– Маш-Касем, будет когда-нибудь конец твоей брехне?
Но Маш-Касем, который рассчитывал на поддержку своего хозяина, совсем обнаглев, завопил:
– Это что же – может ага из пушки стрелять не умеет?.. Может, вообще ничего?.. Может, вся война аги с англичанами – брехня?
– Когда я такое говорил? – произнес Полковник. – Я к тому веду, что сейчас таким речам не время…
К счастью, на том перебранка и прекратилась: во двор с младенцем на руках вошел Практикан Гиясабади и следом за ним Гамар.
Хотя Практикан по-прежнему покуривал терьяк, цвет лица и все его обличье изменились к лучшему. На нем был темно-синий в полоску костюм, крахмальный воротник белой рубашки так и сверкал, длинные пряди волос с висков зачесаны назад, так чтобы лысина не бросалась в глаза. Гамар тоже стала другой. Она немного похудела, а глаза ее так и светились счастьем.
Асадолла-мирза потряс дядюшку Наполеона за плечо:
– Ага… ага… Откройте глаза – Практикан пришел.
Дядюшка разомкнул веки и чуть слышно проговорил:
– Господин Практикан; в этом доме сегодня произошел взрыв… Наверно, грохот и до вас докатился. Я хочу, чтобы вы как специалист осмотрели место происшествия и доложили мне, какого рода взрывчатка была применена.
– Странно, что я ничего не слышал… Хотя наш дом в стороне стоит, а я еще вздремнул малость…
– Ослепи господь их косые глаза, – сказал Маш-Касем. – Спаси бог от англичанов этих…
Похоже было, что он хотел таким образом подбросить Практикану ключ к решению загадки. Но тот резко проговорил:
– Молчать! Я согласен вести дело с условием, что никто не будет вмешиваться. Гамар-джан, возьми-ка Али.
Практикан передал малыша Гамар, вытащил из кармана лупу и принялся разглядывать осколки стекла. Сынишка Гамар был на редкость красивым ребенком. Хотя наше семейство силилось доказать, что всеми чертами и особенно круглым личиком он смахивает на сестру Практикана, в глаза бросалось его сходство с Дустали-ханом.
Сам Дустали-хан последнее время почти не появлялся в семейном кругу. Он, бедняга, через два-три месяца после свадьбы Гамар начал усердно хлопотать, чтобы Практикан дал ей развод, но тому удалось так завладеть сердцем толстушки, что их мечом острым невозможно было разлучить, тем более что муженек проведал о размерах наследственного состояния Гамар и не желал выпускать из рук этот жирный кусок.
Хотя ему сразу же дали еще денег, чтобы он выполнил прежнее обещание, Гамар в последнюю минуту подняла такой шум, что все планы сорвались. Глупышка всей душой полюбила мужа, да и Практикан мало-помалу искренне привязался к пей; Присутствие в доме матери и сестры Практикана послужило поводом к тому, что Дустали-хан и Азиз ос-Салтане съехали и поселились в другом своем доме поблизости. Конечно, Азиз ос-Салтане вынуждена была поддерживать отношения с дочерью и зятем, но Дустали-хан жаждал крови Практикана и его родичей. Тем более, что Практикан, притворившийся ни к чему способным калекой, на самом деле оказался совсем не таким. Не только Гамар, но и кое-кто из соседок, состоявших прежде на частичном попечении Дустали-хана, были им вполне довольны. Прошел даже слух, что Практикан завел интрижку с Тахирой, женой Ширали.
Практикан внезапно остановился и поднял голову:
– Сейчас поглядим! Кто из вас первым услышал взрыв?
Дядя Полковник, который рыхлой кучей развалился на стуле, фыркнул:
– А какое это имеет отношение к делу?
– Я спрашиваю, кто находился ближе всех к месту взрыва и раньше прочих услышал грохот?
Маш-Касем вылез вперед:
– Эх, зачем врать? До могилы-то… – и, показав пальцем на меня и Пури, продолжил: – Я сам-то не видел, но слыхать – слышал… Эти вот два барчука вроде пораньше моего услыхали…
Практикан обратился к Пури:
– Какой звук вы слышали? Похожий на взрыв обычной петарды или другого рода?
– Как от петарды, только…
Я вмешался:
– Нет, на петарду совсем непохоже было… Вроде бомбы грохнуло.
Практикан тут же повернулся ко мне:
– А где ты слышал взрыв бомбы? Отвечать быстро, немедленно, точно!
– В кино, в фильмах про войну… Ну, знаете, военная кинохроника…
Пури поспешно сказал:
– Вздор он мелет, больше всего похоже…
Но я не дал ему договорить:
– А вот и нет! Хотите, спросите человека, который здесь был. Об этом…
– Кого спросить? Отвечай! Быстро, немедленно, точно!
Пури понял мой намек и, чтобы заткнуть мне рот, смущенно проговорил:
– Ну, пожалуй, немного похоже на взрыв бомбы… Бам! Бам! – вот так.
Но Практикан не отставал от меня:
– Ну-ка говори, кого надо спросить? Ну? Живо отвечай, раз-два!
Мне пришлось сбавить тон.
– У Маш-Касема, – промямлил я. – Он ведь тоже поблизости был.
Тут завопил дядя Полковник:
– Сколько будет продолжаться эта комедия? Давайте ближе к делу!
Но Практикан, подражая своему старому начальнику, инспектору Теймур-хану, рявкнул в ответ:
– Тихо! Разговаривать во время расследования запрещено! Пока я не спрошу… Маш-Касем! Отвечай! Какого рода звук ты слышал?
Маш-Касем поднял брови:
– Зачем врать? До могилы-то… Как я собственными ушами слышал, звук этот, значит, был… вроде как пушка и ружье и бонба вместе трахнули… И.на выстрел похоже, и на бонбу, и на рыканье тигра тоже… А еще вдобавок иростат гудел, понимаешь…
Асадолла-мирза со смехом прервал его выступление:
– Моменто, а может, еще звук кеманче Абу-Ата сюда примешался?
Практикан бросил на него быстрый взгляд, но симпатия и даже любовь, постоянно выказываемая им к Асадолла-мирзе (причиной которых было дружелюбие самого князя) помешали ему перейти на крик. Он только с мягким упреком сказал:
– Ваше высочество, позвольте мне продолжать расследование.
Практикан опять нагнулся к земле со своей лупой, помедлил, а потом твердо заявил:
– Все совершенно ясно. Эта бомба относится к тому виду, который называют «гранада».
Дядюшка Наполеон с вытаращенными глазами привстал и быстро спросил:
– Чье производство?
Практикан почесал голову:
– Ей-богу… надо бы еще… Ну, либо бельгийское, либо английское… Одно время у англичан много таких было.
Дядюшка опять откинулся на подушку, которую подложили ему под голову:
– Теперь видите? Поняли теперь? Вы ведь убеждены были, что я ничего не понимаю, ну, теперь удостоверились?.. Или сомневаетесь еще? Все считаете, что ненависть англичан ко мне – сказки? По словам Наполеона, глупость – вот что не знает предела.
Голос дядюшки становился все громче. Лейли жалобно воскликнула:
– Папочка, не надо волноваться, вам вредно… Умоляю, не волнуйтесь, пожалуйста!
Но возбуждение дядюшки не проходило.
– Когда я, несчастный, говорю, кричу, призываю, никто слушать не желает, никому дела нет, головы никто повернет…
От дядюшкиного рева зазвенели стекла, на губах у него выступила пена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132