И с охотой, и с птичьими гнездами? И не кажется ли ему, что дни Эдвина просто особенно подходят именно для таких занятий? И что дни Эдвина, вообще говоря, намного приятнее и даже солнечнее, чем некоторые другие дни, которые приходят на ум?
А Норман спросил, заметил ли я, что на Эдвина отхожее место никогда не вычерпывают так, как надо? Или это просто совпадение? И не переименовать ли нам день Эдвина в День Лысого-толстого-старикашки-который-никогда-не-вычерпывает-говно-так-как-надо?
И я как раз ответил Норману, что даже на склоне лет, несмотря на то, что глаза меня подводят, а в груди иногда бывает стеснение, я все равно могу надрать ему задницу в любой день. Хоть на Нормана, хоть на Эдвина.
И Норман как раз распевал, отбежав в сторонку «Ну подходи, раз ты такой крутой!», когда мы увидели вертолет.
Это был не настоящий вертолет. Не такой, какими мы помним настоящие вертолеты. На настоящих вертолетах были двигатели и приборные доски, и под брюхом у них висели пулеметы от «Дженерал Электрик».
По крайней мере, я помню их именно такими.
Так что вряд ли это можно было назвать настоящим вертолетом.
Это было открытое сооружение на трех седоков, на педальном ходу. Как с рисунка Леонардо да Винчи – сосновые распорки и холщовые паруса. Добрый старый Леонардо. Вроде бы, «Леонардо» на рифмованном сленге Брэнтфорда означало «мертвый»?
Вертолет стоял рядом со стройкой. Стройка словно замерла – все складывали инструменты, болтали с педалистами с вертолета и больше ничего.
– Бьюсь об заклад, это какая-нибудь шишка из издательства. Прилетела, чтоб сказать, чтобы они шли по домам, – сказал Норман.
– С чего бы это? – спросил я. – Мистер Крэдбери обещал восстановить дом, если я напишу книгу.
– Трогательная вера в мистера Крэдбери, – заметил Норман. – Ты никогда не задавал себе вопрос, почему его издательство проявляет такую щедрость?
– Задавал, конечно.
– И к каким выводам тебе удалось придти?
Я не ответил.
К нам вразвалочку подошел бригадир строителей.
– Там к вам какой-то франт из Лондона, ваше мэрство. Насчет той книги, что вы писали. Он вас ждет в музейной.
– Ну, вперед, – сказал Норман. – До сих пор все шло просто отлично. Но если бы ты послушался меня, когда я предлагал тебе растянуть свое творчество лет на пять, нам бы по крайней мере закончили дом.
– На книгу надо ровно столько времени, сколько надо, – сказал я. – Пойду, пожалуй, поговорю с этим франтом.
Я остановился и улыбнулся Норману.
– И все равно иногда было весело, правда?
– Еще как, – сказал бывший лавочник.
– Я рад что встретил тебя, Норман.
– А?
– Рад, что звал тебя другом.
– Ты что, напился? – спросил Норман.
Я покачал головой.
– Ну, значит, увидимся, как получится.
– Э… ну да.
Я пожал Норману руку.
И, оставив за спиной его озадаченную физиономию, я вразвалочку двинулся к дому.
Он был моим другом и товарищем почти пятьдесят лет.
Я его больше не увижу.
Я прошел мимо строителей и вертолет-педалистов, спустился по истертым ступеням в подвал и, пройдя подземным коридором, подошел к музейной комнате. И прежде, чем открыть дверь, я помедлил, и у меня затряслись руки и слезы навернулись на глаза.
Потому что я знал, понимаете.
Я знал, что произойдет.
Я все это уже видел и чувствовал, и знал, что так и должно случиться.
Я сделал несколько глубоких вдохов-через-нос-выдохов-через-рот. Не помогло. Так что я просто открыл дверь в музейную.
