– Какие еще подробности?! Чуть было не отрезала – и все тут! Уже и резать начала!
– Прежде всего скажите, когда точно имело место это событие?
– Откуда я знаю? Сегодня вечером, когда же еще?! О господи, ну и вопросы!
– Господин Дустали-хан, я прошу вас указать точное время.
– Оставьте меня в покое! Не приставайте!
– Господин Дустали-хан, я повторяю свой вопрос: в котором именно часу случилось это событие?
– Ну откуда же мне знать?! Я протокол не вел… Просто увидел вдруг, что она вот – вот отрежет. Шамсали-мирза начал злиться.
– Дорогой мой, вы стали жертвой покушения. Замышлялось членовредительство… Обвиняемая была намерена отрезать вам… э – э… фрагмент вашего уважаемого организма, а вы не можете даже назвать час этого прискорбного события!
Дустали-хан, окончательно выйдя из себя, взорвался:
– Знаете что, ага! Я на этом, как вы говорите, «фрагменте» часы не ношу!
Асадолла-мирза оглушительно захохотал. Он так смеялся, что из глаз у него потекли слезы. На повелительные жесты дядюшки и брата, призывавших его к порядку, он лишь бормотал сквозь смех:
– Моменто… моменто…
Постепенно его смех заразил дядю Полковника, а за ним захихикал и Маш-Касем. Шамсали-мирза в гневе нахлобучил на голову шляпу:
– В таком случае, господа, разрешите откланяться. Не хочу мешать вашему веселью!
Его с трудом усадили обратно. Асадолла-мирза невероятным усилием воли взял себя в руки. Допрос возобновился.
– Господин Дустали-хан, отвлечемся от этого вопроса… Скажите, нож, о котором вы упоминали, был по форме и размерам ближе к кинжалу или к столовому ножу?
Между тем, у Дустали-хана снова началась истерика, но едва он выкрикнул: «Ой, отрезали!» – как его заставили замолчать. Чуть отдышавшись, он ответил:
– Кухонный он был! Кухонный!
Все присутствовавшие расселись на стульях вокруг Дустали-хана и внимательно слушали.
– В какой руке она держала нож?
– Ну откуда ж я знаю?! Я на это не обратил внимание.
Вместо него решил ответить Маш-Касем:
– Ей – богу, зачем же врать?! Мясник, к примеру, когда мясо режет, завсегда нож в правой руке держит – я сам видел.
Шамсали-мирза повернулся к Маш-Касему и хотел что-то сказать, но в этот момент Дустали-хан завопил:
– Мясник! А – а – а! Ты сказал; «Мясник»?! Мяс-ни-и-и-к!
Дядя Полковник снова зажал ему рот рукой, а Шамсали-мирза продолжил:
– Итак, обвиняемая, по-видимому, держала нож в правой руке. А в левой у нее что-нибудь было?
Тут уж, конечно, не утерпел Асадолла-мирза:
– А в левой она небось держала тот самый уважаемый фрагмент!..
Фаррохлега-ханум пришла в негодование и, заявив, что подобные высказывания оскорбляют ее зятя – его фамилия была Фаргемен, – в виде протеста покинула сад, хотя ей страсть как хотелось остаться, чтобы заполучить новую тему для сплетен.
Шамсали-мирза повел следствие дальше:
– Господин Дустдли-хан, сейчас будьте особенно внимательны, поскольку следующий вопрос имеет огромную важность. Скажите, а в момент покушения вы… – Он замялся, а затем тоном прокурора объявил: – Для обсуждения этого вопроса я вынужден попросить очистить зал суда от посторонних.
Дядюшка Наполеон запротестовал:
– Что значит «посторонних», ваше сиятельство?! Мы здесь все свои, а сестре я скажу, чтобы пока отошла в сторонку… Сестрица, ты пойди прогуляйся, потом приходи обратно.
Моя мать, обычно боявшаяся выражать свое мнение при дядюшке, неожиданно резко ответила:
– Ага, я ухожу домой! Всему есть предел!.. В мои годы не пристало играть в детские игры!
