Практика показала, что наша агентура в жандармских и полицейских органах противника не раз своевременно сигнализировала нам об опасности провала, в том числе и об угрозе нелегалам «соседей». Так было не раз в Маньчжурии, Корее и даже в самой Японии. В этом направлении весьма эффектную работу в Маньчжурии проводил бывший работник КРО Федор Карин, направленный Артузовым на работу в ИНО. В аппарате Карина в Маньчжурии работали Алексеев, Пудин, Герман, ставшие затем, как и Карин, кадровыми работниками ИНО. Кроме того, из КРО в ИНО были переведены на постоянную работу Гурский, Силли, Пузицкий, Сыроежкин, Малли, Штейнбрюк, Кияковский, Федоров, Тубала, Чибисов, Алахвердов и многие другие контрразведчики».
* * *
К 1930 году азиатский континент был «освоен» ИНО. Работали, и вполне успешно, Харбинская и Сеульская резидентуры, в Москву поступала ценная документальная информация. Но в руководстве ИНО понимали, что работа в Маньчжурии и Корее только первый шаг, что надо идти дальше и сделать следующий шаг на японские острова. Беда была в том, что никто из руководителей и сотрудников японского отделения не работал в Японии. Для них эта страна была белым пятном на географической карте, о которой им почти ничего не было известно. И чтобы разобраться в обстановке, определиться на месте и выяснить возможности разведывательной работы, туда надо было направить человека с опытом работы на Востоке и достаточно хорошо знающего японский язык. Конечно, такой человек должен был иметь и самые общие знания по Японии, чтобы не выглядеть дилетантом при общении с японскими чиновниками различных рангов. Первый легальный резидент должен был обладать и опытом разведывательной и контрразведывательной работы на Востоке.
После раздумий и взвешивания всех «за» и «против» решили остановиться на кандидатуре Владимира Павловича Алексеева. Родился он в 1899 году в семье железнодорожного служащего. Окончил гимназию и первый курс Харьковского политехнического института, в 1919-м вступил в РКП(б). В том же году он – комиссар батальона. Участие в боях, ранение, госпиталь. После выздоровления был направлен в Гомельскую ЧК. В 1920 году участвовал вместе с Артузовым, Кариным и Эйтингоном в ликвидации Западного областного комитета савинковской организации. Потом вместе с группой гомельских чекистов, в которую входил и Эйтингон, был направлен на оперативную работу в Башкирскую ЧК. После возвращения в Москву в 1923 году был назначен в Восточный отдел ОГПУ, вначале оперативным уполномоченным, а потом и начальником отделения. В этом же году Петерс направляет его на учебу в Военную академию на восточный факультет. Образование у него было достаточное, и после успешной сдачи вступительных экзаменов молодого оперативника зачисляют на японское отделение. И тут произошло главное, что определило дальнейшую судьбу чекиста. Так же, как и Зорге, Алексеев «заболевает» Японией. Начались два года работы и тяжелой учебы, особенно по изучению японского языка. В 1925 году он оканчивает Восточный факультет и приказом Реввоенсовета по личному составу от 4 августа назначается в распоряжение ОГПУ. Вместе с ним факультет оканчивает Наум Эйтингон и Иван Шебеко, которые тоже назначаются в распоряжение ОГПУ.
Алексеев работал в Харбинской резидентуре у Карина, потом в разведцентре ИНО во Владивостоке. В 1927 году переведен в ИНО и в апреле 1928 года был направлен в Токио первым легальным резидентом. В Наркоминделе оформили все необходимые документы, сменили фамилию на Железняков, и в столице империи появился новый второй секретарь посольства.
Нужно было знакомиться со страной, вникать в новую для него работу посольства, выполнять дипломатические функции, возложенные на второго секретаря, и выполнять их отлично, чтобы не выглядеть дилетантом в глазах японских дипломатических чиновников и многочисленных иностранных дипломатов. Еще в конце 1920-х в постановлении Политбюро подчеркивалось, что резиденты политической и военной разведок, пользующиеся дипломатической «крышей», не должны пренебрегать выполнением своих дипломатических обязанностей, чтобы не вызвать подозрений со стороны контрразведки противника. Так что на дипломатическом поприще приходилось работать в полную силу. И, конечно, продолжать изучать японский язык. Склонность к языкам у него была. Японский он знал отлично. Мог свободно разговаривать на любые темы, читать газеты и журналы и даже читать переписку на японском языке, а это гораздо труднее, чем читать печатный текст. Блестящее, для иностранца, знание языка способствовало установлению неформальных доверительных связей и знакомств со многими влиятельными чиновниками японского МИДа, а это давало возможность иногда выполнять конфиденциальные поручения.
