Но когда Маш-Касем поднялся с места и принялся искать бумагу и ручку, я понял, что они пришли к решению. Чернильный прибор проповедника стоял на полке в этой же комнате, и, когда Маш-Касем принес его, дядюшка принялся писать под диктовку отца:
Его Сиятельному Высокопревосходительству Адольфу Гитлеру, да продлится его счастье! Великому вождю Германии! Ваш покорный слуга нижайше просит Вас принять уверения в совершеннейшем к Вам почтении и осмеливается довести до сведения нижеследующее: Ваш покорный слуга уверен, что Сиятельное Высокопревосходительство в достаточной мере осведомлены о долгой и упорной борьбе… имярек… против английских колонизаторов, но тем не менее, осмеливается ниже перечислить битвы, в которых он принимал участие… Написали?
Дядюшка усердно водил пером по бумаге.
– Дальше сами опишите битву при Казеруне, битву при Мамасени и другие ваши сражения с англичанами, а потом упомяните о сардаре Махарат-хане и его жене – англичанке, которые ведут за вами слежку. Конечно, мы не уверены, что индиец – английский шпион, но вы напишите со всей категоричностью, что абсолютно в этом убеждены.
– Как это мы не уверены? – перебил дядюшка. – Я так же уверен в том, что индиец – английский агент и ему поручено следить за мной, как и в том, что сейчас сижу в зале Сеид-Абулькасема!
– Как бы то ни было, напишите об этом германскому фюреру. В конце письма не забудьте обязательно приписать: «Хайль Гитлер!»
– А что это значит?
– Так сейчас в Германии принято. Это значит: «Да здравствует Гитлер!» И ни в коем случае не забудьте написать, что вы готовы на любое сотрудничество с Германией и просите принять срочные меры для обеспечения вашей безопасности.
Дядюшка наивно спросил:
– А если Гитлер действительно захочет спасти меня от англичан, что он, по-вашему, сделает?
– Помилуйте! Для такого человека, как он, спасти, вас – раз плюнуть!.. Завтра вечером или послезавтра по ту сторону Казвинских ворот приземлится самолет Юнкерс, вас возьмут на борт и вывезут отсюда. Такие вещи тысячи раз случались в разных странах.
Дядюшка обеспокоенно спросил:
– И куда же меня повезут?
– В Берлин. А спустя несколько месяцев вы вместе с германской армией прибудете обратно. Так что придется некоторое время поскучать без жены и детей.
– А нельзя попросить, чтобы Маш-Касема вывезли вместе со мной?
– Это тоже пара пустяков. В конце припишите несколько строчек про Маш-Касема, про то, что его жизнь тоже в опасности.
Маш-Касем кивнул головой:
– Э-э – э… Зачем мне врать?! До могилы-то… Меня англичаны тоже страсть как ненавидят! В Казерунскую кампанию сколько я ихних солдат поубивал! Как сейчас помню… Одним ударом сабли я какому-то полковнику голову снес, она к ногам его так и упала. А он хоть и без головы, все никак не унимается. А голова его как на землю упала, еще полчаса всякими словами меня поносила… Пришлось мне ей глотку тряпкой заткнуть.
Дядюшка сердито остановил его:
– Не встревай, Маш-Касем!.. А как бы поскорее доставить мое письмо Гитлеру?
– Об этом не беспокойтесь. Я знаю одного их агента. Он передаст точный текст вашего письма в Берлин по радио. Так что будьте уверены – через день – два с вами свяжутся.
– А до тех пор что мне делать?
– По-моему, вам лучше вернуться к себе домой. Конечно, ни в коем случае не выдавайте себя, с индийцем держитесь приветливо. Скажете, что в дороге автомобиль сломался, и вам пришлось вернуться.
– А вы не думаете, что…
Отец не дал ему договорить:
– Конечно, в ближайшие пять – шесть дней англичане еще не появятся в Тегеране, но вы делайте вид, будто о них и не думаете. Лучше, чтобы индиец – если он вообще их агент – сообщил им, что вы находитесь у себя дома. Тогда они не будут принимать против вас никаких мер, пока их армия не войдет в город… Ну ладно, я сейчас пойду обратно, а вы через минут пятнадцать – двадцать тоже возвращайтесь в свой дом и сделайте вид, что только что прибыли. Пока у вас есть время, перепишите начисто письмо, а потом незаметно отдайте его мне и обо всем остальном уже не беспокойтесь.
Отец дал несколько последних указаний насчет почтительного тона письма, напомнил, что дядюшка обязательно должен заявить о своей готовности сотрудничать с Германией и рассказать о происках сардара Махарат-хана и его жены, и наконец вышел из залы. Я немедленно перебежал в другой конец двора и с невинным видом усевшись на ступеньку лестницы, ведущей на крышу, притворился, что задремал.
