Перед отъездом в Токио во время беседы Артузов отмечал, что новому резиденту придется выполнять не только разведывательные, но и контрразведывательные задачи. Надо прежде всего проверить состояние безопасности посольства, учитывая угрозу со стороны агрессивных военно-фашистских организаций. Нужно выяснить возможность взятия под контроль действий японских контрразведывательных органов (жандармерии и полиции), пытавшихся через японский обслуживающий персонал проникнуть в посольство и торгпредство. И главное: выяснить, есть ли какие-либо условия для ведения разведывательной работы и для успешных действий иностранной и японской агентуры. И при первой возможности ознакомиться с работой Сеульской резидентуры.
– Мы посылаем Вас в Японию, – говорил Артузов Гудзю, – не для того, чтобы Вы там изучали язык (пусть им занимается Косухин), а для того, чтобы изучить японские условия и выяснить возможность проведения там разведки, как под легальным прикрытием, так и нелегально. Другой важнейшей задачей будет ознакомление с историей вербовки «Кротова», установление его надежности и перспективности его дальнейшего использования. О намерениях Японии в отношении СССР, – продолжал Артузов, – мы должны знать не только в стратегическом, но и в тактическом плане. Все, что нам известно о целях японских спецслужб против нас, сейчас, при созданной японской военщиной опасной обстановке, недостаточно. Конечно, такие задачи, видимо, будут решаться частями, и может быть, с неожиданной стороны, в меру открывающихся, благодаря нашим усилиям, возможностей то тут, то там, и в том числе перед Вами, в Токио и Сеуле. Но при этом нужно постоянно помнить, что, – как бы не было заманчиво поскорее приступить к активной работе, – необходимо обдумывать, соизмерять каждый свой шаг с тем, чтобы не допустить провала. В сложившейся исключительно острой международной обстановке, и особенно напряженной в отношениях между СССР и Японией, провал может быть чреват самыми тяжелыми последствиями не только для резидента и его ближайших помощников лично и не только для нашего ведомства, но и для всего нашего государства.
Итак, предельная бдительность и предельная осторожность. Любая возможность провала должна была исключаться полностью. Конечно, упоминание Артузова о последствиях для резидента не было угрозой. Подобный стиль разговора не был характерным для этого начальника ИНО. Но предупреждение прозвучало серьезное. И новый резидент, хорошо запомнивший эту беседу, не забывал об этом во время своей двухлетней работы в Токио.
Артузов не скрывал, что среди некоторых иновцев укоренилось мнение, будто в Японии вообще невозможна активная разведывательная работа из легального аппарата (имелись в виду советское посольство и другие официальные учреждения в Японии), поскольку японские полицейские и жандармские органы применяют метод непрерывного наружного наблюдения за иностранцами, сковывающий любые их действия.
У агентуры ИНО и в Сеуле, и в Токио была определенная направленность, не свойственная агентуре военной разведки – источники в полицейских и жандармских органах. Чем же было вызвано такое специфическое направление вербовки? Еще в 1920-х годах в ИНО было известно, что обмен опытом и информацией внутри различных государственных органов Японии имел довольно широкое распространение. Эта практика имела, конечно, прогрессивное начало, и она получила применение в органах военного ведомства, жандармерии, полиции и японских военных миссий (филиалов органов военной разведки) на континенте. Сотрудники ИНО, работавшие во второй половине 1920-х в Харбине и Сеуле, установили, что этот метод был характерен и для разведывательных органов Японии. Они применяли рассылку, конечно под грифом «Совершенно секретно», очень важных документальных материалов: докладов, сводок, полученных в каком-либо разведывательном органе, по всем организациям разведки, расположенным на периферии.
В начале 1930-х Сеульская резидентура получила от одного из своих источников, служившего в жандармерии, доклад японского военного атташе в Москве о состоянии Красной Армии. По этому докладу при тщательном анализе можно было примерно установить источники получения этих данных. Можно привести и еще один пример. В начале 1930-х сотрудникам Харбинской резидентуры удалось завербовать сотрудника японской жандармерии, который поставлял ценнейшую документацию. Для сохранения этого источника и надежной связи с ним была создана специальная нелегальная резидентура, которая обеспечивала бесперебойный контакт с этим источником. В то время этим резидентом был чекист О. Х. Герман, имевший надежный американский паспорт. «Крышей» для него была закупочная меховая фирма, поставлявшая меха в Париж. Так что нельзя было пренебрегать возможностью внедрения нашей агентуры в органы жандармерии и полиции и на континенте, и в самой Японии. Конечно, при осуществлении таких вербовок требовалась особая настороженность, учитывая возможность провокаций со стороны японцев. Вот здесь и мог пригодиться контрразведывательный опыт сотрудника резидентуры.
После инструктажа и соответствующей разведывательной подготовки оформление и получение документов в Наркоминделе. И транссибирский экспресс уносит нового третьего секретаря советского посольства в Японии Б. А. Гинце, на эту фамилию были оформлены документы Гудзю, во Владивосток. Оттуда несколько дней пароходом до Токио. В этом же экспрессе ехал и новый переводчик посольства Косахов – на эту фамилию были оформлены документы Косухину.
Предполагалось, что после передачи дел Шебеко должен будет сразу же вернуться в Москву. Однако после ознакомления с ситуацией на месте с согласия Шебеко был поставлен вопрос перед ИНО о временной отсрочке отъезда Шебеко в Москву с тем, чтобы он некоторое время поработал помощником резидента. Это имело тот смысл, чтобы не демаскировать связь между отъездом второго секретаря сразу же после прибытия третьего. Внешне это могло выглядеть как замена одного другим, что было нежелательно, поскольку было известно, что должность 2-го секретаря в некоторых случаях считается связанной с особыми функциями. В токийской жандармерии об этом наверняка знали. Поэтому по обстановке было разумнее прибытие 3-го секретаря не связывать тут же с отбытием 2-го секретаря посольства.
Кроме того, требовалось время и уверенность в целесообразности личной встречи нового резидента с источником «Кротов». Предварительно нужно было самым тщательным образом ознакомиться с историей его вербовки во всех деталях, опросить посредников, через которых уже более года поддерживалась связь с «Кротовым», проанализировать переданный им материал с точки зрения возможной дезинформации (в Москве возникали такие сомнения).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174