Начал делать зарядку. Но не успела вода еще закипеть, как звонок в дверь заставил его надеть халат и выйти в коридор. Он, посмотрев на часы, почему-то подумал, что это приехал Юрий Львович, который, по мнению Тарханова, вообще не должен нынешней ночью спать. Приехал поделиться со школьным товарищем болью и расспросить подробнее, что и как произошло в магазине. И потому Артем сразу открыл дверь, даже не посмотрев в «глазок» на пришедшего, как это делал обычно. За порогом стоял капитан первого ранга Василий Афанасьевич и улыбался, как утреннее спокойное море.
— Раненько я... Не разбудил?
Тарханову ничего не оставалось, как посторониться и молча, даже без вежливого приветственного кивка, пропустить незваного гостя.
Капитан первого ранга разулся, снял форменный парадный плащ, поправил узел галстука и прошел на кухню. Тарханов угрюмо прошествовал за ним.
— Кофе будешь?
— Если не затруднит...
Артем долил воду в кофейник.
— Чему обязан? — спросил он, повернувшись к гостю.
— Я несколько дней до тебя дозвониться не могу. — И пауза в ожидании реакции хозяина Тарханов промолчал. Пауза затянулась и стала тягостной. Но тягостной только для гостя, потому что хозяин не отвечал умышленно. И оба знали это.
— Спишь, что ли, еще? Дозвониться, говорю, до тебя не могу. Несколько дней уже.
— А мне так скучно было без твоих звонков. Давно не виделись, что ли?
— Трудно с тобой общаться. Ты хоть бы для приличия спросил, к чему такая срочность и неурочность. Или совсем уже не интересуешься Службой?
— Совсем не интересуюсь. После того, как Служба не поинтересовалась моим мнением и меня выбросила, неужели ты думаешь, что она может надеяться на взаимность?
— Обидчивый ты, брат. Не Службе ты стал не нужен, а каким-то людям. На всех не угодишь. Времена такие были. А теперь другие настали.
Тарханов вздохнул.
— Ты в который раз повторяешь мне это? Не надоело? Я же свое мнение сказал давно. И мы договорились, что беспокоишь ты меня раз в месяц. Не чаще.
Капитан первого ранга посмотрел в коридор, прислушался. И сделал это весьма заметно, почти демонстративно.
— Понимаешь, дело такое... Опять ты, товарищ майор, стране понадобился. Именно ты, а не просто кто-то со стороны.
— Мой поезд ушел. — Тарханов оставался тверд. — И страна тут ни при чем. Давай лучше обойдемся без высоких фраз. Просто кому-то надо что-то такое сделать, чтобы лишнюю звездочку получить или должность Вот и затевают очередную историю на чужой крови.
— Тема, кто там пришел? — крикнула из спальни Марина. — Юра?
— Я сейчас... — сказал Артем. Ему не хотелось кричать через всю квартиру, и потому он ушел в спальню, чтобы поговорить с женой.
Вернувшись, застал Василия Афанасьевича уже обувающимся в коридоре.
— Ладно. Не принимаешь ты сегодня гостей.
У меня тоже со временем туго. Так что побегу. Но ты подумай. Есть возможность возвращения на службу.
Глядишь, и звездочку подбросят. Все пенсия будет потом не майорская. И выслуга добавится.
Тарханов промолчал и закрыл за ранним гостем дверь. Внутри все клокотало. Вновь вспомнилась старая обида, когда его попросту вытурили из армии.
А сейчас хватились, поняли, видите ли, что сокращали не тех, кого следовало.
Он, конечно, понимал.
В Югославии творится черт-те что... Не в той Югославии, где он четыре года готовил офицерские отряды диверсантов, а в ее остатках, которые и в таком раздерганном виде не дают кому-то покоя.
И эти уже остатки пытаются разорвать, уничтожить.
И он нужен сейчас как специалист по Югославии.
Возможно, нужны его старые связи.
Что греха таить, сам Артем уже несколько раз в мечтах обращался в ту сторону, представлял, что снова он там, что снова он помогает. И не просто готовит диверсантов, он сам участвует в боевых действиях, которые вот-вот могут начаться. Выпуски «Новостей» он старался смотреть и слушать ежедневно именно из-за этих даже несколько больных для него лично событий.
Но одно дело, когда он сам, по собственной воле.
И совсем другое, если его желают опять использовать, а потом, как уже случилось, выбросить.
«Спокойно, майор, — сказал он себе, — Спокойно. Сейчас все равно не до того. Сейчас следует здесь разобраться. Здесь очень трудно разобраться, но разбираться следует».
Так и не возобновив зарядку, Артем выпил сразу двойную порцию кофе — за себя и за каперанга, который почему-то не пожелал принять угощение. Кофе, естественно, не успокоил, но голову после бессонной ночи несколько прояснил.
И сразу вспомнился вчерашний вечер, в деталях проработал он раз, и два, и три все происшествие в кабинете Яны. И снова пришел к выводу, что его вины в случившемся нет. Только кому он это сможет доказать?
Следующая нестандартная ситуация.
Милиция. Не шибко умный опер и дурацкий допрос — как с подозреваемым с ним разговаривали.
А потом не менее дурацкое покушение в самом центре города, на виду почти что у ментов.
Артем прогнал перед мысленным взором и эту картину. Прогнал снова трижды и каждый раз спотыкался, каждый раз что-то там было не так.
Пришлось заварить третью порцию кофе, а потом и четвертую. Даже голова уже стала изнутри распираться, словно надутый горячим воздухом шар.
И только тогда он понял. Покушения на него не было! Это чья-то дурацкая, непонятную цель преследующая затея.
Да, сам он действовал точно и четко, как следовало бы действовать. И, видимо, потому сразу не обратил внимание на то, что первый выстрел никак не мог достать его. Картечь или дробь — чем там ружье было заряжено? — прошла на полметра выше головы.
С такого-то расстояния...
Если человек берет в руки ружье, это уже предполагает, что он умеет с ним обращаться. Но настолько промахнуться метров с десяти-двенадцати — невозможно.
Что это значит?
Первый вариант. Это может значить, что его просто хотели припугнуть. Но пугают тех, кто что-то знает. А он не знает ничего. Он вообще включился в действо слишком поздно. Отпадает.
Второй вариант. Он что-то знает, но что именно — забыл. И это относится совершенно к другому делу, к иной ситуации. Но если он это забыл и кто-то боится, что он вспомнит, то проще было бы его убить по-настоящему. И такой подход, выходит, нереальный.
Третий вариант. Кому-то показывают, что на него — Тарханова — совершено покушение. Стоп...
Стоп... Стоп... Кому-то показывают, что он сам инсценирует на себя покушение. Только так можно на это дело смотреть. Но кому? Кому показывают? Естественно — милиции. Даже слепой следователь в состоянии понять, что стреляли слишком высоко. А для чего бы он сам мог инсценировать это покушение?
Для того, чтобы снять с себя подозрение. Исходя из обратного, это косвенное подтверждение его вины.
Выходит, его подставляют!
Интересно! Очень даже интересно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109