– Нет, ага, лучше уж я правду скажу, чтобы не было потом с нас спроса. Его отец вареной требухой торговал.
Дядюшка закрыл глаза рукой, Азиз ос-Салтане, стиснув зубы, издала какой-то нечленораздельный звук. Я посмотрел на отца. Глаза его странно светились. Я догадался, что он безмерно рад всему происходящему, но старается не показать этого.
Все пребывали в полной растерянности, не зная, каким образом заткнуть рот Фаррохлега-ханум. Она же, умело нанеся свой первый удар, видно, решила не давать собравшимся передышки, так как, кивнув головой, сказала:
– Лавочник, значит, был… Ну, это занятие неплохое. Что же тут темнить – торговал, не воровал!
Азиз ос-Салтане бросила на Асадолла-мирзу умоляющий взгляд, как бы прибегая к его защите, заклиная его любым способом обезвредить Фаррохлега-ханум. Однако та не унималась. Оглядев с ног до головы молча сидевшего в уголке Практикана Гиясабади, она заявила:
– А все-таки я вас где-то видела!
Жених уже раскрыл было рот, однако отчаянные знаки дядюшки и Дустали-хана заставили его промолчать. Но Фаррохлега-ханум вдруг воскликнула:
– А, вспомнила! Не вы ли это…
Тут Асадолла-мирза внезапно бросился к Фаррохлега-ханум и, сильно хлопнув ее ладонью по заду, завопил:
– Мышь!.. Мышь, будь она проклята!
Фаррохлега-ханум пронзительно взвизгнула, сорвалась с места и кинулась в коридор. Все вскочили. Азиз ос-Салтане и сестра Практикана громко вопили. Церемония приема была нарушена. Пока все растерянно топтались по гостиной, а Маш-Касем с веником преследовал мышь, Асадолла-мирза выскочил в коридор, подхватил под руку Фаррохлега-ханум и прошептал:
– Благоволите выслушать, дорогая ханум, у меня есть к вам срочное дельце.
И почти волоком увлек ее в одну из комнат цокольного этажа, расположенную поблизости от наружных дверей. Я пошел за ними и с удивлением услышал, как Фаррохлега-ханум приглушенно вскрикивает. Похоже, Асадолла-мирза, затыкая ей рот, настойчиво домогается ее благосклонности.
– Ни чести, ни совести, бесстыжий, – кричала она. – Да я тебе в матери гожусь! Помогите!.. Этот бессовестный… Помогите! Прикрой!.. Чтоб из тебя черти все кишки повытрясли!
Потом дверь комнаты с силой распахнулась, и Фаррохлега-ханум, белая как мел, дрожа от негодования, вылетела оттуда и бросилась к выходу, вопя:
– Бесстыдник, подлец… Глаза бы тебе выдрать…
Секундой позже в дверях появился Асадолла-мирза и, как бы все еще претендуя на добродетель Фаррохлега-ханум, устремился следом за ней. Когда она выбежала на улицу, Асадолла спокойно запер калитку и вернулся в дом. Подтянув галстук и стряхивая пылинки с костюма, он
сказал с усмешкой:
– Единственный выход оставался… Надо же было избавиться от нее.
– Дядя Асадолла, вы так добивались ее милостей – а вдруг бы она согласилась? Как тогда?
– Очень просто, съездили бы в Сан-Франциско.
– С такой старухой?..
Асадолла-мирза с улыбкой покачал головой:
– Не скажи, она недурна… Я раньше-то пальцем до нее не дотрагивался, а телом она, оказывается, в порядке.
Когда мы вернулись в залу, все еще были заняты охотой за. мышью. Асадолла-мирза вдруг подпрыгнул, присел, накинул платок на воображаемую мышь и крикнул:
– Поймал!
