Молчание становилось тягостным. Маш-Касем потихоньку вышел.
Дядюшка ровным голосом произнес:
– Асадолла, все свои дела я привел в порядок, теперь могу спокойно ехать. Но у меня есть к тебе просьба…
Дядюшке не удалось договорить, так как за окном раздался страшный гвалт, на этот раз со стороны сада. Дядюшка выпрямился в кресле, вслушиваясь в нестройный хор голосов, на фоне которого можно было различить голос Маш-Касема, кричавшего, что он ни за что не даст побеспокоить агу.
Отвернувшись, дядюшка хрипло сказал:
– Вроде пришли… Асадолла, погляди, что там делает этот дурак Касем?.. Он, кажется, оказывает сопротивление, хотя я приказывал ему не сопротивляться!
Но Асадолла-мирза не успел выйти. Дверь распахнулась, и разъяренный Дустали-хан с перевязанной головой ворвался в комнату. Он так вопил, что невозможно было разобрать ни слова. Наконец дядюшка строго сказал:
– Успокойся, Дустали! Что с тобой стряслось?
Дустали-хан продолжал орать как резаный.
– Да замолчи ты, Дустали! – прикрикнул на него Асадолла-мирза. – Не видишь, что ли, ага нездоров.
Дустали-хан, который, казалось, только сейчас заметил Асадолла-мирзу, секунду не сводил с него глаз, а потом опять завопил:
– Это ты молчи, негодяй бессовестный! От такого родственничка всей семье тошно!
– Моменто, моменто, Дустали, в чем дело? Должно быть, тот, кто тебе в голову камнем запустил, так постарался, что последние остатки разума вышиб! Что ты кидаешься на меня, как пес бешеный?
– А какой подлец послал третьего дня Фаррохлега-ханум над дядюшкой Мансуром ос-Салтане «Фатиху» читать?.. Чем несчастный старик перед тобой провинился, что ты так о смерти его хлопочешь?
– Дустали, не затевай ссоры! – сурово проговорил дядюшка. – Сейчас не время для раздоров. Что произошло?
Дустали-хан немного овладел собой. Он швырнул на стол несколько листков бумаги, которые держал в руках, стукнул кулаком и заявил:
– Или вся семья подпишется под этими показаниями, или я вам больше не родня.
– Что еще за показания, Дустали? И почему у тебя голова забинтована?
– Спросите у этого наглеца и хулигана, которому девчонку отдали. Этот подлец, негодяй, наркоман паршивый камнем мне голову пробил… Гиясабади этот!
Асадолла-мирза расхохотался:
– Молодец, Гиясабади! Мастерский удар был.
– Ну, а при чем тут свидетельские показания? – снова снисходительно поинтересовался дядюшка.
– Вот, пожалуйста. Это удостоверенное доктором Насером оль-Хокама свидетельство, что Гамар ненормальная. А это другое, несколько человек из соседей подписали. Ага, бедная девушка полоумная. А этот шарлатан Гиясабади транжирит ее состояние… Вы только подумайте, он Акбарабад продает… Разрешите, я вам показания зачитаю: «От лица уважаемых граждан, которым известно…» В это время в саду опять зашумели.
– Тихо, Дустали! – воскликнул дядюшка и почти любовно пробормотал себе под нос:
– На этот раз уж точно они.
Он пытался встать, на лбу его выступили крупные капли пота, но ноги не слушались.
Когда мне впоследствии приходилось читать историю Тристана и Изольды или слышать упоминания о них, я каждый раз представлял себе это утро. Трепетное ожидание дядюшки можно было сравнить только с томлением Тристана, предвкушавшего встречу с Изольдой.
Мгновение спустя дверь отворилась, и в комнату ввалились Практикан Гиясабади с матерью, а за ними – Азиз ос-Салтане. Глаза дядюшки, который с вожделением взирал на дверь, затуманила безнадежность. Он с отвращением зажмурился. Тем временем новоприбывшие продолжали орать на все голоса, осыпая друг друга бранью. Наконец Асиз ос-Салтане удалось перекричать остальных:
– Дустали, да я тебя с грязью смешаю за твои гнусные выдумки! А ну – катись отсюда, пошел домой! Хоть бы зятя постыдился!
– Чтоб он сдох, зять этот! Да я готов семь лет голодать, только бы от этого мошенника избавиться. Этот негодяй злоупотребляет слабоумием девчонки…
Тут мать Практикана испустила такой рев, что стекла задрожали:
– Ах ты, злыдень… Да тебе и всем твоим предкам гордиться надо, что такого зятя заполучили… Как вдарю сейчас, все зубы тебе повыбиваю! А на невестку мою ты не больно-то наваливайся – она во сто раз поумнее тебя будет!
Практикан Гиясабади, его мамаша и Азиз ос-Салтане хором ругали Дустали-хана, а супруга при этом колотила его сумкой по разбитой, голове, от чего он истошно орал. Слабого голоса дядюшки было почти не слышно:
– Оставьте! Прекратите!.. В такой час… Нашли время… Господи, пошли сюда англичан, чтоб они меня от вас освободили…
Тут дверь с треском распахнулась, Маш-Касем, с глазами, налитыми кровью, и трясущимися от злости губами, вырос на пороге и крикнул:
– Ширали, выброси их всех отсюда… Эти злодеи убьют агу.
