Тем временем Маш-Касем опять что-то ему шепнул. Фотограф тоже подошел ближе к нашей семейной группе, поклонился дядюшке и сказал:
– Если позволите, я сфотографирую и вас тоже.,
– Нет, благодарю, – сдавленным голосом отвечал дядюшка. – Не нужно.
– Вы только разрешите. Душа просит сфотографировать благородного господина на память. – Понравится вам фото – отпечатаю столько карточек, сколько пожелаете, а не понравится – пусть остается у меня.
Несколько мгновений дядюшка молчал, но ему не удавалось скрыть свое беспокойство, и наконец он раздраженно выкрикнул:
– А для чего вам меня снимать?! Кто это вам поручил?
Фотограф удивленно воззрился на него:
– Зачем сердиться, ага? Я хотел вам службу сослужить.
Дядюшка, перестав сдерживаться, взревел:
– Тысяча моих фотографий уже есть в досье!!! Прочь отсюда, и скажи своим хозяевам, что, даже если они сделают еще сто снимков, им не удастся взять меня живым!
Тут он резко откинул полу своей абы, выхватил из кобуры браунинг и опять завопил срывающимся от гнева голосом:
– Шесть пуль предназначено тебе и твоим пособникам, а последнюю я сохраню для себя…
Бедняга фотограф, выпучив глаза, несколько секунд не мог оторвать взгляда от пистолета, а затем вдруг бросился бежать. На бегу схватив в охапку треногу с аппаратом, он с такой быстротой выскочил из сада, что мы только рты разинули.
Пораженные, мы уставились на дядюшку. Тот убрал пистолет в кобуру. На лбу у него выступили крупные капли пота. Шатаясь, он доковылял до каменной скамьи и без чувств свалился на нее. В отличие от меня, Лейли и младшие дети ничего не поняли из дядюшкиных речей.
Маш-Касем, растирая руки дядюшки, чтобы привести его в себя, приговаривал:
– Долгих тебе лет! Сохрани тебя господь, защитник ты наш, – ты ведь словно пятеро святых! Ну и задал ты им жару! Как аукнется – так и откликнется… Пусть теперь докладывает своим подлым хозяевам!
Я скорей побежал домой и сказал отцу, что дядюшке дурно. Отец поспешил к нему:
– Что случилось, ага? Что здесь произошло?
Вместо дядюшки ему ответил Маш-Касем:
– Эти негодяи заслали сюда лазутчика, чтобы заполучить фото хозяина… Но ага бросился на него, словно лев! Чуть брюхо ему не прострелил! И поделом!
Отец с притворным участием принялся успокаивать дядюшку и негромко сказал:
– Возьмите себя в руки, есть вести, что письмо уже получено.
Маш-Касем помог дядюшке вернуться в дом, а я поплелся за отцом, еще более растерянный, чем всегда.
Гостей на ужине у дяди Полковника оказалось немного. Кроме моих отца с матерью, дядюшки Наполеона и детей, там были еще Асадолла-мирза и Шамсали-мирза. Попозже явился Дустали-хан и сообщил, что Азиз ос-Салтане не придет – из-за болезни Гамар.
Сначала разговор вертелся вокруг возвращения Шапура, то бишь Пури. Шамсали-мирза заявил:
– Теперь, когда Пури-хан благополучно возвращается, Полковнику надо за дело браться – пора хлопотать о свадьбе.
– Да я об этом только и мечтаю, – ответил Полковник. – Вы не представляете, до чего нас довела вся эта кутерьма, что мы пережили, пока не пришло его письмо…
Дядюшка Наполеон хранил угрюмое молчание. Я посмотрел на Лейли, повесившую голову, потом бросил отчаянный и умоляющий взгляд на Асадолла-мирзу. Тот прикинулся, будто он не в курсе дела:
– А у вас есть кто-нибудь на примете для сына?
– Да разве ты не знаешь, Асадолла? – в свою очередь спросил дядя Полковник.
– Моменто, откуда мне знать! К тому же я не думаю, что так просто найти жену солдату, который только что демобилизовался, – ведь у него еще ни настоящей профессии, ни службы нет:
– Ну что ты чепуху городишь?! Тебе бы только шутить… Для Пури с его высшим образованием в любое министерство двери открыты! Мальчик больше пятнадцати лет учился, получил диплом – да мои приятели в государственных учреждениях его с руками оторвут. Парень ведь просто гений!
– Да, это у него на лице написано, – со смехом сказал Асадолла-мирза. – Но все-таки, кого вы держите на примете?
Дядя Полковник, окинув Лейли отеческим взглядом, отвечал:
– Браки двоюродных заключаются на небесах!
Асадолла-мирза наморщил лоб:
– Моменто, моменто, я решительно возражаю. Лейли-джан всего-то лет четырнадцать, ей надо еще образование закончить.
Прежде чем дядя Полковник успел ответить, вмешался Дустали-хан:
– Хотел бы я знать, а великий пророк Мухаммад, когда женился, – закончил образование или нет… Уж для девушки это и вовсе не имеет значения.
