– Господин сардар, мы целыми днями нуждаемся в чистке обуви и мелкой починке. Если вам неудобно, может быть, чистильщик будет сидеть здесь, на нашей стороне, около калитки?
К счастью, в этот момент показался Асадолла-мирза, и я вздохнул с облегчением. Увидев перед собой поле сражения, князь вскричал:
– Моменто, моменто, господин сардар, в чем дело? Из-за чего это вы разнервничались?
А сам бросил взгляд на окна сардара. Глаза его сверкали, на устах играла улыбка, так что я невольно проследил, куда это он смотрит: леди Махарат-хан с распущенными по плечам длинными волосами вышла на балкон полюбопытствовать. Тон Асадолла-мирзы вдруг изменился:
– Я говорю, зачем нервничать, дорогой сардар? Вы, воплощение доброжелательности, добронравия и благоразумия… Я вообще не думал, что вы способны выйти из себя… А этого юношу я знаю, он парень неплохой, частенько здесь поблизости…
– Пророк великий, да я расположился здесь на жительство только из-за того, что улица тихая и спокойная! Если бы я знал, что в этом квартале такие хулиганы собрались…
Слово «хулиган» почему-то очень задело чистильщика. Не обращая внимания на знаки Асадолла-мирзы, который всячески призывал его к спокойствию, он завопил:
– Сам ты фулиган! И отец твой, и дед такие были! А жена твоя и вовсе известно кто…
Асадолла-мирза, несмотря на галдеж, расслышал последние слова чистильщика, покосился на балкон и пробормотал:.
– Пронеси господи!.. Потише, голубчик, потише и вы тоже, господин сардар…
Но сардар, выпучив глаза, уже надвигался на чистильщика:
– А ну-ка повтори!
– И повторю! Каждый, кто меня фулиганом назовет, сам фулиган, и отец, и все предки его фулиганы.
Тут сардар, не раздумывая дольше, отвесил чистильщику оплеуху, чистильщик, здоровый и сильный малый, кинулся на него с кулаками, и завязалась драка. Крики Асадолла-мирзы, пытавшегося урезонить дерущихся, ничуть не помогали, а Маш-Касем, делая вид, что удерживает их, норовил каждый раз, когда чистильщик оказывался под рукой, двинуть его по шее. Дядюшка, выйдя из сада, приказывал Маш-Касему разнять противников, леди Махарат-хан, в полном смятении, тем временем взывала к Асадолла-мирзе. К счастью, в этот момент в переулке появился действительно авторитетный человек – мясник Ширали. Едва завидев его, дядюшка крикнул:
– Ширали, останови их!
Ширали подбежал к индийцу и чистильщику, вцепившимся друг в друга, сунул баранью ногу, которую нес под мышкой, в руки Маш-Касему, схватил за шиворот обоих драчунов и растащил их в стороны, приговаривая при этом:
– Что такое? Что это вы затеяли?
Тюрбан индийца упал на землю, его длинные черные волосы доходили ему чуть ли не до пояса. Тяжело дыша, он закричал:
– Этот человек – бессовестный разбойник… – и попытался опять кинуться на своего противника, но здоровенная лапа Ширали крепко держала его.
– Ну, в чем дело, сардар? – проговорил Ширали. – Ты бы лучше кудри-то свои подобрал.
Похоже, что индиец был особенно чувствителен к выпадам насчет своих длинных волос, так как он сразу же завопил:
– Заткнись! Мои кудри тебя не касаются…
Он так разозлился, что остальную часть своей речи произнес по-индийски, и среди потока незнакомых слов два или три раза послышалось что-то, похожее на «шут».
Ширали, выкатив глаза, хрипло спросил:
– Что-то я не разберу… Это ты мне сказал «шут»?
