— Все произошло так неожиданно.
Ред фыркнул:
— Когда подойдет твоя очередь, я пошлю тебе заранее телеграмму!
— Зачем ты так шутишь?
— А!..
Появилась луна, массивы скал покрылись серебром. Лежа на спине, Ред видел огромные склоны горы почти до самой вершины. Все могло случиться на этом проклятом переходе. Он был готов даже поверить, что его слова могут оказаться для Рота плохим предзнаменованием.
— Ладно, извини, — сказал он мягко.
— Ничего, я не обиделся. Я представляю, как ты взвинчен. Я сам не могу не думать об этом. Как-то не верится. Совсем недавно с человеком все было в порядке, и вот... Невозможно понять это.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом?
— Прости меня.
Рот смолк. Его желание понять то, что случилось, и ужас, испытываемый по этому поводу, не уменьшились. Так легко можно оказаться среди убитых... Рот никак не мог освободиться от охватившего его в связи с этим удивления. Он повернулся на спину, чтобы ослабить давление на живот. Перевел дыхание.
— О, я совсем вышел из строя.
— А кто из нас нет?
— Как это еще Крофт держится?
— Этому чёрту нравится все.
Рот словно сжался от страха, как только подумал о Крофте. Ему вспомнился эпизод с птицей, и он помрачнел.
— Как ты думаешь, Крофт будет иметь против меня предубеждение?
— Это из-за птицы-то? Не знаю, Рот. Лучше даже не пытаться разобраться в Крофте — пустая трата времени.
— Я хотел сказать тебе, Ред, что...
Рот умолк. Усталость, слабость, вызванная расстройством желудка, все его боли и синяки, ужас по поводу ранения Уилсона — все это вдруг сразу как будто навалилось на него. Тот факт, что несколько человек, в том числе и Ред, пришли ему на помощь после того, как Крофт убил птицу, переполнил его жалостью к самому себе и чувством благодарности к товарищам.
— Я очень благодарен тебе за то, что ты сделал, когда Крофт убил птицу... — У него перехватило горло.
— А-а, за что тут благодарить-то.
— Нет, я... я хочу сказать тебе, что я очень признателен. — Он вдруг со страхом почувствовал, что плачет.
— Боже мой! — На мгновение это тронуло Реда, и он уже почти протянул руку, чтобы похлопать Рота по спине, но сдержал свой порыв.
Рот напоминал дворняжку со спутанной, лохматой шерстью — такие всегда собираются у мусорных свалок или крутятся вблизи ночлежек, там, где выбрасывают мусор и помои. Если бросить им кость или погладить, они будут целыми днями бегать за вами, глядя на вас влажными от благодарности глазами.
Сейчас Реду хотелось быть ласковым с Ротом, но, если он это сделает, Рот привяжется к нему, будет стремиться к сближению и всячески проявлять свою сентиментальность. Рот сблизился бы с любым, кто отнесся бы к нему по-дружески. А Ред не мог позволить себе этого: Рот принадлежал к той категории людей, которых быстро находит пуля.
Да и вообще Ред не хотел сближаться с ним. В чувствах, проявляемых Ротом, было что-то неприятное, отталкивающее. Ред всегда пасовал перед чувствами.
— Ради бога, приятель, прекратим это! — бросил он. — Я ни черта не дам ни за тебя, ни за твою птицу.
Рот застыл, как будто его ударили по физиономии. А ведь он чуть ли не ждал прикосновения теплых рук матери. И все это улетучилось в одно мгновение. Он один. Это было так горько. Он почувствовал себя отверженным и понял, что большему унижению подвергнуться не мог. Ред не видел горькой усмешки Рота.
— Ты можешь забыть об этом, — сказал Рот, отвернувшись от Реда и глядя сквозь слезы на мрачные холодные очертания горных вершин. Проглотив слюну, он почувствовал жжение в горле. «По крайней мере теперь не осталось ничего, на что можно было бы надеяться», — сказал он себе. Даже сын, когда вырастет, станет вышучивать отца, а жена будет все более и более сварливой. Никто не ценил его...
Ред смотрел в спину Роту, все еще в искушении дотронуться до него. Узкие согбенные плечи, вся его напряженная фигура выражали укор. Ред чувствовал угрызения совести. «Зачем я ввязался в эту историю с дурацкой птицей? — спрашивал он себя. — Теперь это повлияет на мои отношения с Крофтом». Он устало вздохнул. Рано или поздно в их отношениях должен был наступить критический момент.
«Ну и ладно, я не боюсь», — сказал себе Ред.
Был ли он в этом уверен? Ему хотелось бы знать это точно, но он отмахнулся от этого вопроса. Он устал, и ему просто стало жаль Рота. Ему казалось, что он понимает все, но при обстоятельствах, подобных настоящим, сцособность понимать утрачивалась, по-видимому, от чрезмерного переутомления. Он думал об Уилсоне, ясно представляя его таким, каким увидел в десантном катере несколько месяцев назад, когда они высаживались на остров.
«Давай, давай, старый козел, прыгай! Вода приятная, прохладная!» — крикнул ему тогда Уилсон.
«Сам лезь прохладись!» — отозвался он или сказал еще что-то в этом роде, но какое это имеет значение? Уилсон был уже за милю или две, очевидно, мертв к этому времени. Боже мой, почему так все случилось?
«А-а... В конце концов все проигрывают». Ред почти сказал это вслух. Это была правда. Он знал это, да и все знали, каждый знал.
Он снова вздохнул. Они знали, но никак не могли привыкнуть к этой мысли.
Даже если они уцелеют и вернутся домой, лучше не будет. Что произойдет, если и удастся когда-нибудь уволиться из армии? И вне ее рядов будет то же самое. Никогда не бывает так, как человеку хочется. И однако каждый верил, что все будет хорошо под конец; они как бы искали золотые крупинки в песке и рассматривали их потом через увеличительное стекло. И сам он поступал так же, хотя и знал, что его ждет в будущем: маленькие городишки, арендуемые комнаты, вечера в пивных и разговоры с разными людьми. И конечно, проститутки. А что еще, кроме этого?
«Может быть, мне следует жениться?» — подумал он и сразу же скривился от одной этой мысли. Какой смысл? У него была возможность, но он уклонился от этого — он мог жениться на Луизе, но удрал от нее. «Человек, похожий на меня, боится признаться, что стареет. В этом все дело». Он вспомнил Луизу, как она вставала среди ночи, чтобы посмотреть на Джекки, а затем возвращалась в постель и подрагивала всем телом рядом с ним, пока ей не удавалось согреться. В горле у него появился ком, по он сумел избавиться от него. Он ничего не мог дать женщине... и вообще кому бы то ни было. Не объяснишь же им, что все равно все всегда печально кончается. Раненый зверь уходит прочь, чтобы умереть в одиночестве.
Как бы в подтверждение у него опять заболели почки.
Тем не менее он считал, что когда-нибудь совсем иначе взглянет на теперешние годы, сможет посмеяться над товарищами по взводу, будет вспоминать, как выглядели джунгли и холмы на рассвете.
Ему, может быть, даже захочется восстановить в себе ощущение напряженности, которое испытываешь, когда подкрадываешься к человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218