Но дядюшка властно взглянул на нее и непререкаемым тоном заявил:
– Я сказал, отойди на минутку в сторону!
У перепуганной матери не хватило смелости возразить, и она подчинилась. Шамсали-мирза с минуту помолчал, потом поднялся с места, нагнулся к уху Дустали-хана и шепотом что-то спросил. Дустали-хан энергично запротестовал:
– Да вы что!.. Господь с вами! Да чтоб я с этой старухой… Вы сами разве не знаете, какая она уродина?!
Асадолла-мирзу снова прорвало. Подмигнув, он громко сказал:
– Вопрос-то был не иначе как про Сан-Франциско! – и захохотал.
Дядюшка Наполеон, потеряв терпение, гаркнул:
– Как не стыдно! – а потом повернулся к Шамсали-мирзе: – Ваше сиятельство, основной вопрос совсем в другом. Я хочу, чтобы этот бедняга признался нам, кто сообщил его жене, что у него якобы есть молодая любовница. Вы же спрашиваете его бог знает о чем…
Шамсали-мирза поднялся со стула и надел шляпу.
– В таком случае, милостивый государь, сами и ведите допрос. А я позволю себе откланяться. Судье нечего делать там, где не уважают служителей правосудия!
Родственники суетились вокруг Шамсали-мирзы, упрашивая его не уходить, когда с крыши дома Дустали-хана раздался крик:
– Так вот куда этот негодяй смылся!.. Я его сейчас в порошок сотру!
Все повернулись в ту сторону, На крыше стояла ханум Азиз ос-Салтане. Как видно, не дождавшись возвращения мужа, она отправилась на поиски.
Дядюшка крикнул:
– Не шумите, ханум! Что вы затеяли?
– Спросите лучше у этого никчемного мерзавца!.. Я-то знаю, и он знает… – Не договорив, она торопливо спрыгнула с невысокой крыши к себе во двор и скрылась из виду. Дустали-хана от страха колотила дрожь.
– Сейчас она сюда придет! – вопил он. – Спасите меня!.. Спрячьте куда-нибудь! – и было вскочил с места, чтобы убежать, но его заставили сесть обратно.
– Успокойтесь же… Мы все здесь, рядом… Надо в конце концов разобраться.
Но Дустали-хан все порывался вскочить и удрать, и Маш-Касем, повинуясь знаку дядюшки, крепко схватил его за плечи:
– Да ты сиди, милок, сиди… Ага наш здесь… Да и вообще, чего из-за пустяка волноваться-то…
Дустали-хан взревел:
– Ты что, тоже спятил?! Она меня чуть не убила – это, по-твоему, пустяк?!
Асадолла-мирза сказал:
– Маш-Касем имел в виду тот фрагмент, который она хотела отрезать. И он совершенно прав: вряд ли этот предмет так уж значителен.
Маш-Касем невозмутимо подхватил:
– Я и говорю, зачем мне врать?! До могилы-то…
Дядюшка Наполеон хотел было на них цыкнуть, но не успел – в ворота с силой заколотили.
Дустали-хан вцепился в полу дядюшкиной абы:
– Душой отца вашего покойного заклинаю!.. Не открывайте! Боюсь я этой ведьмы!..
В голосе его звучала такая мольба, что все на мгновенье застыли в нерешительности. А стук молотка в ворота не утихал ни на секунду. Наконец дядюшка Наполеон сказал:
– Беги, Маш-Касем, открой. Ну и позор!
Дустали-хан, трясясь от страха, почти забрался, к дядюшке под абу. Едва ворота открылись, в сад, как вырвавшаяся из клетки тигрица, влетела Азиз ос-Салтане. Неприбранная, без чадры, она, угрожающе размахивая веником, двинулась в нашу сторону.
– Где этот мерзавец? Где эта голь перекатная?.. Он у меня сейчас попляшет! Места живого на нем не оставлю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132