Лондонский франт стоял ко мне спиной. На нем было длинное черное пальто с каракулевым воротником, на который падали длинные редкие пряди жирных седых волос. Он медленно, почти со скрипом, повернулся и пару раз кивнул мне.
Он был стар, и лицо у него было все в морщинах и старческих пятнах. Но глаза из синего льда подмигнули мне из-под белых бровей.
Руки у него были похожи на скрюченные высохшие клешни. В одной он держал мою рукопись. А в другой – пистолет.
Он улыбнулся, увидев меня.
И я улыбнулся в ответ.
– Привет, Эдвин, – сказал он.
– Привет, Давстон, – ответил я. – Я тебя ждал.
28
И вот конец уж недалек, та-да-да-да та-да
Та– да да-да-да-да та-да, да-да-да-да, та-да.
Народное
– Ты хорошо поработал в саду, – сказал он самым что ни на есть обычным тоном.
– Я пересадил все деревья. Я терпеть не мог этого твоего логотипа с Геей. Я их выкопал, одно за другим, и пересадил на другие места. На это ушло почти восемь лет. Но с земли того, что получилось, не оценишь. Не обратил внимания, когда подлетал?
– Нет. – Старик Т.С. Давстон покачал головой. – Я спал. Я теперь много сплю. Но беспокойно. Мучают сны.
– Еще бы не мучили.
– Итак, – сказал Т.С. Давстон. – Мы снова здесь. Должен признать, ты хорошо выглядишь. Жизнь в деревне, видимо, тебе на пользу.
– Охота, рыбалка, стрельба, – объяснил я.
– И ты ждал меня?
– Ну да. – Я присел задом на край стола, как на насест. – Я знал, что ты тут же со всех ног примчишься, как только прочтешь мою рукопись.
– Эту? – Т.С. Давстон поднял руку со стопкой страниц. – Этот мусор? Вот это говно?
– Я подумывал над тем, чтобы дать ей такое название, – заметил я. – «Вот это говно».Но «Чтиво с убийством» мне показалось выразительнее.
Т.С. Давстон швырнул рукопись на пол. Замечательно швырнул. Если бы я судил соревнования по швырянию рукописей, я бы поставил ему девять баллов из десяти возможных.
– Хороший швырок, сэр, – сказал я.
Его затрясло.
– Это говно! – сипло прохрипел он. – Говно. Полное говно!
– Тебе не понравилось?
– Нет!
– Можно узнать, почему?
Рука, в которой он держал пистолет, дернулась.
– Эта книга не обо мне. Это не моя биография. Я в ней – лишь побочный персонаж. Это книга о тебе. О том, что думал ты. О том, что чувствовал ты. Как ты принимал все, что происходит.
– И тебе, значит, она совсем-совсем не понравилась?
– Кроме омерзения, она ничего у меня не вызвала!
– У меня было ощущение, что так оно и будет. – Я вытащил из кармана пачку сигарет: «Давстон», особые экстра. Их привез мне мистер Крэдбери. Я вытащил одну и прикурил.
– Курить не будешь? – спросил я Т.С. Давстона.
– Нет. – Голова старика тряслась. – Бросил.
– Жаль. Скажи-ка вот что. Что, по твоему мнению, я должен был написать?
– Правду. Историю моей жизни. Правду.
– Правду? – Я покачал головой, выдохнул дым и заговорил сквозь сизое облачко. – Тебе хотелось, чтобы я обелил тебя. Хитроумно и начисто. Вот почему ты оставил мне все свои деньги. Чтобы я всегда был у тебя в долгу. Чтобы я подумал, какой ты чудесный парень. И чтобы, когда придет время писать твою биографию, я бы создал жития святых. Для чего? Чтобы сделать тебя примером для юнцов. Бедняк, поднявшийся с низов.
– Почему нет? – Т.С. Давстон помахал пистолетом. – Я такой, ты же знаешь. Это я.
– Ты тот, кто правит всем?
– Всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69