– Подымайся, пошли. Нечего тут спать!
По дороге я спросил отца:
– А почему дядюшка не поехал в Кум?
Отец настолько ушел в обдумывание своих сложных интриг, что не расслышал, и я был вынужден повторить вопрос несколько раз.
– У него в дороге автомобиль сломался, пришлось вернуться, – раздраженно ответил он наконец.
Я искоса посмотрел на него. Казалось, он молча разговаривает о чем-то сам с собой. Я невольно возвел глаза к небу: «Господи, внуши моему отцу, чтобы он не затевал снова никаких склок!» Я понятия не имел, что собирается отец сделать с дядюшкиным письмом Гитлеру, но твердо решил, что не буду сидеть сложа руки и приму меры, чтобы предотвратить действия отца, которые могут опять привести к распрям и ссорам, а в результате пагубно отразиться и на мне.
А в дядюшкиной зале продолжалось веселое застолье. Хохот Асадолла-мирзы слышался даже в другом конце сада. Первой, кого я увидел, была заливавшаяся смехом Лейли. Я на мгновенье забыл о своих тревогах. На мой вопрос, что ее так рассмешило, она ответила:
– Ты себе и не представляешь, до чего Асадолла-мирза доводит Дустали-хана!
Дустали-хан сидел мрачный и надутый. По временам он пытался выдавить из себя улыбку, но это ему плохо удавалось. А князь, по своему обыкновению уже слегка под хмельком, рассказывал сардару Махарат-хану о какой-то пирушке и последовавших за ней ночных приключениях, в которых вместе с ним участвовал и Дустали-хан.
– …И вот, после всего этого Дустали-хан наконец остался с девчонкой наедине, но – не дожить вам до такого дня, сардар! – выяснилось, что сила у него отказ делать! – Князь снова заливисто расхохотался и, трясясь от смеха, добавил: – Тогда-то он еще молодым был, а уж теперь, как вы понимаете, сила у него напрочь отказ делать!
Англичанка, глядя на князя, тоже хохотала, то и дело восхищенно приговаривая: «Лавли!» и еще что-то в том же роде, и упрашивала Асадолла-мирзу, чтобы он объяснил ей суть своего рассказа по-английски.
Асадолла-мирза, знавший английский с пятое на десятое, конечно, не мог спасовать и начал:
– Ю ноу, май дир леди Махарат-хан…
Дустали-хан угрюмым шепотом сказал:
– Я тоже могу рассказать одну историю про гробницу Касема…
Асадолла-мирза напустил на себя серьезный вид и объявил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Его Сиятельному Высокопревосходительству Адольфу Гитлеру, да продлится его счастье! Великому вождю Германии! Ваш покорный слуга нижайше просит Вас принять уверения в совершеннейшем к Вам почтении и осмеливается довести до сведения нижеследующее: Ваш покорный слуга уверен, что Сиятельное Высокопревосходительство в достаточной мере осведомлены о долгой и упорной борьбе… имярек… против английских колонизаторов, но тем не менее, осмеливается ниже перечислить битвы, в которых он принимал участие… Написали?
Дядюшка усердно водил пером по бумаге.
– Дальше сами опишите битву при Казеруне, битву при Мамасени и другие ваши сражения с англичанами, а потом упомяните о сардаре Махарат-хане и его жене – англичанке, которые ведут за вами слежку. Конечно, мы не уверены, что индиец – английский шпион, но вы напишите со всей категоричностью, что абсолютно в этом убеждены.
– Как это мы не уверены? – перебил дядюшка. – Я так же уверен в том, что индиец – английский агент и ему поручено следить за мной, как и в том, что сейчас сижу в зале Сеид-Абулькасема!
– Как бы то ни было, напишите об этом германскому фюреру. В конце письма не забудьте обязательно приписать: «Хайль Гитлер!»
– А что это значит?
– Так сейчас в Германии принято. Это значит: «Да здравствует Гитлер!» И ни в коем случае не забудьте написать, что вы готовы на любое сотрудничество с Германией и просите принять срочные меры для обеспечения вашей безопасности.
Дядюшка наивно спросил:
– А если Гитлер действительно захочет спасти меня от англичан, что он, по-вашему, сделает?
– Помилуйте! Для такого человека, как он, спасти, вас – раз плюнуть!.. Завтра вечером или послезавтра по ту сторону Казвинских ворот приземлится самолет Юнкерс, вас возьмут на борт и вывезут отсюда. Такие вещи тысячи раз случались в разных странах.
Дядюшка обеспокоенно спросил:
– И куда же меня повезут?
– В Берлин. А спустя несколько месяцев вы вместе с германской армией прибудете обратно. Так что придется некоторое время поскучать без жены и детей.
– А нельзя попросить, чтобы Маш-Касема вывезли вместе со мной?