Были у него контакты и с «соседями». Одним из легальных резидентов военной разведки в Японии в начале 1930-х был Михаил Абрамов. О нем известно очень немногое. Он был офицером русской армии, и его очень уважал и ценил Берзин. В конце 1920-х он был резидентом в Тяньцзине, а потом резидентом в Японии под «крышей» вице-консула в Токио и под фамилией Шадрин. Очевидно», «крыша» вице-консула была представлена разведупровским резидентам. Василий Сухоруков ведь тоже работал под «крышей» вице-консула в Мукдене. Главным резидентом Разведупра в Японии в начале 1930-х был Аркадий Асков – первый секретарь посольства по печати. Он родился в 1897 году в Чернигове. Член партии с 1918-го, во время гражданской на подпольной и партийной работе. С 1923 года в Разведупре. В 1925-м окончил японское отделение Восточного факультета Военной академии. И сразу же был послан на разведывательную работу в Японию: вначале под «крышей» секретаря консульства в Нагасаки и Цуруге, а потом вице-консулом и консулом в Кобе. После пяти лет работы в Японии был отозван в Москву в распоряжение Управления и одновременно был назначен референтом по печати в Наркоминдел. Возможно, что с учетом референтской работы он и был назначен в 1933-м первым секретарем по печати советского посольства в Токио. На этой должности он проработал до 1937-го. Потом его отозвали в Москву, 26 мая 1937-го арестовали и 2 сентября расстреляли. Еще один опытный разведчик ушел в небытие.
Алексеев был резидентом ИНО до 1932 года. Отлично работал, исполняя свои дипломатические обязанности. Хорошо изучил страну, приобрел солидные связи и знакомства в мидовских кругах и среди иностранных дипломатов. Но, очевидно, он стал больше дипломатом, чем разведчиком. Посол в Японии Трояновский очень высоко ценил его дипломатические способности и во время одной из своих поездок в Москву добился в ЦК партии откомандирования Алексеева на постоянную работу в Наркоминдел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
* * *
К 1930 году азиатский континент был «освоен» ИНО. Работали, и вполне успешно, Харбинская и Сеульская резидентуры, в Москву поступала ценная документальная информация. Но в руководстве ИНО понимали, что работа в Маньчжурии и Корее только первый шаг, что надо идти дальше и сделать следующий шаг на японские острова. Беда была в том, что никто из руководителей и сотрудников японского отделения не работал в Японии. Для них эта страна была белым пятном на географической карте, о которой им почти ничего не было известно. И чтобы разобраться в обстановке, определиться на месте и выяснить возможности разведывательной работы, туда надо было направить человека с опытом работы на Востоке и достаточно хорошо знающего японский язык. Конечно, такой человек должен был иметь и самые общие знания по Японии, чтобы не выглядеть дилетантом при общении с японскими чиновниками различных рангов. Первый легальный резидент должен был обладать и опытом разведывательной и контрразведывательной работы на Востоке.
