Путешествие по воде было чудесно. Мы не испытывали ни скуки, ни утомления, так как все наше время было разумно заполнено. Если окрестности нам нравились, мы делали в день только несколько километров, если казались однообразными, плыли быстрее. Когда солнце садилось, мы останавливались там, где нас заставала ночь, и стояли на этом месте до рассвета.
В холодную погоду мы усаживались в столовой, где затапливали печку, так как сырость и туман были вредны для больного. Зажигались лампы; Артура придвигали к столу, я садился возле него, и госпожа Миллиган показывала нам книги с картинками или фотографии различных видов. Когда мы уставали смотреть картинки, она брала книжку и читала нам вслух пли же рассказывала нам легенды, исторические события, относящиеся к той местности, которую мы проезжали. Она говорила, не сводя глаз с лица сына, и было трогательно видеть, какие усилия она прилагала к тому, чтобы ее рассказ был интересен и понятен мальчику.
В хорошие, теплые вечера я брал арфу и, спустившись на берег, становился где-нибудь под деревом, пел песенки и играл различные пьесы. Артур с большим удовольствием слушал музыку и часто кричал мне: «Сыграй еще!» Тогда я повторил только что сыгранное.
Мне, ничего познавшему, кроме бедной хижины матушки Барберен и тяжелых скитаний с Виталисом, впервые жилось спокойно и беззаботно.
Как не похожи были утомительные, длинные переходы, когда я брел по колено в грязи, под дождем или палящим солнцем за своим хозяином, на эту прогулку в плавучем домике!
Уже два раза я пережил тяжесть разлуки с теми, кого любил: первый раз когда был оторван от матушки Барберен, второй – когда меня разлучили с Виталисом. И вот теперь, когда я остался совершенно одиноким, без поддержки я опоры, я встретил людей, которые выказали мне участие и которых я искренне полюбил. А мое сердце так жаждало любви и привязанности! Сколько раз, глядя на бледного, больного Артура, прикованного к доске, я – здоровый и сильный завидовал ему…
Я завидовал не богатству, которое его окружало, не его книгам и игрушкам, – Нет, я завидовал тому, что у него есть мать, которая его так нежно любит.
Я с грустью говорил себе, что у меня ее нет и никогда не будет. Если когда-нибудь снова я увижу матушку-Барберен, то никогда уже не смогу назвать ее, как прежде. «мама», потому что знаю, что она мне не родная. Я одинок и останусь навсегда одиноким. Эта мысль заставляла меня еще сильнее ценить доброе отношение ко мне госпожи Миллиган и Артура.
Ни как ни хороша была моя новая жизнь, мне в скором времени предстояло расстаться с ней и вернуться к старой.
ГЛАВА XII. НАЙДЕНЫШ
Приближался день выхода Виталиса из тюрьмы. Мысль об этом вызывала во мне одновременно и радость и беспокойство; а по мере того как мы все больше и больше удалялись от Тулузы, беспокойство мое возрастало. Чудесно было плыть на «Лебеде», не зная ни забот, ни горя! Но ведь мне предстояло проделать весь обратный путь пешком.
Я решил посоветоваться с госпожой Миллиган и спросить ее, сколько времени нужно для того, чтобы вернуться в Тулузу, где я должен был встретить Виталиса у ворот тюрьмы.
Услыхав мой вопрос, Артур громко закричал:
– Мама, я не хочу, чтобы Реми уходил! Я ответил ему, что не могу сам располагать собою, так как принадлежу хозяину, который нанял меня у моих родителей. Но, говоря о родителях, я умолчал о том, что они не были мне родными отцом и матерью, иначе мне пришлось бы признаться в том, что я найден на улице.
– Мама, Реми должен остаться у нас, – продолжал Артур.
– Я сама была бы рада оставить Реми, – ответила госпожа Миллиган, – вы с ним подружились и я тоже к нему привязалась. Но для того чтобы он остался, необходимо знать, желает ли этого сам Реми.
– Конечно, желает, – перебил ее Артур. – Не правда ли, Реми, тебе ведь не хочется уходить?
– Кроме того, – продолжала госпожа Миллиган, не дожидаясь моего ответа, мы не знаем, согласится ли его хозяин отказаться от своих прав на него.
– Но это дело Реми, – снова перебил ее Артур.
– Прежде чем ответить, Реми должен хорошенько подумать. Если он останется с нами, ему предстоят не одни только удовольствия и путешествия – ему придется много работать, серьезно учиться вместе с тобой. Потом, – продолжала госпожа Миллиган, – нужно получить согласие его хозяина. Я напишу ему, чтобы он приехал сюда, в Сэт. Когда он узнает, почему мы не можем сами приехать в Тулузу, он, вероятно, примет мое приглашение. А после придется договариваться уже с родителями Реми, потому что мы должны получить также и их согласие.
До сих пор все шло так, словно добрая фея дотронулась до меня своей волшебной палочкой. Но последние слова сразу вернули меня к печальной действительности, «Договориться с моими родителями!» Я вспомнил, что я найденыш, и, конечно, от меня отвернутся! Я был убит.
Госпожа Миллиган с удивлением смотрела на меня, ожидая ответа, но я молчал. Решив, наверно, что я взволнован мыслью о приезде хозяина, она оставила меня в покое.
К счастью, разговор этот происходил вечером, незадолго до сна, и я мог остаться в своей каюте наедине со своими опасениями и размышлениями. Это была первая плохая ночь, которую я провел на «Лебеде»: тяжелая и беспокойная. Что ответить? Как поступить?
В конце концов я остановился на самом простом решении: ничего не предпринимать и ничего не говорить. Будь что будет! Вероятнее всего, Виталис не захочет расстаться со мной. Тогда я уйду с ним, и никто не узнает правды.
Мой страх перед этой правдой, которую я считал постыдной, был так велик, что я начал всем сердцем желать, чтобы Виталис не согласился на предложение госпожи Миллиган. Мне придется уйти от Артура и его матери, отказаться от мысли когда-нибудь встретиться с ними, но зато у них не останется обо мне дурного воспоминания.
Через три дня после того, как госпожа Миллиган написала письмо Виталису, она получила от него ответ. Виталис сообщал, что принимает приглашение госпожи Миллиган и приедет в Сэт в ближайшую субботу с двухчасовым поездом.
Я попросил у госпожи Миллиган разрешения пойти на вокзал и, взяв с собой собак и Душку, отправился встречать хозяина. Собаки были неспокойны, они как будто что-то предчувствовали. Душка безразличен, а я страшно взволнован. Самые противоречивые чувства терзали меня.
Я забился в дальний угол вокзала, держа трех собак на поводках, а Душку под курточкой, и с трепетом ждал, не замечая того, что происходит вокруг.
Собаки раньше меня почуяли хозяина; они с силой рванулись вперед и, так как я этого не ожидал, вырвались и умчались от меня с радостным лаем Почти тотчас же и я увидел Виталиса, окруженного собаками. Капи вскочил уже Виталису на руки, а Зербино и Дольче хватали его за ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83