– Это тоже пара пустяков. В конце припишите несколько строчек про Маш-Касема, про то, что его жизнь тоже в опасности.
Маш-Касем кивнул головой:
– Э-э – э… Зачем мне врать?! До могилы-то… Меня англичаны тоже страсть как ненавидят! В Казерунскую кампанию сколько я ихних солдат поубивал! Как сейчас помню… Одним ударом сабли я какому-то полковнику голову снес, она к ногам его так и упала. А он хоть и без головы, все никак не унимается. А голова его как на землю упала, еще полчаса всякими словами меня поносила… Пришлось мне ей глотку тряпкой заткнуть.
Дядюшка сердито остановил его:
– Не встревай, Маш-Касем!.. А как бы поскорее доставить мое письмо Гитлеру?
– Об этом не беспокойтесь. Я знаю одного их агента. Он передаст точный текст вашего письма в Берлин по радио. Так что будьте уверены – через день – два с вами свяжутся.
– А до тех пор что мне делать?
– По-моему, вам лучше вернуться к себе домой. Конечно, ни в коем случае не выдавайте себя, с индийцем держитесь приветливо. Скажете, что в дороге автомобиль сломался, и вам пришлось вернуться.
– А вы не думаете, что…
Отец не дал ему договорить:
– Конечно, в ближайшие пять – шесть дней англичане еще не появятся в Тегеране, но вы делайте вид, будто о них и не думаете. Лучше, чтобы индиец – если он вообще их агент – сообщил им, что вы находитесь у себя дома. Тогда они не будут принимать против вас никаких мер, пока их армия не войдет в город… Ну ладно, я сейчас пойду обратно, а вы через минут пятнадцать – двадцать тоже возвращайтесь в свой дом и сделайте вид, что только что прибыли. Пока у вас есть время, перепишите начисто письмо, а потом незаметно отдайте его мне и обо всем остальном уже не беспокойтесь.
Отец дал несколько последних указаний насчет почтительного тона письма, напомнил, что дядюшка обязательно должен заявить о своей готовности сотрудничать с Германией и рассказать о происках сардара Махарат-хана и его жены, и наконец вышел из залы. Я немедленно перебежал в другой конец двора и с невинным видом усевшись на ступеньку лестницы, ведущей на крышу, притворился, что задремал.
– Подымайся, пошли. Нечего тут спать!
По дороге я спросил отца:
– А почему дядюшка не поехал в Кум?
Отец настолько ушел в обдумывание своих сложных интриг, что не расслышал, и я был вынужден повторить вопрос несколько раз.
– У него в дороге автомобиль сломался, пришлось вернуться, – раздраженно ответил он наконец.
Я искоса посмотрел на него. Казалось, он молча разговаривает о чем-то сам с собой. Я невольно возвел глаза к небу: «Господи, внуши моему отцу, чтобы он не затевал снова никаких склок!» Я понятия не имел, что собирается отец сделать с дядюшкиным письмом Гитлеру, но твердо решил, что не буду сидеть сложа руки и приму меры, чтобы предотвратить действия отца, которые могут опять привести к распрям и ссорам, а в результате пагубно отразиться и на мне.
А в дядюшкиной зале продолжалось веселое застолье. Хохот Асадолла-мирзы слышался даже в другом конце сада. Первой, кого я увидел, была заливавшаяся смехом Лейли. Я на мгновенье забыл о своих тревогах. На мой вопрос, что ее так рассмешило, она ответила:
– Ты себе и не представляешь, до чего Асадолла-мирза доводит Дустали-хана!
Дустали-хан сидел мрачный и надутый. По временам он пытался выдавить из себя улыбку, но это ему плохо удавалось. А князь, по своему обыкновению уже слегка под хмельком, рассказывал сардару Махарат-хану о какой-то пирушке и последовавших за ней ночных приключениях, в которых вместе с ним участвовал и Дустали-хан.
– …И вот, после всего этого Дустали-хан наконец остался с девчонкой наедине, но – не дожить вам до такого дня, сардар! – выяснилось, что сила у него отказ делать! – Князь снова заливисто расхохотался и, трясясь от смеха, добавил: – Тогда-то он еще молодым был, а уж теперь, как вы понимаете, сила у него напрочь отказ делать!
Англичанка, глядя на князя, тоже хохотала, то и дело восхищенно приговаривая: «Лавли!» и еще что-то в том же роде, и упрашивала Асадолла-мирзу, чтобы он объяснил ей суть своего рассказа по-английски.
Асадолла-мирза, знавший английский с пятое на десятое, конечно, не мог спасовать и начал:
– Ю ноу, май дир леди Махарат-хан…
Дустали-хан угрюмым шепотом сказал:
– Я тоже могу рассказать одну историю про гробницу Касема…
Асадолла-мирза напустил на себя серьезный вид и объявил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132