Первый я пропустил через себя. Иду на преследование. Вышлите вертолет за ранеными. Я оставляю им прикрытие.
— Сколько раненых?
— Четыре человека. Один тяжелый. Один с серьезными ожогами. Вертолет требуется немедленно.
— Почему так долго молчали в эфире?
— Заметил наблюдателей противника. Сохранял молчание в целях маскировки. Когда вертолет будет — мать вашу! — я спрашиваю?
Владимир Андреевич растерянно передал трубку рации комбату. Оперативные вопросы уже ему решать. А самого подполковника просто возмутила речь старшего лейтенанта в эфире. Конечно, никто тому не представлялся, и не знал старлей, с кем разговаривает. Но тем не менее...
А впрочем... Вдруг представил Владимир Андреевич себя на месте командира роты — там раненые, вертолет требуется немедленно, а его начинают сначала расспрашивать... Старлей прав. В первую очередь он заботится о своих людях, а потом уже отвечает на вопросы. Что ему за дело до беспокойного ожидания в штабе. Так и надо себя вести. Тогда и твои люди будут на тебя надеяться, будут идти за тобой в бой, зная, что ты не бросишь их в беде. Тысячу раз прав старлей!
Комбат уже отдал распоряжение о вывозе раненых. Передавал летчикам координаты — отмеченную на карте точку. Вернулся к подполковнику. Он, конечно же, слышал, как командир роты покрыл матом старшего по званию. И ждал реакции, готовый, Владимир Андреевич видел, грудью встать на защиту своего офицера.
— Боевой парень, а? — со смехом спросил подполковник. — А ты говоришь, опыта у него нет. У него школа хорошая. Я сам через эту школу проходил.
И язык... тоже, надо сказать, хороший. За своих парней глотку перегрызет.
— А у нас все такие, — ответил комбат. — Иначе нам не выжить.
— Дождусь я, пожалуй, его. Посмотреть хочу, что за старший лейтенант такой выискался.
Раненых вывезли быстро. Только узнать у них, как прошла операция, не удалось. Солдат сразу отправили в госпиталь. А полностью группу эвакуировали лишь на следующее утро. Причем пришлось вызывать для этого еще и штурмовые вертолеты. Старший лейтенант Тарханов догнал и уничтожил первый караван, но едва успел закончить этот бой, как тут же ввязался в следующий — с подоспевшей к духам помощью. Ему пришлось бы туго, но он вовремя отступил на господствующую высоту и оттуда применил против моджахедов «стингеры», которые захватил в уничтоженном караване. Ручные ракетные установки класса «земля — воздух» оказались вполне пригодными и для использования в классе «земля — земля».
Бой в окружении длился почти всю ночь. Когда от роты пришло сообщение и просьба о применении штурмовых вертолетов, Владимир Андреевич сам вылетел вместе с подмогой к месту боя. И даже удивился, увидев сверху всю картину.
Тарханов умудрился занять не просто первую попавшуюся высоту, а целую крепость, со стенами-брустверами, выложенными из крупных камней-валунов, с полнопрофильными окопами. Даже недоумение возникло — как же сами моджахеды не заняли такую позицию раньше спецназовцев, они-то знают местность гораздо лучше пришельцев. Как потом оказалось, каменные бастионы солдаты сами выстроили ночью, выкатывая валуны по кругу, и окопы вырыли сами же.
— Да, — уже после возвращения на базу, выслушав это объяснение, сказал Владимир Андреевич, — ты своих пацанов натаскал здорово.
— Они в два раза превышают норматив времени по рытью окопов.
— Это хорошо. А где твой автомат?
— А я из него стрелять не люблю, — упрямо наклонив голову и чувствуя — привычный уже, видимо, к этому, — что предстоит очередная придирка старшего офицера, ответил Тарханов. И похлопал себя по двум кобурам от пистолетов Стечкина. — С этим себя надежнее чувствую.
— А зачем два? — не понял подполковник.
— С двух рук стреляю. Одновременно.
Уже потом, в следующую встречу, Тарханов демонстрировал свое умение стрелять с двух рук офицерам штаба. Причем тяжелый пистолет Стечкина, который дает возможность стрелять и очередями, он использовал исключительно для одиночных выстрелов. Но производил выстрелы так слитно и быстро, что казалось, будто стреляет он из одного пистолета очередью. Но автоматическая стрельба не дает и трети того процента попадания, которое демонстрировал старший лейтенант.
Подполковник скоро получил еще одну звездочку, потом попал под очередную ротацию и был переведен на службу в Москву — в управление. За карьерой Тарханова, насколько мог, старался следить. И дважды использовал его в операциях, проводимых отделом, который Владимир Андреевич получил.
