После того как в траншее стало известно, что минометное подразделение противника уничтожено, Браун решил возвратиться на прежнее место, туда, где остались Толио, Риджес и Хенпесси. Ред не имел никакого желания говорить с кем бы то ни было. Во главе возвращавшейся цепочки солдат он оказался скорее подсознательно, чем намеренно. Идя по извилистому берегу, он первым увидел лежавшего вниз лицом Хеннесси. В его искореженной каске зияла дыра, а около головы виднелось небольшое круглое пятно впитавшейся в песок крови. Одна рука была неестественно повернута ладонью вверх, а пальцы согнуты, как будто он пытался схватить что-то. У Реда закружилась голова, к горлу подступила тошпота. Хепнесси нравился ему, хотя, пожалуй, не больше других ребят взвода, жизнь которых — он знал это — могла закончиться вот так же. Реду вспомнилась ночь во время воздушного налета, когда он и Хепнесси сидели на палубе и тот решил надуть свой спасательный пояс. И вдруг Ред почувствовал какой-то необъяснимый ужас — ему представилось, что кто-то или что-то в ту ночь тайно наблюдало за ними, подслушивало их разговор и смеялось.
Позади Реда остановился шедший следом за ним Брауп. Окинув тело убитого беспокойным взглядом, он спросил:
— Что же, оставить ею здесь, что ли?
О том, что, возможно, именно он несет ответственность за происшедшее, Браун старался не думать.
— А кто занимается убитыми? — спросил Ред.
— Похоронная служба.
— Тогда я пойду найду их и скажу, чтобы его забрали отсюда, — предложил Ред.
— Нам следует держаться всем вместе, — возразил Браун, нахмурившись. — Черт возьми, Ред, ты ведешь себя сегодня, как трусливый мальчишка, — сердито добавил он после короткой паузы. — Нарываешься на драку, потом отказываешься драться, устраиваешь истерику... — Переведя взгляд на Хеннесси, Браун не докончил фразу.
Ред уже шел дальше. Он решил держаться подальше от этого места в течение всего дня. Он сплюнул на песок, стараясь изгнать из памяти вид изуродованной каски Хеннесси и крови, все еще вытекавшей через пробоину в ней.
Остальные солдаты следовали за Родом. Когда возвратились на то место, где находились Толио и Риджес, все начали рыть в песке окопы. Толио, нервничая, переходил от одного к другому и, словно оправдываясь в чем-то, неустанно рассказывал, как он кричал Хеннесси, чтобы тот вернулся. Мартинес попытался успокоить его.
— Ну что же, ведь больше сделать ты ничего не мог, — повторил он несколько раз. Он рыл свой окоп быстро и легко, впервые за весь день чувствуя себя спокойно. Страх покинул его вместе со смертью Хеннесси. Теперь с ним ничего не случится.
Вскоре вернулся Крофт. Выслушав рассказ Брауна о происшедшем, он не сделал ни одного замечания. Браун облегченно вздохнул и решил, что винить ему себя не за что, а через некоторое время вообще перестал думать об этом.
Однако Крофт размышлял об этом событии весь день. Позднее, когда взвод выгружал на берег вооружение и снаряжение, Крофт ловил себя на том, что снова и снова думает о Хеннесси. Он чувствовал себя так же, как в тот момент, когда узнал, что жена изменяет ему.
Тогда, прежде чем дать волю своему страданию и гневу, он чувствовал только немое оцепенение и думал о том, что вся его жизнь теперь изменилась и что все будет по-другому, не так, как раньше...
Сейчас Крофт думал о том же.

Часть 2. Глина и формовщик.
1.
На предварительных инструктажах сотрудников своего штаба командующий войсками на острове генерал-майор Эдуард Каммингс говорил об Анопопее, что по своей форме он похож на окарину [небольшой глиняный или фарфоровый музыкальный инструмент, по звуку близкий к флейте. — Прим. ред.].
Сравнение было очень метким. Остров, около полутораста миль длиной и приблизительно пятьдесят шириной, если смотреть на него сверху, представлял собой вытянутый с запада на восток клочок земли с горными хребтами, протянувшимися вдоль его осей.
К северу, по линии, почти перпендикулярной к главной оси острова, отходил мундштук окарины — полуостров протяженностью около двадцати миль.
Оперативная группа генерала Каммингса высадилась на северную оконечность этого полуострова и в течение нескольких дней с боями продвинулась в южном направлении почти на пять миль. Высадившись на берег, первая волна десанта сразу же достигла границы джунглей и окопалась там. Последующие волны миновали эти позиции, вошли в джунгли и рассредоточились вдоль ранее проложенных японцами троп. В течение первых одного-двух дней сопротивление противника было незначительным, так как основные части японских войск отступили в глубь полуострова еще тогда, когда начался обстрел берега с кораблей. Продвижение войск на этом этапе было почти безостановочным: задерживаться приходилось лишь там, где противник оставил небольшие засады или наспех создал временные оборонительные позиции в ущельях и некоторых местах на прорезавших джунгли тропах.
Осторожно продвинувшись на несколько сот ярдов, каждая рота останавливалась и высылала на разведку местности несколько патрулей. Если противник отсутствовал, рота продвигалась еще на несколько сот ярдов, останавливалась и снова высылала патрули. Линии фронта, по крайней мере в течение первых нескольких дней, не было. Небольшие группы солдат пробирались сквозь джунгли, завязывали перестрелку с еще меньшими группами противника, уничтожали их и снова продвигались вперед. В целом войска продвигались в глубь полуострова, хотя в какой-то отдельный момент каждое подразделение шло в неопределенном направлении, как кучка муравьев, с трудом растаскивающих на покрытом травой поле брошенную кем-то горсть хлебных крошек.
Па третий день десантные войска захватили японский аэродром.
В действительности это была всего-навсего очищенная от кустов и деревьев взлетно-посадочная полоса длиной четверть мили с небольшим сооруженным в кустах ангаром и несколькими домами, уже разрушенными японцами. Тем не менее в официальном коммюнике о военных действиях на Тихоокеанском театре захват аэродрома рассматривался как значительная победа. Аэродром был захвачен двумя взводами солдат, которые, подойдя к нему с различных: направлений, обратили в бегство оборонявшее взлетную полосу единственное пулеметное отделение противника и сообщили об этом в штаб батальона.
Ночные оборонительные позиции десантных войск впервые после высадки образовали какую-то определенную линию фронта. Генерал установил линию обороны в нескольких сотнях ярдов южнее взлетной полосы и слышал этой ночью, как японская артиллерия обстреливала оставленный аэродром. К полудню следующего дня десантные войска продвинулись еще на полмили в глубь полуострова, линия фронта снова нарушилась, и то одно, то другое подразделение опять вырывалось вперед, как шарики инертной ртути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218