дополнительным плюсом, по его мнению, была возможность оставаться в курсе того, что происходит в большом мире и насколько хорошо он со всем управляется, даже без моей неоценимой помощи.
Мы вместепройдем через это, писал он.
И ни разу не приехал повидаться со мной.
Норман приезжал каждый месяц, пока меня не перевели на север. Он привозил новости из Брентфорда. Большей частью самые плохие, насколько я помню.
Выращивать табак на участках Св. Марии запретили. Участки снова разделили, и плантации словно никогда и не было. Мексиканцы-поденщики разъехались. Поля Крэда в Чизуике стали собственностью города. В Хаммерсмите женщина родила уродца, похожего на фен, а в небесах не переводились угрожающие знаки и необыкновенные предзнаменования.
– Точно, – говорил Норман, – это конец света.
Помимо новостей о чудовищных младенцах, встречах со сказочными созданиями и бурной жизни бакалейщика из Брентфорда, Норман сообщал и трагические известия.
Чико умер.
Его застрелили из проезжающей машины, когда он толкал наркоту на перекрестке.
– Именно так он хотел бы уйти из жизни, – заметил Норман.
И кто бы спорил?
Но ко мне приезжал не только Норман. Раз или два появился брат Майкл. Он предлагал мне свое утешение, в надежде, что мне удастся очиститься от прежних грехов и освободить в себе монаха. Он рассказал мне, что искать встречи со мной его подвигло сновидение, вещий сон, в котором он увидел меня, одетого в монашескую рясу черной кожи с низким вырезом, и как на моем теле появляются стигматы в самых неожиданных местах.
Брат Майкл разложил передо мной весь церковный реквизит, который он захватил, чтобы провести мое посвящение. Распятие и четки; золотую икону св. Аргентия с крошечным носиком; латинские книжки и флакон со святой водой; пояс для покаяния; тюбик вазелина.
Искушение было велико – как можно было бы предположить – но я не стал монахом. Более того, физическое проявление моей реакции на предложение святого брата оказало на него настолько сильное и длительное (в смысле последствий) воздействие, что он не только усомнился в верности своих видений, но и утратил интерес к езде на велосипеде.
За это меня на полгода упрятали в одиночку, и добавили еще два года к сроку.
Я уже никогда не стал прежним.
Я не знаю, читали ли вы труды Гуго Руна. Но среди многих Элементарных Истин, открытых этим великим философом двадцатого века, водившим компанию со многими знаменитостями, есть одна, имеющая отношения к условиям человеческого существования. Рун формулирует ее в виде, который понятен даже неспециалистам: В ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА ЗАЛОЖЕНО СТРЕМЛЕНИЕ ВЕСТИ СЕБЯ ПЛОХО.
Согласно Руну (найдется ли кто-нибудь, чтобы усомниться в его словах?), «Любой конкретный человек в любой конкретный момент времени ведет себя настолько плохо, насколько ему или ей это может сойти с рук.»
Согласно Руну, уже при рождении мы ведем себя плохо. Мы входим в этот мир и сразу начинаем лягаться, верещать и гадить в пеленки. В детстве нас все время наказывают за то, что мы ведем себя плохо. Нас учат, где проходит та черта, за которой случится то, что случится, если мы за нее заступим. И это продолжается всю жизнь, в школе, на работе, в отношениях с друзьями, коллегами и супругами. Каждый из нас ведет себя настолько плохо, насколько ему это может сойти с рук, каждый раз переступая через конкретную для данного случая черту на свой страх и риск.
Насколько именно плохо мы способны вести себя, полностью зависит от обстоятельств. Представители бедных слоев общества зачастую ведут себя очень плохо: примерами этого могут быть поведение футбольных болельщиков, поездки в отпуск за границу и привычка носить спортивные штаны. Но если вы ищете образцы действительно плохого поведения, плохого поведения, доведенного до предела и демонстрируемого (большей частью в узком кругу) как вид искусства, вам следует посетить либо места, облюбованные самыми богатыми и привилегированными людьми, либо места долговременного лишения свободы.
Утверждение, что богатство и дурные поступки идут рука об руку, уже стало избитой фразой. Все мы слышали про то, как авторы бестселлеров терроризируют сбившихся с ног продавцов книжных магазинов на встречах с читателями, требуя заменить лимоны на кумкваты, и охладить шардоннэ еще на градус; все мы слышали истории про выходки рок-звезд, министров, голливудских красавчиков и членов королевской семьи. И когда нам рассказывают об этом, мы качаем головой с неодобрением, но если бы нам удалось поменяться с ними местами, мы вели бы себя точно так же.
В ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА ЗАЛОЖЕНО СТРЕМЛЕНИЕ ВЕСТИ СЕБЯ ПЛОХО.
И чем больше тебе можетсойти с рук, тем больше, по-твоему мнению, тебе должнобудет сходить с рук. По крайней мере, ты будешь к этому стремиться.
Так что там про места лишения свободы? Ну, здесь мы имеем другой набор обстоятельств. Здесь мы имеем место, где обитают почти исключительно те, кто переступил черту. Те, кто расплачивается за это.
Вот перед нами убийца, и результатом его плохого поведения стало пожизненное заключение. Общество приговорило его к такому наказанию, хотя то же самое общество вынуждено закрывать глаза на плохое поведение своих вооруженных сил – или полиции. Общество заявило, что не намерено мириться с такой формой плохого поведения. Он плохой человек, уберите его с глаз долой.
Но всегда ли убийца – «плохой» человек? Если в природе человека заложено стремление вести себя плохо, не следовал ли он всего лишь диктату своего естества? Делал лишь то, что естественно для него? А его жертва? Была ли это невиннаяжертва?
Сейчас я лишь кратко упоминаю об этом, по причинам, которые станут ясны позже. Но в тюрьме я понял, что лишить человека надежды на освобождение значит стереть ту последнюю черту, за которую он не может переступить.
И не стоит пытаться пролезть без очереди за завтраком перед таким человеком, или вы станете свидетелем оченьплохого поведения.
Говорят, что самых интересных людей можно встретить в пабе. Так говорят, однако, только те, кто много времени проводит в пабе. По моему личному мнению, самых интересных людей можно встретить в тюрьме. Не всеони интересны, поймите меня правильно. Хайнлайн однажды сказал (и это его высказывание приобрело широкую известность), что девяносто пять процентов всей научной фантастики – барахло. И добавил, что девяносто пять процентов чего угодно– тоже барахло. На следующем этапе логического рассуждения можно получить, что девяность пять процентов когоугодно – опять-таки барахло. Лично я не придерживаюсь такого взгляда, но я знаю людей, которые разделяют эту идею.
Только что выстрадав вместе со мной предыдущую страницу, читатель может придти к выводу, что мой взгляд на мир стал болезненно озлобленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Мы вместепройдем через это, писал он.
И ни разу не приехал повидаться со мной.
Норман приезжал каждый месяц, пока меня не перевели на север. Он привозил новости из Брентфорда. Большей частью самые плохие, насколько я помню.
Выращивать табак на участках Св. Марии запретили. Участки снова разделили, и плантации словно никогда и не было. Мексиканцы-поденщики разъехались. Поля Крэда в Чизуике стали собственностью города. В Хаммерсмите женщина родила уродца, похожего на фен, а в небесах не переводились угрожающие знаки и необыкновенные предзнаменования.
– Точно, – говорил Норман, – это конец света.
Помимо новостей о чудовищных младенцах, встречах со сказочными созданиями и бурной жизни бакалейщика из Брентфорда, Норман сообщал и трагические известия.
Чико умер.
Его застрелили из проезжающей машины, когда он толкал наркоту на перекрестке.
– Именно так он хотел бы уйти из жизни, – заметил Норман.
И кто бы спорил?
Но ко мне приезжал не только Норман. Раз или два появился брат Майкл. Он предлагал мне свое утешение, в надежде, что мне удастся очиститься от прежних грехов и освободить в себе монаха. Он рассказал мне, что искать встречи со мной его подвигло сновидение, вещий сон, в котором он увидел меня, одетого в монашескую рясу черной кожи с низким вырезом, и как на моем теле появляются стигматы в самых неожиданных местах.
Брат Майкл разложил передо мной весь церковный реквизит, который он захватил, чтобы провести мое посвящение. Распятие и четки; золотую икону св. Аргентия с крошечным носиком; латинские книжки и флакон со святой водой; пояс для покаяния; тюбик вазелина.
Искушение было велико – как можно было бы предположить – но я не стал монахом. Более того, физическое проявление моей реакции на предложение святого брата оказало на него настолько сильное и длительное (в смысле последствий) воздействие, что он не только усомнился в верности своих видений, но и утратил интерес к езде на велосипеде.
За это меня на полгода упрятали в одиночку, и добавили еще два года к сроку.
Я уже никогда не стал прежним.
