачем сторониться женщин? Цезарион снова покраснел.
- Все, что прибавляет влаги в тело, все, что охлаждает его, вредно для меня. Контакт с женщиной увлажняет тело.
- Но ты же сам сказал, что от жары тебе стало хуже. Цезарион пожал плечами.
- Похоже, что так. Наверное, дело в том, что любое чрезмерное воздействие плохо, поскольку оно нарушает естественное равновесие в теле.
Ани такой ответ не удовлетворил.
- Мне все же кажется, что, будь ваши доктора правы, об этой болезни слыхом не слыхивали бы в пустыне и, наоборот, в болотистых местах люди болели бы ею так же часто, как лихорадкой. Сдается мне, они не до конца поняли, что это за недуг. Как бы там ни было, я буду молиться богам, чтобы они хранили тебя во время путешествия. А пока... - Египтянин встал на ноги, подняв с земли скомканную оранжевую хламиду. - Пойду в склад - поищу, нет ли чего, что пришлось бы тебе по душе.
Неожиданно для самого себя Цезарион почувствовал неловкость. В глубине души он понимал, что это хорошая хламида - во всяком случае, она была сделана из добротной ткани, выкрашена дорогими средствами, - и Ани проявлял большую щедрость, предлагая ему эту одежду.
- Не надо, не ходи, - поспешно произнес он. - Я... Просто это... не то, к чему я привык. Но думаю, что смогу привыкнуть. Вернее, мне придется привыкнуть.
Ани в растерянности смотрел на него, не говоря ни слова.
- Эта хламида вполне подойдет мне, - продолжал Цезарион. - Если ты говоришь, что в ней будет хорошо в дороге, я тебе верю. Я прошу прощения, если был неблагодарен.
Как только Цезарион произнес эти слова, он тут же почувствовал стыд, хотя и не мог понять, то ли ему было стыдно оттого, что он извиняется перед погонщиком верблюдов, то ли ему действительно стыдно перед человеком, который был так к нему добр.
ГЛАВА 5
Мелантэ беспокоилась об отце. Он выехал из Коптоса вечером, двадцать девять дней назад. То было время половодья, и Нил разлился по всей округе, превратив город и близлежащие деревни в острова, забитые грязью и оказавшиеся посреди мелкого коричневатого озера. Но вот уже и река вернулась в свои берега, а отец до сих пор не приехал.
Тиатрес сказала, что вчерашний день был самым ранним сроком для его возвращения и, может быть, он не приедет еще в течение нескольких дней. Но на самом деле она волновалась ничуть не меньше, чем сама Мелантэ. Через несколько дней после отъезда отца по той же дороге, в сторону моря, отправились варвары - целый отряд вооруженных в доспехи римлян, внешний вид которых не сулил ничего хорошего. Они вели нескольких верблюдов с поклажей, а какой-то грек показывал им дорогу. Когда Мелантэ услышала об этом отряде, она первым делом с ужасом представила, как они встретят на дороге ее отца. А если они убьют его? Но затем, поразмыслив, она убедила саму себя в том, что римлянам ни к чему убивать его, ведь он им не враг. Они просто отнимут у него все. В таком случае отец вернется домой раньше, без льняных одежд, которые вез на продажу, и без специй, которые собирался купить в Беренике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113