Асадолла-мирза вдруг вскипел:
– А ты бы, Дустали…
Но тут, видно, в голову ему пришла какая-то мысль, которая заставила его прервать начатую фразу. Немного помолчав, он другим тоном сказал:
– Вы читали в газетах – похоже, что немцы опять потопили несколько кораблей союзников.
Дустали-хан никогда всерьез не следил за политикой, но, чтобы позлить Асадолла-мирзу, тут же заявил:
– Да пусть хоть сто кораблей потопят – все равно англичане их победят. В первую мировую войну немцы до самого Парижа дошли, а потом вверх тормашками полетели.
Асадолла-мирза сказал, повысив голос:
– Не знаю, с чего это ты стал таким сторонником англичан? Как будто тебе за это деньги платят…
Я невольно взглянул на дядюшку Наполеона и по его окаменевшему лицу понял, о чем он в этот момент подумал.
Дустали-хан, деланно усмехнувшись, возразил ему:
– Берут же другие деньги у немцев – почему бы мне не брать у англичан?
Асадолла-мирза поглядел в мою сторону, глаза его лукаво блеснули. Он поднял стакан с вином:
– Ну и бери себе! Ведь за консультацию берешь, кабы не твоя светлая голова – с кем бы Черчиллю посоветоваться!
Дустали не успел ему ответить: в коридоре раздался грохот, крик, дверь распахнулась, и в гостиную с воплем ворвалась запыхавшаяся Гамар:
– Папа Дустали, спасите! Маменька хочет меня убить!
Все вскочили. Дустали-хан подбежал к Гамар:
– Что ты глупости болтаешь, дочка? Где мама?
– Да вон она – за мною гонится…
В дверях появилась Азиз ос-Салтане, клокочущая яростью, словно огнедышащая гора, и заорала:
– Навязалась ты на мою голову, подлянка, состарила меня раньше времени!..
Дядюшка Наполеон, выпрямившись во весь рост, попытался урезонить ее:
– Тише, тише, ханум, что за крик?..
Но Азиз ос-Салтане, не обращая внимания на его протесты, зычно кричала:
– А ну пошла отсюда, иди сейчас же домой, пока я тебе башку не проломила!
Гамар же, спрятавшись за спиной Дустали, вопила:
– Не пойду-у, я вас бою-у-у-сь!
– Ах, не пойдешь?! Ну подожди!..
Азиз ос-Салтане огляделась, схватила трость, покоящуюся на пучке розог, и замахнулась:
– Пошла отсюда!
На лице дядюшки Наполеона отразилось раздражение, он преградил ей дорогу:
– Ханум, положите трость на место!
Тут вмешался Асадолла-мирза:
– Моменто, ханум, это невинное дитя…
– Помолчите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
– Если позволите, я сфотографирую и вас тоже.,
– Нет, благодарю, – сдавленным голосом отвечал дядюшка. – Не нужно.
– Вы только разрешите. Душа просит сфотографировать благородного господина на память. – Понравится вам фото – отпечатаю столько карточек, сколько пожелаете, а не понравится – пусть остается у меня.
Несколько мгновений дядюшка молчал, но ему не удавалось скрыть свое беспокойство, и наконец он раздраженно выкрикнул:
– А для чего вам меня снимать?! Кто это вам поручил?
Фотограф удивленно воззрился на него:
– Зачем сердиться, ага? Я хотел вам службу сослужить.
Дядюшка, перестав сдерживаться, взревел:
– Тысяча моих фотографий уже есть в досье!!! Прочь отсюда, и скажи своим хозяевам, что, даже если они сделают еще сто снимков, им не удастся взять меня живым!
Тут он резко откинул полу своей абы, выхватил из кобуры браунинг и опять завопил срывающимся от гнева голосом:
– Шесть пуль предназначено тебе и твоим пособникам, а последнюю я сохраню для себя…
Бедняга фотограф, выпучив глаза, несколько секунд не мог оторвать взгляда от пистолета, а затем вдруг бросился бежать. На бегу схватив в охапку треногу с аппаратом, он с такой быстротой выскочил из сада, что мы только рты разинули.
Пораженные, мы уставились на дядюшку. Тот убрал пистолет в кобуру. На лбу у него выступили крупные капли пота. Шатаясь, он доковылял до каменной скамьи и без чувств свалился на нее. В отличие от меня, Лейли и младшие дети ничего не поняли из дядюшкиных речей.
Маш-Касем, растирая руки дядюшки, чтобы привести его в себя, приговаривал:
– Долгих тебе лет! Сохрани тебя господь, защитник ты наш, – ты ведь словно пятеро святых! Ну и задал ты им жару! Как аукнется – так и откликнется… Пусть теперь докладывает своим подлым хозяевам!
Я скорей побежал домой и сказал отцу, что дядюшке дурно. Отец поспешил к нему:
– Что случилось, ага? Что здесь произошло?
Вместо дядюшки ему ответил Маш-Касем:
– Эти негодяи заслали сюда лазутчика, чтобы заполучить фото хозяина… Но ага бросился на него, словно лев! Чуть брюхо ему не прострелил! И поделом!
Отец с притворным участием принялся успокаивать дядюшку и негромко сказал:
– Возьмите себя в руки, есть вести, что письмо уже получено.