Я не знаю, читали ли вы труды Гуго Руна. Но среди многих Элементарных Истин, открытых этим великим философом двадцатого века, водившим компанию со многими знаменитостями, есть одна, имеющая отношения к условиям человеческого существования. Рун формулирует ее в виде, который понятен даже неспециалистам: В ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА ЗАЛОЖЕНО СТРЕМЛЕНИЕ ВЕСТИ СЕБЯ ПЛОХО.
Согласно Руну (найдется ли кто-нибудь, чтобы усомниться в его словах?), «Любой конкретный человек в любой конкретный момент времени ведет себя настолько плохо, насколько ему или ей это может сойти с рук.»
Согласно Руну, уже при рождении мы ведем себя плохо. Мы входим в этот мир и сразу начинаем лягаться, верещать и гадить в пеленки. В детстве нас все время наказывают за то, что мы ведем себя плохо. Нас учат, где проходит та черта, за которой случится то, что случится, если мы за нее заступим. И это продолжается всю жизнь, в школе, на работе, в отношениях с друзьями, коллегами и супругами. Каждый из нас ведет себя настолько плохо, насколько ему это может сойти с рук, каждый раз переступая через конкретную для данного случая черту на свой страх и риск.
Насколько именно плохо мы способны вести себя, полностью зависит от обстоятельств. Представители бедных слоев общества зачастую ведут себя очень плохо: примерами этого могут быть поведение футбольных болельщиков, поездки в отпуск за границу и привычка носить спортивные штаны. Но если вы ищете образцы действительно плохого поведения, плохого поведения, доведенного до предела и демонстрируемого (большей частью в узком кругу) как вид искусства, вам следует посетить либо места, облюбованные самыми богатыми и привилегированными людьми, либо места долговременного лишения свободы.
Утверждение, что богатство и дурные поступки идут рука об руку, уже стало избитой фразой. Все мы слышали про то, как авторы бестселлеров терроризируют сбившихся с ног продавцов книжных магазинов на встречах с читателями, требуя заменить лимоны на кумкваты, и охладить шардоннэ еще на градус; все мы слышали истории про выходки рок-звезд, министров, голливудских красавчиков и членов королевской семьи. И когда нам рассказывают об этом, мы качаем головой с неодобрением, но если бы нам удалось поменяться с ними местами, мы вели бы себя точно так же.
В ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА ЗАЛОЖЕНО СТРЕМЛЕНИЕ ВЕСТИ СЕБЯ ПЛОХО.
И чем больше тебе можетсойти с рук, тем больше, по-твоему мнению, тебе должнобудет сходить с рук. По крайней мере, ты будешь к этому стремиться.
Так что там про места лишения свободы? Ну, здесь мы имеем другой набор обстоятельств. Здесь мы имеем место, где обитают почти исключительно те, кто переступил черту. Те, кто расплачивается за это.
Вот перед нами убийца, и результатом его плохого поведения стало пожизненное заключение. Общество приговорило его к такому наказанию, хотя то же самое общество вынуждено закрывать глаза на плохое поведение своих вооруженных сил – или полиции. Общество заявило, что не намерено мириться с такой формой плохого поведения. Он плохой человек, уберите его с глаз долой.
Но всегда ли убийца – «плохой» человек? Если в природе человека заложено стремление вести себя плохо, не следовал ли он всего лишь диктату своего естества? Делал лишь то, что естественно для него? А его жертва? Была ли это невиннаяжертва?
Сейчас я лишь кратко упоминаю об этом, по причинам, которые станут ясны позже. Но в тюрьме я понял, что лишить человека надежды на освобождение значит стереть ту последнюю черту, за которую он не может переступить.
И не стоит пытаться пролезть без очереди за завтраком перед таким человеком, или вы станете свидетелем оченьплохого поведения.
Говорят, что самых интересных людей можно встретить в пабе. Так говорят, однако, только те, кто много времени проводит в пабе. По моему личному мнению, самых интересных людей можно встретить в тюрьме. Не всеони интересны, поймите меня правильно. Хайнлайн однажды сказал (и это его высказывание приобрело широкую известность), что девяносто пять процентов всей научной фантастики – барахло. И добавил, что девяносто пять процентов чего угодно– тоже барахло. На следующем этапе логического рассуждения можно получить, что девяность пять процентов когоугодно – опять-таки барахло. Лично я не придерживаюсь такого взгляда, но я знаю людей, которые разделяют эту идею.
Только что выстрадав вместе со мной предыдущую страницу, читатель может придти к выводу, что мой взгляд на мир стал болезненно озлобленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69