Поскольку к кадровым вопросам он не имел совершенно никакого отношения, то лишь через полгода случайно узнал об увольнении Артема из армии и о неприятной истории, связанной с этим увольнением.
* * *
Владимир Андреевич захлопнул со стуком фотоальбом и положил его на полку, рядом с другими такими же альбомами. Вообще-то если полистать эти другие, то еще вспомнишь немало людей, которых знал и получше Тарханова, и подольше. Но почему же сейчас мысли так зациклились именно на майоре?
"А потому, — сказал он себе, — что не смог остановить Старикова... И сейчас собрался в госпиталь.
Собрался просто сбежать, бросить людей на произвол судьбы и этого..."
Генерал решил, как ему вести себя. Сам с собой он всегда старался быть честным.
Он вышел на улицу. Прапорщик-водитель дремал на солнышке, опустив в дверце стекло.
— Сейчас поезжай. Ты мне не нужен пока. Завтра ко мне в девять утра.
— Куда поедем?
— В Домодедово, в аэропорт.
* * *
Они приехали за полчаса до приземления самолета. Костомаров поднялся в ресторан. Цены в баре неприятно поразили его, но он, поворчав, все-таки купил бутылку хорошего коньяка. Бутылку отнес в машину, а сам успел выкурить еще трубку, когда стандартным и усталым голосом дикторша объявила о приземлении самолета. Генерал вышел встречать.
Пассажиров было мало, и он легко узнал Тарханова.
А Тарханов — взгляд офицера, а тем более офицера-разведчика не может не остановиться на генеральском мундире — узнал его. На лице майора промелькнула короткая улыбка.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — Тарханов даже каблуками щелкнул, хотя был в цивильной одежде. — Кого-то встречаете?
— Тебя и встречаю, — сказал Владимир Андреевич.
— Меня? — Тарханов удивился совершенно искренне.
Он был не настолько высокого мнения о своей особе. И даже слегка растерялся от неожиданности.
— Багаж получать будешь?
— У меня весь багаж с собой, — Тарханов показал тонкую кожаную папочку, которую держал в руках. — Да и тот не мой. Просили передать полковнику Старикову. Какие-то документы опечатанные.
Весь багаж и все личное имущество.
— А где ты за эти документы расписывался?
— А нигде я не расписывался.
— Тогда можешь смело не считать себя курьером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Сколько раненых?
— Четыре человека. Один тяжелый. Один с серьезными ожогами. Вертолет требуется немедленно.
— Почему так долго молчали в эфире?
— Заметил наблюдателей противника. Сохранял молчание в целях маскировки. Когда вертолет будет — мать вашу! — я спрашиваю?
Владимир Андреевич растерянно передал трубку рации комбату. Оперативные вопросы уже ему решать. А самого подполковника просто возмутила речь старшего лейтенанта в эфире. Конечно, никто тому не представлялся, и не знал старлей, с кем разговаривает. Но тем не менее...
А впрочем... Вдруг представил Владимир Андреевич себя на месте командира роты — там раненые, вертолет требуется немедленно, а его начинают сначала расспрашивать... Старлей прав. В первую очередь он заботится о своих людях, а потом уже отвечает на вопросы. Что ему за дело до беспокойного ожидания в штабе. Так и надо себя вести. Тогда и твои люди будут на тебя надеяться, будут идти за тобой в бой, зная, что ты не бросишь их в беде. Тысячу раз прав старлей!
Комбат уже отдал распоряжение о вывозе раненых. Передавал летчикам координаты — отмеченную на карте точку. Вернулся к подполковнику. Он, конечно же, слышал, как командир роты покрыл матом старшего по званию. И ждал реакции, готовый, Владимир Андреевич видел, грудью встать на защиту своего офицера.
— Боевой парень, а? — со смехом спросил подполковник. — А ты говоришь, опыта у него нет. У него школа хорошая. Я сам через эту школу проходил.
И язык... тоже, надо сказать, хороший. За своих парней глотку перегрызет.
— А у нас все такие, — ответил комбат. — Иначе нам не выжить.
— Дождусь я, пожалуй, его. Посмотреть хочу, что за старший лейтенант такой выискался.
Раненых вывезли быстро. Только узнать у них, как прошла операция, не удалось. Солдат сразу отправили в госпиталь. А полностью группу эвакуировали лишь на следующее утро. Причем пришлось вызывать для этого еще и штурмовые вертолеты. Старший лейтенант Тарханов догнал и уничтожил первый караван, но едва успел закончить этот бой, как тут же ввязался в следующий — с подоспевшей к духам помощью. Ему пришлось бы туго, но он вовремя отступил на господствующую высоту и оттуда применил против моджахедов «стингеры», которые захватил в уничтоженном караване. Ручные ракетные установки класса «земля — воздух» оказались вполне пригодными и для использования в классе «земля — земля».