Шедший по пятам за Маш-Касемом Ширали поглядел на Асадолла-мирзу и, заметив его одобрительный кивок, не раздумывая, подхватил Д устали-хана под мышки и так тряхнул, что ноги неугомонного господина оторвались от пола и, словно дубинки, обрушились на Практикана, его мать и Азиз ос-Салтане.
– Йаллах, чтоб вам провалиться!.. Всех вас сейчас измолочу!
Награждаемые увесистыми пинками Дустали-хана, барахтавшегося в руках Ширали, Практикан с мамашей и Азиз ос-Салтане обратились в бегство. Когда комната опустела, дядюшка, еще более побледневший, простонал:
– Англичане… англичане… Что ж они медлят?
Асадолла-мирза, испуганно вглядываясь в помертвевшее дядюшкино лицо, крикнул:
– Маш-Касем, беги за доктором Насером оль-Хокама! Скорее, голубчик!
Сам он бросился в переднюю и схватил телефонную трубку. Быстро назвав номер, он сказал:
– Доктор, пришлите на дом то лекарство. Я сам не могу зайти, так что скорей высылайте… Больной в плохом состоянии.
Потом с помощью отца он уложил дядюшку на диван и взял его руку:
– Пульс совсем слабый… Хоть бы этот дурак доктор дома оказался.
Дядюшка был белее полотна. Крупный пот покрывал ему лоб, виски. Асадолла-мирза снял с него дымчатые очки и отложил их в сторону. Отец в волнении бегал по комнате. Не открывая глаз, дядюшка заговорил:
– Ты должен… должен прийти ко мне! Мне так много нужно сказать… Обязательно придут… уже здесь. Господи, дай мне силы встретить их стоя…
Когда во дворе раздались шаги Маш-Касема, дядюшка приоткрыл веки и дрожащим голосом спросил:
– Пришли? Пришли?
Но увидев Маш-Касема, он опять потерял надежду и голова его бессильно упала. Доктора Насера оль-Хокама не оказалось дома. Отец послал Маш-Касема за тем кардиологом, который некоторое время лечил дядюшку.
Асадолла-мирза с явным беспокойством и страхом следил за дядюшкой, растирая ему руки и ноги. Через несколько минут со двора вдруг послышался четкий строевой шаг. Дядюшка, очевидно собрав последние силы, поднял голову и прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Дядюшка ровным голосом произнес:
– Асадолла, все свои дела я привел в порядок, теперь могу спокойно ехать. Но у меня есть к тебе просьба…
Дядюшке не удалось договорить, так как за окном раздался страшный гвалт, на этот раз со стороны сада. Дядюшка выпрямился в кресле, вслушиваясь в нестройный хор голосов, на фоне которого можно было различить голос Маш-Касема, кричавшего, что он ни за что не даст побеспокоить агу.
Отвернувшись, дядюшка хрипло сказал:
– Вроде пришли… Асадолла, погляди, что там делает этот дурак Касем?.. Он, кажется, оказывает сопротивление, хотя я приказывал ему не сопротивляться!
Но Асадолла-мирза не успел выйти. Дверь распахнулась, и разъяренный Дустали-хан с перевязанной головой ворвался в комнату. Он так вопил, что невозможно было разобрать ни слова. Наконец дядюшка строго сказал:
– Успокойся, Дустали! Что с тобой стряслось?
Дустали-хан продолжал орать как резаный.
– Да замолчи ты, Дустали! – прикрикнул на него Асадолла-мирза. – Не видишь, что ли, ага нездоров.
Дустали-хан, который, казалось, только сейчас заметил Асадолла-мирзу, секунду не сводил с него глаз, а потом опять завопил:
– Это ты молчи, негодяй бессовестный! От такого родственничка всей семье тошно!
– Моменто, моменто, Дустали, в чем дело? Должно быть, тот, кто тебе в голову камнем запустил, так постарался, что последние остатки разума вышиб! Что ты кидаешься на меня, как пес бешеный?
– А какой подлец послал третьего дня Фаррохлега-ханум над дядюшкой Мансуром ос-Салтане «Фатиху» читать?.. Чем несчастный старик перед тобой провинился, что ты так о смерти его хлопочешь?
– Дустали, не затевай ссоры! – сурово проговорил дядюшка. – Сейчас не время для раздоров. Что произошло?
Дустали-хан немного овладел собой. Он швырнул на стол несколько листков бумаги, которые держал в руках, стукнул кулаком и заявил:
– Или вся семья подпишется под этими показаниями, или я вам больше не родня.
– Что еще за показания, Дустали? И почему у тебя голова забинтована?
– Спросите у этого наглеца и хулигана, которому девчонку отдали. Этот подлец, негодяй, наркоман паршивый камнем мне голову пробил… Гиясабади этот!
Асадолла-мирза расхохотался:
– Молодец, Гиясабади! Мастерский удар был.
