Ласло оказался симпатичным типом. Более того – он, несомненно, походил на меня. Он только что завершил дело Билли Барнса. Я помнил Билли со школьных дней в Амбаре. Он был тем мальчиком, который всегда знал больше, чем нужно знать детям его возраста. Как тесен мир!
Я объяснил Ласло, что мне нужна вся информация, которую он сможет собрать о шести ВЕРОЯТНЫХ УБИЙЦАХ. И она нужна мне быстро. Большой Бал Тысячелетия должен был состояться через два месяца, и я намеревался быть к нему готовым.
Последние месяцы двадцатого века оказались не слишком интересными. Я ожидал шума и суеты. Шумной суеты и суетливого шума. Но все было довольно тихо. Большей частью шел дождь, а газеты обсуждали только «проблему двадцать первого века». Главное, мы все знали о ней уже много лет. О том, как часы во многих компьютерах не справятся с двухтысячным годом, и как компьютеры во всем мире зависнут, или сойдут с ума, или что там еще может с ними случиться. Но лишь очень немногие на самом деле воспринимали это всерьез, и газеты не слишком этим интересовались. До сего дня. До того момента, когда уже было слишком поздно хоть что-нибудь делать.
Вот теперьэто стало сенсацией. Вот теперь это могло посеять панику.
Но не посеяло. Среднему человеку с улицы, похоже, не было до этого дела. Средний человек с улицы просто пожимал плечами и говорил: – Все будет в порядке.
А почему средний человек с улицы вел себя таким образом? Почему он был так умиротворенно спокоен? Почему он глядел на все это остекленевшими глазами, в которых застыло выражение «а-мне-по-фигу»?
И почему практически каждый средний человек с практически каждой улицы?
Почему?
Ну так я вам скажу – почему.
Средний человек с улицы ходил под постоянным кайфом.
Средний человек с улицы был накачан чуть ли не по глаза, в которых застыло выражение «а-мне-по-фигу».
Средний человек с улицы пользовал «Нюхательный табак Давстона».
Вот именно: Нюхательный табак Давстона. «Щепотка с утра – и жизнь к тебе добра». Только лишь об этом говорили люди в эти последние месяцы. Все люди. Пробовали этот сорт, тот сорт, и еще вон тот. Этот возносил тебя в небеса, этот опускал на землю, а если смешать эти два, ты вообще забывал и о том, и о другом. Это стало национальным наваждением. Это стало последней модой.
Занимались этим каждый средний человек с почти каждой улицы. И каждая – женщина. И еще раз каждый – ребенок. Так что с того, что близился конец света? Все они, похоже, сошлись на мысли, что они могут с ним справиться – если не с улыбкой на лице, то, по крайней мере, с пальцем в ноздре.
И так они и ходили кругами, словно лунатики. В бакалею – из бакалеи. Норман говорил, что дела еще никогда так хорошо не шли – хотя сладостей он продавал не так уж много.
Нюхательный табак Давстона, а? Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать, что с нюхательным табаком Давстона что-то не так? Что, возможно, в него входило что-то еще, кроме молотого табака и специй? Что, возможно, в нем были еще и… как бы это сказать… НАРКОТИКИ?
И даже если бы кто-то мог об этом подумать, смог ли бы этот кто-то докопаться до причины – почему они там были? Смог ли бы этот кто-то установить, что существует заговор в мировом масштабе? Что на самом деле это дело рук Тайного Правительства мира, прикрывающего свое вонючее брюхо в преддверии краха цивилизации?
Очень сомневаюсь.
Я не смог.
Что, вообще говоря, позор. Потому что если бы я смогэто сделать, я бы смог что-нибудь предпринять. Потому что, в конце концов, я все же был хозяином фирмы.Я мог бы убрать эту смесь с прилавков. Я мог бы даже разоблачить заговор. Свергнуть Тайное Правительство мира. Спасти человечество от надвигающегося кошмара.
Но я не догадался, и вот вам – получите.
Я был слишком занят, чтобы о чем-то догадаться. Я пытался выследить убийцу, и ещея пытался организовать прием: БОЛЬШОЙ БАЛ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ.
Поверенный Т.С. Давстона снабдил меня гигантской папкой, в котором во всех подробностях описывался бал. Все следовало сделать именнотак, как запланировал Т.С. Давстон. А если нет – тут поверенный потер руки – я потеряю все.
Все.
Я не был намерен потерять все, так что я следовал инструкциям самым неукоснительным образом. В это время Норман был моей несущей опорой. Он принимал самое деятельное участие еще в изначальном планировании бала, и он договорился со своим дядей, что тот возьмет лавку на себя на то время, пока он будет помогать мне в замке Давстон.
Однако были и моменты, когда он и я были очень близки к размолвке.
– Гномы здесь, – сказал он однажды вечером в пятницу, ворвавшись в мой кабинет и грохнув задницу на мой стол.
– Какие гномы?
– Тех, что наняли для бала. На просмотр прибыли четырнадцать, а нам нужно только семь.
– Кому вообще может понадобиться больше семи гномов? – сказал я, вынимая зеленую сигару из коробки с увлажнителем и проводя ей под носом. – А что собираются делать эти семь гномов?
– Побриться налысо. Потом, на балу, они будут ходить в толпе гостей, а на головах у них будут кокаиновые дорожки.
Зеленая сигара воткнулась мне в левую ноздрю.
– Что? – проговорил я. – Что? Что? Что?
– Внимательно надо читать то, что напечатано мелким шрифтом.
– Грубо, – сказал я. – Это грубо.
Норман угостился сигарой.
– Если ты считаешь, что это грубо, подожди до встречи с теми, кто будет пепельницами.
Я пошел на просмотр гномов. В высшей степени неприятное занятие. Хотя все они и были готовы к унизительному бритью голов, мне легче от этого не было. В конце концов я решил, что отбирать их по половому признаку.
Из четырнадцати семь было мужского пола, и семь – женского.
В свете девяностых годов, политкорректности и во избежание дискриминации, я отверг всех мужчин и выбрал женщин.
Интерьер– дизайнер, некий Лоуренс, был приглашен, чтобы привести большой зал в порядок перед торжеством. Лоуренс был знаменит. Он блистал в страшно популярном шоу от Би-Би-Си, в котором соседи ремонтировали комнаты друг другу таким образом, чтобы вызвать максимальные неудовольствие и досаду.
Мне нравилось это шоу, и мне очень нравился Лоуренс. Длинные волосы, кожаные брюки. Он расхаживал в ковбойских сапогах, выходил из себя и начинал вопить, что все не так, это нужно передвинуть, а вон-то – сломать и выкинуть.
Лоуренсу не пришлась по вкусу художественная коллекция Т.С. Давстона. То есть чрезвычайно не понравилась. Он заявил, что Каналетто давно вышел из моды, и пририсовал на них картинах фломастером пару быстроходных катеров. Я не слишком много понимаю в искусстве, но с уверенностью могу сказать, что катера мне понравились.
Однако мне не понравилось, когда он заявил, что придется убрать две колонны, которые поддерживали галерею для менестрелей.
Я сказал ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69