Бой в окружении длился почти всю ночь. Когда от роты пришло сообщение и просьба о применении штурмовых вертолетов, Владимир Андреевич сам вылетел вместе с подмогой к месту боя. И даже удивился, увидев сверху всю картину.
Тарханов умудрился занять не просто первую попавшуюся высоту, а целую крепость, со стенами-брустверами, выложенными из крупных камней-валунов, с полнопрофильными окопами. Даже недоумение возникло — как же сами моджахеды не заняли такую позицию раньше спецназовцев, они-то знают местность гораздо лучше пришельцев. Как потом оказалось, каменные бастионы солдаты сами выстроили ночью, выкатывая валуны по кругу, и окопы вырыли сами же.
— Да, — уже после возвращения на базу, выслушав это объяснение, сказал Владимир Андреевич, — ты своих пацанов натаскал здорово.
— Они в два раза превышают норматив времени по рытью окопов.
— Это хорошо. А где твой автомат?
— А я из него стрелять не люблю, — упрямо наклонив голову и чувствуя — привычный уже, видимо, к этому, — что предстоит очередная придирка старшего офицера, ответил Тарханов. И похлопал себя по двум кобурам от пистолетов Стечкина. — С этим себя надежнее чувствую.
— А зачем два? — не понял подполковник.
— С двух рук стреляю. Одновременно.
Уже потом, в следующую встречу, Тарханов демонстрировал свое умение стрелять с двух рук офицерам штаба. Причем тяжелый пистолет Стечкина, который дает возможность стрелять и очередями, он использовал исключительно для одиночных выстрелов. Но производил выстрелы так слитно и быстро, что казалось, будто стреляет он из одного пистолета очередью. Но автоматическая стрельба не дает и трети того процента попадания, которое демонстрировал старший лейтенант.
Подполковник скоро получил еще одну звездочку, потом попал под очередную ротацию и был переведен на службу в Москву — в управление. За карьерой Тарханова, насколько мог, старался следить. И дважды использовал его в операциях, проводимых отделом, который Владимир Андреевич получил.
Поскольку к кадровым вопросам он не имел совершенно никакого отношения, то лишь через полгода случайно узнал об увольнении Артема из армии и о неприятной истории, связанной с этим увольнением.
* * *
Владимир Андреевич захлопнул со стуком фотоальбом и положил его на полку, рядом с другими такими же альбомами. Вообще-то если полистать эти другие, то еще вспомнишь немало людей, которых знал и получше Тарханова, и подольше. Но почему же сейчас мысли так зациклились именно на майоре?
"А потому, — сказал он себе, — что не смог остановить Старикова... И сейчас собрался в госпиталь.
Собрался просто сбежать, бросить людей на произвол судьбы и этого..."
Генерал решил, как ему вести себя. Сам с собой он всегда старался быть честным.
Он вышел на улицу. Прапорщик-водитель дремал на солнышке, опустив в дверце стекло.
— Сейчас поезжай. Ты мне не нужен пока. Завтра ко мне в девять утра.
— Куда поедем?
— В Домодедово, в аэропорт.
* * *
Они приехали за полчаса до приземления самолета. Костомаров поднялся в ресторан. Цены в баре неприятно поразили его, но он, поворчав, все-таки купил бутылку хорошего коньяка. Бутылку отнес в машину, а сам успел выкурить еще трубку, когда стандартным и усталым голосом дикторша объявила о приземлении самолета. Генерал вышел встречать.
Пассажиров было мало, и он легко узнал Тарханова.
А Тарханов — взгляд офицера, а тем более офицера-разведчика не может не остановиться на генеральском мундире — узнал его. На лице майора промелькнула короткая улыбка.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — Тарханов даже каблуками щелкнул, хотя был в цивильной одежде. — Кого-то встречаете?
— Тебя и встречаю, — сказал Владимир Андреевич.
— Меня? — Тарханов удивился совершенно искренне.
Он был не настолько высокого мнения о своей особе. И даже слегка растерялся от неожиданности.
— Багаж получать будешь?
— У меня весь багаж с собой, — Тарханов показал тонкую кожаную папочку, которую держал в руках. — Да и тот не мой. Просили передать полковнику Старикову. Какие-то документы опечатанные.
Весь багаж и все личное имущество.
— А где ты за эти документы расписывался?
— А нигде я не расписывался.
— Тогда можешь смело не считать себя курьером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109