С этими словами он подбежал к наружной двери и распахнул ее, делая вид, что выбрасывает мышь в сад. Собравшиеся опять успокоились. Дядюшка Наполеон заговорил, стараясь сгладить впечатление:
– Вы, ханум, должны нас извинить, эта женщина, как вы заметили, не слишком умна. Одно беспокойство от нее.
– Осталась старой девой, – подхватил Асадолла-мирза, – жизненным сокам выхода не было, вот на рассудок и повлияло.
Мать Практикана добродушие сказала:
– Ничего, ага, такого сорта уроды в каждой семье найдутся. – Тут она вновь устремила оценивающий взгляд на Дустали-хана и заключила: – Коли среди ста роз один шип попадется, это не беда.
Я сидел на высокой скамеечке неподалеку от Асадолла-мирзы и Дустали-хана и слышал, как тот говорил:
– Асадолла, ты помнишь мою бельгийскую двустволку, она еще так тебе понравилась? Я ее тебе подарю, если ты устроишь, чтобы Практикан снял для своей мамаши отдельную комнату. Деньги я на это дам – только бы она не появлялась в нашем доме… Да и вообще, какой смысл Практикану из-за двух-трех месяцев оставлять прежнюю квартиру, всю жизнь ломать, таскать с места на место мать и сестру?
– Моменто, моменто, – вполголоса отвечал ему Асадолла-мирза, – что же это за картина получается? Практикан с сестрицей останется у вас, а мать свою упрячет куда подальше?
– Да пусть и сестру к ней в придачу забирает. Нет, ты представь себе, я целых три месяца буду по утрам видеть эту бородатую бабу – жуть берет! Асадолла, такого ружья ты ни у кого в городе не найдешь!
– Ну что ж, я попробую, но уговорить будет трудно. Сейчас эта Жаннет Макдональд тешится мечтой заключить тебя в объятия.
Асадолла-мирза знаком вызвал за дверь Практикана, но через несколько минут оба вернулись. После того, как разговор в зале вновь оживился, Асадолла-мирза негромко сказал Дустали-хану:
– Мне очень жаль, Дустали, но он ни под каким видом не желает разлучаться со своей родительницей. Сколько я ни убеждал его, что из-за двух-трех месяцев не стоит срывать с места матушку, – не клюет! Говорит, они все равно собирались переезжать и подыскивали себе квартиру.
– Асадолла, ты, верно, не так разговор повел, я тебя знаю, ты человек зловредный.
. – Моменто, хоть я и зловредный, но твое бельгийское ружье моему злу не повредит. Правда, ничего не выходит! А ты не принимай этого близко к сердцу: ну, пусть у нее борода, зато шелковистая, мягкая… И. потом я думаю к празднику купить ей в подарок бритву и помазок – надеюсь, это тебя совершенно успокоит.
Дустали-хан сквозь зубы прорычал:
– Чтоб ты провалился с твоей поганой княжеской рожей!
– Моменто, Дустали, ты выходишь за рамки! Будешь много разговаривать, я скажу Практикану – он еще и ребенка от первой жены с собой приведет.
Тем временем мать Практикана совсем разошлась.
– Поверьте, ага, я мечтаю женить Раджаб-Али, пока сама жива. Прошлый раз он женился без моего ведома. Вот отсохни мой язык, как я его тогда прокляла, так его и ранило в бою, чуть было совсем не убило, ей-богу, правда, разрази меня гром. Тогда я опять дала обет, богу известно, какой… И, слава господу, а шайтан чтоб ослеп, – бог вернул мне сыночка, а ведь он четыре полных месяца в больнице пролежал.
– Возблагодарим господа бога, – вмешался Асадолла-мирза, – он и вас не оставит своей милостью…
– Тому, у кого натура чистая и честная, господь завсегда поможет, – отвечала старуха, – бог даст, сынок мой женится, а под покровительством Дустали-хана еще и кое-какие дурные привычки свои забросит…
При этом намеке Практикан Гиясабади засуетился, пытаясь заставить мать замолчать, но она и слушать ничего не желала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132