– переспросил Саша.
Георгий ответил резко:
– Парень, сейчас нет времени. Уже на самом деле нет времени! Ты влез в эту историю, а потом в этот дом, и девушку за собой притащил. Теперь надо думать, как выбираться.
– А чего тут думать? Стены крепкие, двери-окна закрыты. Не о чем думать!
– Я вижу и стены и двери, но рассчитывать нам больше не на что. Они слышали наш разговор. Знают, кто я, кто вы. Знают, что мы раньше знакомы не были и действовать согласованно у нас не было возможности. Ты, конечно, очень убедительно наплела про телевизионную службу безопасности. Но, увы… – Георгий развел руками. – У нас есть небольшой временной люфт. Они будут думать, успел ли я что-нибудь передать своему руководству. Но, думаю, быстро сообразят, что ничегошеньки я не успел. Мой сотовый там же, где и пистолет. Так что…
– А что тут можно придумать? – подала голос Лизавета.
– Не знаю… – Георгий встал, разбежался и с размаху ударил плечом в стену. Опять отошел к центру комнаты, потирая плечо.
– Дверь стальная, стены капитальные. Лазеек нет…
Лизавету вдруг осенило, она вспомнила одно из приключений студенческой поры.
– Попробуйте толкнуть печь, здесь же только половина, другая – в той комнате, она, может, не очень крепко закреплена…
– Печь? – Георгий опять закусил щеку. – А чем черт не шутит!
Он разбежался и врезался плечом в железную обшивку печки.
– Качнулась, дьявольщина! Качнулась! – Он повторил попытку.
Теперь и Саша, и Лизавета заметили, что печка хотя и стоит, но не очень прочно.
– Давай-ка, парень, раз ты спецназовец, вместе!
Мужчины разбежались и ударили вдвоем. Потом еще раз. И еще. С потолка посыпалась известка. Появилась довольно широкая щель. Наверху печь никак не была закреплена. Еще удар, и разъехались обои. Еще… и печь провалилась в соседнюю комнату, открыв довольно широкий проход.
Первым туда бросился Георгий. Потом Саша. Последней была Лизавета.
Комната, в которой они оказались, почти ничем не отличалась от первой. Только обои другие, не желтые, а голубые. Окон – два, но они точно так же замурованы кирпичом. Зато дверь не стальная, а обычная, деревянная. Вдоль стен стоят какие-то бидоны и канистры.
Георгий так же решительно бросился к двери и подергал за ручку. Заперто…
– Ты, конечно, можешь пробить лбом стенку тюремной камеры… Ну и куда ты попадешь? В другую камеру! Станислав Ежи Лец… Надо слушаться умных людей! – С этими словами Саша бессильно опустился на пол.
– Ценю умение шутить в трудных обстоятельствах… – процедил, не разжимая губ, Георгий, потом подошел к канистрам и свинтил у одной из них крышку. Принюхался, окунул палец в прозрачную жидкость. В комнате запахло бензином.
– Где мое пальто?
– Там… На полу лежит… – машинально ответила Лизавета, застывшая возле рухнувшей печки.
Вникнуть как следует в происходящее она не могла. Уж больно стремительным был переход от безумной надежды, когда печка упала и открыла выход, к отчаянию, когда выяснилось, что они просто сменили один каземат на другой, ничуть не более комфортабельный. Георгий отстранил ее и шагнул в провал. Вернулся он буквально через секунду, держа в руках пальто.
– А, волшебная накидка… Дай сигарету! – Саша пристроился возле канистр.
– Здесь как на бензоколонке – курить нельзя!
– Чихать я хотел на их правила противопожарной безопасности, пусть все горит синим огнем!
– Первым сгоришь ты. Мы с тобой, как лисицы в курятнике.
Лизавета удивленно посмотрела на Георгия. Загадочная личность. Замысловатый шрам, служба не то в ФСБ, не то в военной разведке, потрясающее умение владеть собой и вот это наивное, выученное в детстве присловье – лисицы в курятнике.
– Ну и сгорим, быстрая смерть вместо медленной. Не вижу принципиальной разницы. – Саша расслабленно раскинулся на полу, вольно разбросал руки и ноги. Казалось, ему глубоко и искренне на все начихать. Он походил на живую иллюстрацию к популярной когда-то песне модной когда-то рок-группы, песня называлась: «Буду умирать молодым».
– Ты что-то совсем раскис. А ну встань! – Георгий подхватил Маневича под мышки и выволок на середину комнаты. – Веди себя как мужчина! Где ты там служил, не знаю, но веди себя как мужик, кондотьер сопливый!
– Пусти, дурак! – Саша принялся отбиваться – сначала вяло, а потом и всерьез. – Ты, что ли, подраться хочешь? Нарываешься?
– Это ты нарываешься на серию легких пощечин. Именно так приводят в чувство слабонервных! Посмотри на Елизавету Алексеевну. Держится в миллион раз лучше тебя!