– Ну, а при чем тут свидетельские показания? – снова снисходительно поинтересовался дядюшка.
– Вот, пожалуйста. Это удостоверенное доктором Насером оль-Хокама свидетельство, что Гамар ненормальная. А это другое, несколько человек из соседей подписали. Ага, бедная девушка полоумная. А этот шарлатан Гиясабади транжирит ее состояние… Вы только подумайте, он Акбарабад продает… Разрешите, я вам показания зачитаю: «От лица уважаемых граждан, которым известно…» В это время в саду опять зашумели.
– Тихо, Дустали! – воскликнул дядюшка и почти любовно пробормотал себе под нос:
– На этот раз уж точно они.
Он пытался встать, на лбу его выступили крупные капли пота, но ноги не слушались.
Когда мне впоследствии приходилось читать историю Тристана и Изольды или слышать упоминания о них, я каждый раз представлял себе это утро. Трепетное ожидание дядюшки можно было сравнить только с томлением Тристана, предвкушавшего встречу с Изольдой.
Мгновение спустя дверь отворилась, и в комнату ввалились Практикан Гиясабади с матерью, а за ними – Азиз ос-Салтане. Глаза дядюшки, который с вожделением взирал на дверь, затуманила безнадежность. Он с отвращением зажмурился. Тем временем новоприбывшие продолжали орать на все голоса, осыпая друг друга бранью. Наконец Асиз ос-Салтане удалось перекричать остальных:
– Дустали, да я тебя с грязью смешаю за твои гнусные выдумки! А ну – катись отсюда, пошел домой! Хоть бы зятя постыдился!
– Чтоб он сдох, зять этот! Да я готов семь лет голодать, только бы от этого мошенника избавиться. Этот негодяй злоупотребляет слабоумием девчонки…
Тут мать Практикана испустила такой рев, что стекла задрожали:
– Ах ты, злыдень… Да тебе и всем твоим предкам гордиться надо, что такого зятя заполучили… Как вдарю сейчас, все зубы тебе повыбиваю! А на невестку мою ты не больно-то наваливайся – она во сто раз поумнее тебя будет!
Практикан Гиясабади, его мамаша и Азиз ос-Салтане хором ругали Дустали-хана, а супруга при этом колотила его сумкой по разбитой, голове, от чего он истошно орал. Слабого голоса дядюшки было почти не слышно:
– Оставьте! Прекратите!.. В такой час… Нашли время… Господи, пошли сюда англичан, чтоб они меня от вас освободили…
Тут дверь с треском распахнулась, Маш-Касем, с глазами, налитыми кровью, и трясущимися от злости губами, вырос на пороге и крикнул:
– Ширали, выброси их всех отсюда… Эти злодеи убьют агу.
Шедший по пятам за Маш-Касемом Ширали поглядел на Асадолла-мирзу и, заметив его одобрительный кивок, не раздумывая, подхватил Д устали-хана под мышки и так тряхнул, что ноги неугомонного господина оторвались от пола и, словно дубинки, обрушились на Практикана, его мать и Азиз ос-Салтане.
– Йаллах, чтоб вам провалиться!.. Всех вас сейчас измолочу!
Награждаемые увесистыми пинками Дустали-хана, барахтавшегося в руках Ширали, Практикан с мамашей и Азиз ос-Салтане обратились в бегство. Когда комната опустела, дядюшка, еще более побледневший, простонал:
– Англичане… англичане… Что ж они медлят?
Асадолла-мирза, испуганно вглядываясь в помертвевшее дядюшкино лицо, крикнул:
– Маш-Касем, беги за доктором Насером оль-Хокама! Скорее, голубчик!
Сам он бросился в переднюю и схватил телефонную трубку. Быстро назвав номер, он сказал:
– Доктор, пришлите на дом то лекарство. Я сам не могу зайти, так что скорей высылайте… Больной в плохом состоянии.
Потом с помощью отца он уложил дядюшку на диван и взял его руку:
– Пульс совсем слабый… Хоть бы этот дурак доктор дома оказался.
Дядюшка был белее полотна. Крупный пот покрывал ему лоб, виски. Асадолла-мирза снял с него дымчатые очки и отложил их в сторону. Отец в волнении бегал по комнате. Не открывая глаз, дядюшка заговорил:
– Ты должен… должен прийти ко мне! Мне так много нужно сказать… Обязательно придут… уже здесь. Господи, дай мне силы встретить их стоя…
Когда во дворе раздались шаги Маш-Касема, дядюшка приоткрыл веки и дрожащим голосом спросил:
– Пришли? Пришли?
Но увидев Маш-Касема, он опять потерял надежду и голова его бессильно упала. Доктора Насера оль-Хокама не оказалось дома. Отец послал Маш-Касема за тем кардиологом, который некоторое время лечил дядюшку.
Асадолла-мирза с явным беспокойством и страхом следил за дядюшкой, растирая ему руки и ноги. Через несколько минут со двора вдруг послышался четкий строевой шаг. Дядюшка, очевидно собрав последние силы, поднял голову и прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132