Дядюшка Наполеон начал:
– Господин Практикан, я надеюсь, вам известно, что вы вступаете в родство с почтенным и благородным семейством и что вам надо стараться, чтобы в течение означенного времени ваше поведение и поступки не нанесли ущерба нашей чести.
– Я ваш покорный слуга. Разве я посмею что-нибудь не так сделать.
– А как насчет дома? – спросил Асадолла-мирза. Слова его были обращены к дядюшке, и тот ответил:
– Конечно, надобно подумать о доме, где…
– Как же! – воскликнула Азиз ос-Салтане. – Разве я могу отпустить от себя дочку? Господин Практикан должен переехать к нам… Верхние комнаты свободны, я там все приготовлю.
Практикан, не подымая глаз, проговорил:
– Как перед богом, ага, – у меня ведь мать есть, не могу же я ее одну оставить…
– Хорошо, вы привезете вашу матушку с собой, – сказал Асадолла-мирза.
Дустали-хан так и подскочил:
– Зачем глупости болтать, Асадолла? Как это – в наш дом…
– Другого выхода нет, Дустали! – заявил Асадолла, и в голосе его прозвучали злорадные нотки. – Не может же господин Гиясабади оставить без присмотра старую больную мать.
Тут Практикан сам вступил в разговор:
– Да, ага, я человек одинокий, мать моя уже старая, работать не может… С сестрой вдовой…
– У вас и сестра есть? – блеснул глазами Асадолла-мирза. – Сколько ей лет? Чем она занимается?
– Ох, как перед богом – два года назад замуж выдали, а в прошлом году муж ее под машину попал. Сейчас она в кафе выступает – поет.
– Что?! В кафе?.. – В один голос воскликнули дядюшка, Дустали-хан и Азиз ос-Салтане. Но Асадолла-мирза не дал им вмешаться:
– Ну – ну, молодец! Бог даст… Ну ладно, выясняется, что с вами еще молодая незамужняя женщина, которую в этом городе богу не поручишь… Господин Гиясабади прав.
– Асадолла, можешь ты закрыть свой поганый рот? – завопил Дустали-хан.
– Моменто, моменто, вы, значит, хотели бы, чтобы господин Практикан оставил мать и сестру и перебрался в качестве зятя в ваш дом?.. Ну, если он на это согласен – чего же лучше… Меня это вообще не касается.
Практикан встал:
– Нет, похоже, что я не приглянулся этому господину… Не могу я покинуть двух женщин – одну старую больную, другую молодую – на волю божью… Я ухожу.
Маш-Касем бросился к нему:
– Куда, милок… Садись… Ты его слова в расчет не бери – как ханум скажет, так и будет.
Азиз ос-Салтане, делая вид, что вытирает слезы, выдавила:
– Я в память о покойной матушке на все готова…
– Ханум, ты понимаешь, что говоришь? – взревел Дустали-хан. – Практикан, старуха мать и сестра – певичка в нашем доме!..
Практикан второй раз собрался уходить:
– С вашего разрешения, я пойду… Я не могу слушать, чтобы о моей матери и сестре дурно говорили.
Его опять усадили на место, и Асадолла-мирза закричал:
– А ты, Дустали, потише! Или, может, ты предпочитаешь, чтобы мы снова начали расследование и нашли отца ребенка? А потом привели его и заставили жениться?
Дустали-хан в ярости стиснул зубы и прошипел:
– Как вы считаете нужным.
Бракосочетание решили назначить на вечер под пятницу. Однако Практикан настаивал, чтобы из уважения к его матери, дали ей прийти посвататься.
– Да, – согласился Асадолла-мирза, – но тогда уж пусть она изволит пожаловать прямо сегодня. И сестрицу тоже приводите. Мы теперь свои люди.
Практикан уже было отправился в путь, но, сделав несколько шагов, вернулся:
– Только смею вам доложить, то обстоятельство насчет Луристанской кампании должно остаться между нами. Об этом моем изъяне никому на свете неизвестно. Если когда-нибудь где-нибудь это выйдет наружу – будет урон для чести вашей девушки и моей чести тоже… И про беременность ханум при моей матери не поминайте – если мать узнает, едва ли даст согласие.
Получив твердые обещания и заверения по этому поводу, Практикан наконец удалился. Асадолла-мирза и Маш-Касем проводили его до калитки, потом Асадолла-мирза вернулся и радостно сказал:
– Ну, про парик тоже договорились. Решили, что после обеда он зайдет, и мы с ним поедем на проспект Лалезар, подберем для него красивый парик, чтобы Гамар не разочаровывать. Надо и о костюме подумать. Кстати, Дустали, давай деньги на парик!
– И за парик я должен платить?
– Не хочешь – не плати. Тогда Гамар не согласится выйти за Практикана. Придется нам еще раз пускаться на поиски подходящего папаши для ребеночка, папы, который согласился бы жениться на маме.
Дустали-хан, дрожа от гнева, завопил:
– Асадолла, душой отца клянусь, если ты еще раз про это скажешь, я тебе покажу!..
– Моменто, я не понял, что тебя так задело? Я сказал, пойдём разыщем этого отца – подлеца, негодяя, ублюдка этого! А тебе с чего кровь в голову бросилась? Не дай бог…
Под общие крики протеста Дустали-хан схватил склянку с лекарством, оказавшуюся у него под рукой, и швырнул ее в голову насмешнику. Склянка со звоном разбилась о стену, а Асадолла-мирза, громко хохоча, выбежал из комнаты.
Когда я пришел домой, отец, отсутствовавший с утра, уже вернулся и расхаживал по двору. Он подозвал меня и повел в задние комнаты.
– Что там сегодня приключилось? Говорят, пока меня не было, приходил инспектор Теймур-хан.
Услышав, что Практикой Гиясабади согласился сочетаться браком с Гамар, отец довольно рассмеялся:
– Красиво, ничего не скажешь! Сливки, можно сказать, аристократии – в объятиях Практикана Гиясабади. Хвала аллаху, они нашли жениха еще менее знатного, чем я. Мои поздравления!
Смех отца звучал весьма ядовито. Долгие годы он терпел попреки и вот наконец изведал сладость мести, ростки которой были взлелеяны дядюшкой и его семьей. Он пробормотал:
– Эта свадьба не должна пройти незаметно… Надо пригласить всех почтенных и благородных господ.
Тут он, к моему изумлению, принялся, как мальчишка, скакать по комнате:
– Новости! Новости! Экстренный выпуск!!! Аристократия запятнала себя!!!
Ненадолго он задумался, потом, видимо, приняв какое-то решение, не обращая больше на меня внимания, вышел из дома и направился к калитке.
– Куда вы, папа?
– Я сейчас вернусь.
Я с беспокойством сделал несколько шагов за ним и остановился, проводив его взглядом до поворота улицы.
Вскоре возвратился из полицейского участка Шамсали-мирза вместе с чистильщиком. Чистильщик опять занял свое место. Дядюшка, просветлев, подошел к нему:
– Мы очень рады, что недоразумению положен конец.
– Да умножит господь вашу доброту, этот подлый индиец хотел мне воровство пришить! У, безбожник проклятый!
– Не сомневайтесь, господь воздаст ему за это!
– Я и сам с ним рассчитаюсь, – продолжая раскладывать свое имущество, пробормотал чистильщик. – Подождите, вот придет срок – я уж знаю, какую беду на него напустить.
Сверкнув очами, дядюшка вполголоса повторил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132