Это был явный и беззастенчивый комплимент. На самом деле Лизавета тоже сникла. Правы психологи, утверждающие, что к перегрузкам следует готовиться. Причем просто напряженный рабочий график и сумасшедший жизненный ритм вовсе не могут заменить целенаправленный психологический тренинг.
Георгий наконец отпустил Маневича.
– Хватит прохлаждаться, помоги. – Он схватил ближайшую канистру и потащил через лаз в комнату с железной дверью. – Давай, давай!
Саша, и не подумавший сдвинуться с места, прокомментировал:
– Вот ты что удумал! Я слышал, что физические упражнения помогают узникам сохранить ясность мысли и стойкость духа. Ильич в тюрьме занимался ходьбой, а Котовский свое тело, если верить современному классику, мучил японской гимнасткой. Ты, я гляжу, решил потаскать тяжести. Вольному воля.
– Давай, некогда рассуждать! – Георгий подтолкнул журналиста в сторону канистр. – Упражнения в словоплетстве переносятся на потом.
– На какое «потом»? Когда ослабеем от голода и жажды, будет не до тяжестей?
– Ты пить, что ли, хочешь? На. – Георгий протянул Саше все ту же флягу. – Хлебни и за работу. Надеюсь, что голодать не придется…
– Я бензин плохо перевариваю. – Саша нехотя взялся за ручку бидона и тоже нырнул в лаз.
– Не так, плотнее, плотнее ставь, – крикнул Георгий, увидев, что Саша поставил бидон в полуметре от ряда канистр. – И не на пол, а сверху. Как можно дальше от выхода. – Выходом он называл пролом в стене.
– Зачем? – спросил Саша и, не услышав ответа, послушно переставил бидон.
Георгий таскал емкости с невиданным энтузиазмом. Лизавета по-прежнему не шевелилась и старалась не удивляться. Ее, как даму, не стали привлекать к перетаскиванию канистр и бидонов. Мужчины справились довольно быстро, хотя емкостей было немало – штук сорок двадцатилитровых канистр и столько же, если не больше, бидонов по десять или пятнадцать литров. Настоящий подпольный склад горючего.
В результате во второй комнате стало просторнее. Здесь остался только один бидон с бензином, да лежала поваленная общими усилиями печка. Однако и на ее счет у Георгия были совершенно определенные планы. Он прошелся от стены к стене мелкими гусиными шажками, потом так же измерил длину печки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Георгий ответил резко:
– Парень, сейчас нет времени. Уже на самом деле нет времени! Ты влез в эту историю, а потом в этот дом, и девушку за собой притащил. Теперь надо думать, как выбираться.
– А чего тут думать? Стены крепкие, двери-окна закрыты. Не о чем думать!
– Я вижу и стены и двери, но рассчитывать нам больше не на что. Они слышали наш разговор. Знают, кто я, кто вы. Знают, что мы раньше знакомы не были и действовать согласованно у нас не было возможности. Ты, конечно, очень убедительно наплела про телевизионную службу безопасности. Но, увы… – Георгий развел руками. – У нас есть небольшой временной люфт. Они будут думать, успел ли я что-нибудь передать своему руководству. Но, думаю, быстро сообразят, что ничегошеньки я не успел. Мой сотовый там же, где и пистолет. Так что…
– А что тут можно придумать? – подала голос Лизавета.
– Не знаю… – Георгий встал, разбежался и с размаху ударил плечом в стену. Опять отошел к центру комнаты, потирая плечо.
– Дверь стальная, стены капитальные. Лазеек нет…
Лизавету вдруг осенило, она вспомнила одно из приключений студенческой поры.
– Попробуйте толкнуть печь, здесь же только половина, другая – в той комнате, она, может, не очень крепко закреплена…
– Печь? – Георгий опять закусил щеку. – А чем черт не шутит!
Он разбежался и врезался плечом в железную обшивку печки.
– Качнулась, дьявольщина! Качнулась! – Он повторил попытку.
Теперь и Саша, и Лизавета заметили, что печка хотя и стоит, но не очень прочно.
– Давай-ка, парень, раз ты спецназовец, вместе!
Мужчины разбежались и ударили вдвоем. Потом еще раз. И еще. С потолка посыпалась известка. Появилась довольно широкая щель. Наверху печь никак не была закреплена. Еще удар, и разъехались обои. Еще… и печь провалилась в соседнюю комнату, открыв довольно широкий проход.
Первым туда бросился Георгий. Потом Саша. Последней была Лизавета.
Комната, в которой они оказались, почти ничем не отличалась от первой. Только обои другие, не желтые, а голубые. Окон – два, но они точно так же замурованы кирпичом. Зато дверь не стальная, а обычная, деревянная. Вдоль стен стоят какие-то бидоны и канистры.