И вдруг, разжав пятерню, сжимавшую ворот чистильщика, обеими руками ухватил индийца поперек туловища, поднял над землей, словно соломенное чучело, в два шага оказался у полуоткрытой двери дома сардара, быстрым движением втолкнул его внутрь, захлопнул дверь и ухватился за дверную скобу, чтобы помешать открыть дверь изнутри.
– Будет еще индиец какой-то меня шутом обзывать… Дело не во мне, конечно, ради вас только, для вашего спокойствия… Раз вы сказали: оставь… А так я бы я его живо… Но тогда шуму не миновать.
На губах у дядюшки, стоявшего в дверях сада, заиграла довольная улыбка. Асадолла-мирза, щелчками очищая свой пиджак, сказал:
– Мое почтение, Ширали… Не успел спросить, как вы поживаете? Как себя чувствуете?.. Надеюсь, все в порядке? Как ваша супруга?
Ширали, все еще следя за дверью индийца, ответил:
– До конца дней моих я ваш слуга покорный… А этот малый, чистильщик, – насчет него как?
– Он человек хороший, – поспешно ответил Асадолла-мирза, – я его знаю. Пришел на кусок хлеба заработать. У нас ведь много обуви разной – то починить, это почистить… Ну, ты уж отпусти дверь-то, Ширали, не думаю, чтобы сардар осмелился выйти, пока ты здесь.
Догадка Асадолла-мирзы оправдалась, от индийца больше не было ни слуху ни духу. Ширали свернул в колесо его тюрбан, свалившийся в арык, перебросил через ограду к сардару во двор и отправился домой. Асадолла-мирза утешал чистильщика:
– Ничего страшного, голубчик… Куда ни придешь, первые дни всегда нелады получаются. Ага к тебе благоволит – и то хорошо.
Чистильщик уже успокоился. Ровным голосом он проговорил:
– С нами бог, а кроме бога – вы… Потом он обернулся к Маш-Касему:
– А ты, скотина, своего не упустил, накостылял мне под шумок?!
Маш-Касем из страха перед дядюшкой скорчил постную рожу:
– Я? Зачем врать? До могилы-то… Кабы он по ту сторону фонаря зашел – я бы ему перья-то повыдергал! Руки пачкать не хотелось, а то бы я этому индийцу показал! Вот был у меня земляк…
Дядюшка оборвал его разглагольствования:
– Земляк земляком, а ты ступай, принеси Хушангу стакан шербету, ему горло промочить не помешает. – И он обратился к чистильщику: – Не беспокойтесь, к завтрашнему дню все уладится.
– Да чего уж там, ага, я ведь не лозинка какая, чтоб каждому ветру кланяться. Мне сказано свыше – быть здесь, значит, здесь я и останусь.
Дядюшка уставился на него во все глаза, а потом пробормотал:
– Сказано свыше?..
– Да, ага. Ведь наверху определяется предназначение человека и его ремесло, и хлеб наш насущный тоже посылают.
Дядюшка бросил на него взгляд, полный значения, с чувством подтвердил:
– Верно, верно. Конечно, нужно оставаться там, где предназначено… А вы пожалуйте в дом, князь!
Прежде чем самому вернуться в дом, дядюшка спросил чистильщика, где тот ночует, и, узнав, что в дастархане за углом, окончательно успокоился. Мы как раз входили в сад, когда у ворот остановился экипаж и оттуда торопливо вылез дядя Полковник.
– Братец, добрые вести! Я прямо с телеграфа, посылал телеграмму моему другу Ханбаба-хану Хозури, он ответил, что Пури-джан у гораздо лучше. Завтра в ночь он выедет поездом в сопровождении самого Ханбаба-хана. Спешу к своей дорогой жене сообщить радостное известие. Ханум, бедняжка с ума сходит от тревоги.
Когда я шел по саду рядом с Асадолла-мирзой, он тихонько шепнул мне:
– Значит, завтра вечером появится Юлий Цезарь… Не зевай, Марк Антоний, берегись, как бы Клеопатру не увели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132