После раздумий и взвешивания всех «за» и «против» решили остановиться на кандидатуре Владимира Павловича Алексеева. Родился он в 1899 году в семье железнодорожного служащего. Окончил гимназию и первый курс Харьковского политехнического института, в 1919-м вступил в РКП(б). В том же году он – комиссар батальона. Участие в боях, ранение, госпиталь. После выздоровления был направлен в Гомельскую ЧК. В 1920 году участвовал вместе с Артузовым, Кариным и Эйтингоном в ликвидации Западного областного комитета савинковской организации. Потом вместе с группой гомельских чекистов, в которую входил и Эйтингон, был направлен на оперативную работу в Башкирскую ЧК. После возвращения в Москву в 1923 году был назначен в Восточный отдел ОГПУ, вначале оперативным уполномоченным, а потом и начальником отделения. В этом же году Петерс направляет его на учебу в Военную академию на восточный факультет. Образование у него было достаточное, и после успешной сдачи вступительных экзаменов молодого оперативника зачисляют на японское отделение. И тут произошло главное, что определило дальнейшую судьбу чекиста. Так же, как и Зорге, Алексеев «заболевает» Японией. Начались два года работы и тяжелой учебы, особенно по изучению японского языка. В 1925 году он оканчивает Восточный факультет и приказом Реввоенсовета по личному составу от 4 августа назначается в распоряжение ОГПУ. Вместе с ним факультет оканчивает Наум Эйтингон и Иван Шебеко, которые тоже назначаются в распоряжение ОГПУ.
Алексеев работал в Харбинской резидентуре у Карина, потом в разведцентре ИНО во Владивостоке. В 1927 году переведен в ИНО и в апреле 1928 года был направлен в Токио первым легальным резидентом. В Наркоминделе оформили все необходимые документы, сменили фамилию на Железняков, и в столице империи появился новый второй секретарь посольства.
Нужно было знакомиться со страной, вникать в новую для него работу посольства, выполнять дипломатические функции, возложенные на второго секретаря, и выполнять их отлично, чтобы не выглядеть дилетантом в глазах японских дипломатических чиновников и многочисленных иностранных дипломатов. Еще в конце 1920-х в постановлении Политбюро подчеркивалось, что резиденты политической и военной разведок, пользующиеся дипломатической «крышей», не должны пренебрегать выполнением своих дипломатических обязанностей, чтобы не вызвать подозрений со стороны контрразведки противника. Так что на дипломатическом поприще приходилось работать в полную силу. И, конечно, продолжать изучать японский язык. Склонность к языкам у него была. Японский он знал отлично. Мог свободно разговаривать на любые темы, читать газеты и журналы и даже читать переписку на японском языке, а это гораздо труднее, чем читать печатный текст. Блестящее, для иностранца, знание языка способствовало установлению неформальных доверительных связей и знакомств со многими влиятельными чиновниками японского МИДа, а это давало возможность иногда выполнять конфиденциальные поручения.
Были у него контакты и с «соседями». Одним из легальных резидентов военной разведки в Японии в начале 1930-х был Михаил Абрамов. О нем известно очень немногое. Он был офицером русской армии, и его очень уважал и ценил Берзин. В конце 1920-х он был резидентом в Тяньцзине, а потом резидентом в Японии под «крышей» вице-консула в Токио и под фамилией Шадрин. Очевидно», «крыша» вице-консула была представлена разведупровским резидентам. Василий Сухоруков ведь тоже работал под «крышей» вице-консула в Мукдене. Главным резидентом Разведупра в Японии в начале 1930-х был Аркадий Асков – первый секретарь посольства по печати. Он родился в 1897 году в Чернигове. Член партии с 1918-го, во время гражданской на подпольной и партийной работе. С 1923 года в Разведупре. В 1925-м окончил японское отделение Восточного факультета Военной академии. И сразу же был послан на разведывательную работу в Японию: вначале под «крышей» секретаря консульства в Нагасаки и Цуруге, а потом вице-консулом и консулом в Кобе. После пяти лет работы в Японии был отозван в Москву в распоряжение Управления и одновременно был назначен референтом по печати в Наркоминдел. Возможно, что с учетом референтской работы он и был назначен в 1933-м первым секретарем по печати советского посольства в Токио. На этой должности он проработал до 1937-го. Потом его отозвали в Москву, 26 мая 1937-го арестовали и 2 сентября расстреляли. Еще один опытный разведчик ушел в небытие.
Алексеев был резидентом ИНО до 1932 года. Отлично работал, исполняя свои дипломатические обязанности. Хорошо изучил страну, приобрел солидные связи и знакомства в мидовских кругах и среди иностранных дипломатов. Но, очевидно, он стал больше дипломатом, чем разведчиком. Посол в Японии Трояновский очень высоко ценил его дипломатические способности и во время одной из своих поездок в Москву добился в ЦК партии откомандирования Алексеева на постоянную работу в Наркоминдел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174