Маш-Касем помог дядюшке вернуться в дом, а я поплелся за отцом, еще более растерянный, чем всегда.
Гостей на ужине у дяди Полковника оказалось немного. Кроме моих отца с матерью, дядюшки Наполеона и детей, там были еще Асадолла-мирза и Шамсали-мирза. Попозже явился Дустали-хан и сообщил, что Азиз ос-Салтане не придет – из-за болезни Гамар.
Сначала разговор вертелся вокруг возвращения Шапура, то бишь Пури. Шамсали-мирза заявил:
– Теперь, когда Пури-хан благополучно возвращается, Полковнику надо за дело браться – пора хлопотать о свадьбе.
– Да я об этом только и мечтаю, – ответил Полковник. – Вы не представляете, до чего нас довела вся эта кутерьма, что мы пережили, пока не пришло его письмо…
Дядюшка Наполеон хранил угрюмое молчание. Я посмотрел на Лейли, повесившую голову, потом бросил отчаянный и умоляющий взгляд на Асадолла-мирзу. Тот прикинулся, будто он не в курсе дела:
– А у вас есть кто-нибудь на примете для сына?
– Да разве ты не знаешь, Асадолла? – в свою очередь спросил дядя Полковник.
– Моменто, откуда мне знать! К тому же я не думаю, что так просто найти жену солдату, который только что демобилизовался, – ведь у него еще ни настоящей профессии, ни службы нет:
– Ну что ты чепуху городишь?! Тебе бы только шутить… Для Пури с его высшим образованием в любое министерство двери открыты! Мальчик больше пятнадцати лет учился, получил диплом – да мои приятели в государственных учреждениях его с руками оторвут. Парень ведь просто гений!
– Да, это у него на лице написано, – со смехом сказал Асадолла-мирза. – Но все-таки, кого вы держите на примете?
Дядя Полковник, окинув Лейли отеческим взглядом, отвечал:
– Браки двоюродных заключаются на небесах!
Асадолла-мирза наморщил лоб:
– Моменто, моменто, я решительно возражаю. Лейли-джан всего-то лет четырнадцать, ей надо еще образование закончить.
Прежде чем дядя Полковник успел ответить, вмешался Дустали-хан:
– Хотел бы я знать, а великий пророк Мухаммад, когда женился, – закончил образование или нет… Уж для девушки это и вовсе не имеет значения.
Асадолла-мирза вдруг вскипел:
– А ты бы, Дустали…
Но тут, видно, в голову ему пришла какая-то мысль, которая заставила его прервать начатую фразу. Немного помолчав, он другим тоном сказал:
– Вы читали в газетах – похоже, что немцы опять потопили несколько кораблей союзников.
Дустали-хан никогда всерьез не следил за политикой, но, чтобы позлить Асадолла-мирзу, тут же заявил:
– Да пусть хоть сто кораблей потопят – все равно англичане их победят. В первую мировую войну немцы до самого Парижа дошли, а потом вверх тормашками полетели.
Асадолла-мирза сказал, повысив голос:
– Не знаю, с чего это ты стал таким сторонником англичан? Как будто тебе за это деньги платят…
Я невольно взглянул на дядюшку Наполеона и по его окаменевшему лицу понял, о чем он в этот момент подумал.
Дустали-хан, деланно усмехнувшись, возразил ему:
– Берут же другие деньги у немцев – почему бы мне не брать у англичан?
Асадолла-мирза поглядел в мою сторону, глаза его лукаво блеснули. Он поднял стакан с вином:
– Ну и бери себе! Ведь за консультацию берешь, кабы не твоя светлая голова – с кем бы Черчиллю посоветоваться!
Дустали не успел ему ответить: в коридоре раздался грохот, крик, дверь распахнулась, и в гостиную с воплем ворвалась запыхавшаяся Гамар:
– Папа Дустали, спасите! Маменька хочет меня убить!
Все вскочили. Дустали-хан подбежал к Гамар:
– Что ты глупости болтаешь, дочка? Где мама?
– Да вон она – за мною гонится…
В дверях появилась Азиз ос-Салтане, клокочущая яростью, словно огнедышащая гора, и заорала:
– Навязалась ты на мою голову, подлянка, состарила меня раньше времени!..
Дядюшка Наполеон, выпрямившись во весь рост, попытался урезонить ее:
– Тише, тише, ханум, что за крик?..
Но Азиз ос-Салтане, не обращая внимания на его протесты, зычно кричала:
– А ну пошла отсюда, иди сейчас же домой, пока я тебе башку не проломила!
Гамар же, спрятавшись за спиной Дустали, вопила:
– Не пойду-у, я вас бою-у-у-сь!
– Ах, не пойдешь?! Ну подожди!..
Азиз ос-Салтане огляделась, схватила трость, покоящуюся на пучке розог, и замахнулась:
– Пошла отсюда!
На лице дядюшки Наполеона отразилось раздражение, он преградил ей дорогу:
– Ханум, положите трость на место!
Тут вмешался Асадолла-мирза:
– Моменто, ханум, это невинное дитя…
– Помолчите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132