Георгий так же решительно бросился к двери и подергал за ручку. Заперто…
– Ты, конечно, можешь пробить лбом стенку тюремной камеры… Ну и куда ты попадешь? В другую камеру! Станислав Ежи Лец… Надо слушаться умных людей! – С этими словами Саша бессильно опустился на пол.
– Ценю умение шутить в трудных обстоятельствах… – процедил, не разжимая губ, Георгий, потом подошел к канистрам и свинтил у одной из них крышку. Принюхался, окунул палец в прозрачную жидкость. В комнате запахло бензином.
– Где мое пальто?
– Там… На полу лежит… – машинально ответила Лизавета, застывшая возле рухнувшей печки.
Вникнуть как следует в происходящее она не могла. Уж больно стремительным был переход от безумной надежды, когда печка упала и открыла выход, к отчаянию, когда выяснилось, что они просто сменили один каземат на другой, ничуть не более комфортабельный. Георгий отстранил ее и шагнул в провал. Вернулся он буквально через секунду, держа в руках пальто.
– А, волшебная накидка… Дай сигарету! – Саша пристроился возле канистр.
– Здесь как на бензоколонке – курить нельзя!
– Чихать я хотел на их правила противопожарной безопасности, пусть все горит синим огнем!
– Первым сгоришь ты. Мы с тобой, как лисицы в курятнике.
Лизавета удивленно посмотрела на Георгия. Загадочная личность. Замысловатый шрам, служба не то в ФСБ, не то в военной разведке, потрясающее умение владеть собой и вот это наивное, выученное в детстве присловье – лисицы в курятнике.
– Ну и сгорим, быстрая смерть вместо медленной. Не вижу принципиальной разницы. – Саша расслабленно раскинулся на полу, вольно разбросал руки и ноги. Казалось, ему глубоко и искренне на все начихать. Он походил на живую иллюстрацию к популярной когда-то песне модной когда-то рок-группы, песня называлась: «Буду умирать молодым».
– Ты что-то совсем раскис. А ну встань! – Георгий подхватил Маневича под мышки и выволок на середину комнаты. – Веди себя как мужчина! Где ты там служил, не знаю, но веди себя как мужик, кондотьер сопливый!
– Пусти, дурак! – Саша принялся отбиваться – сначала вяло, а потом и всерьез. – Ты, что ли, подраться хочешь? Нарываешься?
– Это ты нарываешься на серию легких пощечин. Именно так приводят в чувство слабонервных! Посмотри на Елизавету Алексеевну. Держится в миллион раз лучше тебя!
Это был явный и беззастенчивый комплимент. На самом деле Лизавета тоже сникла. Правы психологи, утверждающие, что к перегрузкам следует готовиться. Причем просто напряженный рабочий график и сумасшедший жизненный ритм вовсе не могут заменить целенаправленный психологический тренинг.
Георгий наконец отпустил Маневича.
– Хватит прохлаждаться, помоги. – Он схватил ближайшую канистру и потащил через лаз в комнату с железной дверью. – Давай, давай!
Саша, и не подумавший сдвинуться с места, прокомментировал:
– Вот ты что удумал! Я слышал, что физические упражнения помогают узникам сохранить ясность мысли и стойкость духа. Ильич в тюрьме занимался ходьбой, а Котовский свое тело, если верить современному классику, мучил японской гимнасткой. Ты, я гляжу, решил потаскать тяжести. Вольному воля.
– Давай, некогда рассуждать! – Георгий подтолкнул журналиста в сторону канистр. – Упражнения в словоплетстве переносятся на потом.
– На какое «потом»? Когда ослабеем от голода и жажды, будет не до тяжестей?
– Ты пить, что ли, хочешь? На. – Георгий протянул Саше все ту же флягу. – Хлебни и за работу. Надеюсь, что голодать не придется…
– Я бензин плохо перевариваю. – Саша нехотя взялся за ручку бидона и тоже нырнул в лаз.
– Не так, плотнее, плотнее ставь, – крикнул Георгий, увидев, что Саша поставил бидон в полуметре от ряда канистр. – И не на пол, а сверху. Как можно дальше от выхода. – Выходом он называл пролом в стене.
– Зачем? – спросил Саша и, не услышав ответа, послушно переставил бидон.
Георгий таскал емкости с невиданным энтузиазмом. Лизавета по-прежнему не шевелилась и старалась не удивляться. Ее, как даму, не стали привлекать к перетаскиванию канистр и бидонов. Мужчины справились довольно быстро, хотя емкостей было немало – штук сорок двадцатилитровых канистр и столько же, если не больше, бидонов по десять или пятнадцать литров. Настоящий подпольный склад горючего.
В результате во второй комнате стало просторнее. Здесь остался только один бидон с бензином, да лежала поваленная общими усилиями печка. Однако и на ее счет у Георгия были совершенно определенные планы. Он прошелся от стены к стене мелкими гусиными шажками, потом так же измерил длину печки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96