Думаю, что нам для начала нужно покинуть город, где нас обнаружить не сложнее, чем большой королевский штандарт во время сражения, а затем найти надежного покровителя. Так что выходит, – заключил достославный рыцарь, выбирая из миски остатки подливы, – что путь нам один, в Бейрут, к самому могущественному нобилю королевства, Жаку де Ибелину.
– Но я слышал от тосканцев, что он не принимает на службу рыцарей без полной экипировки!
– Боевой конь, дестриер, у нас уже имеется, спасибо тамплиерам. А по сравнению с тем, сколько он стоит, остальное – почти пустяк. Купим здесь же, в Акре. Слава богу, денег пока достаточно.
Чтобы попасть на местный рынок, расположенный за городскими стенами, в предместье Монмазар, им пришлось пересечь всю столицу Иерусалимского королевства. Вчерашняя погоня за жонглером особого представления о городе не дала. Ночная беготня за тосканцами и венецианскими солдатами в памяти вовсе не отложилась. Робер и Жак, проталкиваясь по узким улочкам в сторону ворот Святого Антония, словно заново открывали для себя Акру. Доблестный рыцарь и его оруженосец, широко раскрыв глаза, оглядывали беспокойный, пестрый, разномастный город, по сравнению с которым даже Марселлос в разгар паломнического сезона показался бы тихим северным захолустьем.
– Церквей тут поболе будет, чем в самом Париже, – вертя во все стороны головой, восхищенно зацокал языком Робер.
Действительно, каждый квартал здесь имел свою собственную церковь или часовню с неизменной колокольней. Помимо купцов и ремесленников, под защитой городских стен обитало и множество дворян – почти на каждом доме, который они проезжали, висело одно, два, а зачастую и три-четыре полотнища с гербами, свидетельствующими о том, что эти апартаменты занимают благородные господа.
– Так много нобилей я не встречал не то что в Дижоне, но и в самом Лионе, – удивленно произнес Жак. – Какое мощное королевство!
– Да какие там нобили… – презрительно скривился в ответ Робер. – Мне дядюшка, граф де Ретель, рассказывал, что, после того как Саладин завоевал здешние земли, все сирийские графы и бароны сбежались в Акру. Теперь живут тут на подачки короля и европейской родни, а все их владения, помимо громких титулов, составляет зачастую лишь пара комнат в доходном доме.
На улицах также бросалось в глаза большое число рыцарей-монахов.
– Слушай, Робер, – спросил Жак у более просвещенного товарища, – а что обозначают у них на плащах разные кресты?
– Ну, красные с толстыми концами ты уже видел на «Акиле» – это тамплиеры. Те, у которых на крестах раздвоенные ласточкины хвосты, – госпитальеры. Их и у нас в Шампани полным-полно. С черными крестами – те самые тевтонцы. А с зелеными крестами, те, что ходят в закрытых шлемах, – лазариты. В этот орден, я слышал, уходят все рыцари, заболевшие лепрой.
Главные городские ворота охраняли копейщики с гербами коннетабля Акры. Пока Жак расспрашивал, как добраться до рынка, Робер узнал, что никакого жонглера с лютней, а также и провансальца по имени Рембо стражники ни вчера, ни сегодня не видели и слыхом о таком провансальце не слышали.
В то время как де Мерлан разговаривал с капитаном стражи, мимо них проехала арба, груженная тюками с марсельским мылом. В одном из тюков была прогрызена большая дыра, и оттуда, с интересом разглядывая все вокруг, выглядывали две острые крысиные мордочки.
Рынок превзошел все ожидания приятелей. Здесь, в главном торговом порту, куда привозились товары не только из Ромеи, Киликии, Сирии, Месопотамии, Аравии и Египта, но из далекой Нубии, Индии и даже загадочного Китая, можно было найти все что угодно.
После того как Робер безропотно, не сделав даже попытки поторговаться, выложил шесть серебряных динаров за плохо выделанную уздечку, Жак засопел, оттеснил рыцаря плечом и взял инициативу в свои руки.
– Франкские ливры! – скривился первый же купец, у которого они попытались сторговать спокойного и выносливого мула. – Мне такие не нужны. У нас тут в ходу сарацинские безанты или ломбардские солиды.
Меняла – сириец-маронит – сидел под навесом из пальмовых ветвей под охраной двух наемников. Пред ним лежала большая доска, на которой блестели, желтели и темнели стопки самых разнообразных золотых, серебряных, медных и даже железных монет.
Превращая оставшиеся после путешествия ливры в полновесные динары, Жак, разглядывая изображения и надписи на всех мыслимых и немыслимых языках, вдруг, глядя куда-то в дальний угол «прилавка», вытаращил глаза и окаменел. Робер с интересом глянул на приятеля.
– А это что такое? – Жак указал пальцем на большую золотую монету, новую, еще не затертую и не исцарапанную, а потому особо ярко сверкающую на солнце.
– Это новые деньги, – радостно зачастил сириец, – их недавно начал чеканить завоеватель Китая и Хорезма, великий монгольский хан Темучин. Никто их не знает и брать не хо… То есть, что это я говорю! Монета хоть и редкая, но в большом ходу, вот уже почти ни одной не осталось…
– Я поменяю одну, – задумчиво произнес Жак.
– Монета полновесная, пойдет за полтора… – начал было меняла, но осекся, услышав сопение Робера, и молча потянул к себе один ливр.
Два дня потратили друзья на то, чтобы приобрести все необходимое для рыцарской службы – оружие, доспехи, снаряжение, лошадей. Несмотря на рачительность и деловую сметку Жака, на это ушли почти все оставшиеся у них деньги. На третий день после праздника Вознесения Господня постоялый двор в венецианском квартале покидали уже не два плохо одетых, обворованных паломника, а самый настоящий рыцарский отряд. Плащи рыцаря и оруженосца украшали красные кресты, которые говорили окружающим, что перед ними не простые наемники, а пилигримы. На конце длинного деревянного копья с кованым железным наконечником, поднятого Жаком по приказу Робера, реял по ветру вымпел с гербом сеньоров де Мерлан.
– Скажи мне, виллан, зачем ты взял эту китайскую деньгу? – вскоре после того, как стены и купола Акры скрылись за цепью холмов, спросил у Жака Робер. – Ведь торговался до хрипоты за каждый гвоздь, а тут взял и целый ливр выкинул на ветер. Я все хотел тебя спросить, да в суматохе сборов не до того было.
– Достань ту половинку, что мы в каюте убитого посланника нашли… – попросил в ответ Жак.
Заинтригованный рыцарь немедленно выполнил его просьбу. Жак молча протянул рыцарю открытую ладонь, на которой лежали две монеты – целая и разрубленная. На них был отчеканен один и тот же рисунок.
Глава шестая,
в которой Роберу так и не удается
избавиться от вредной привычки
Иерусалимское королевство.
Акра – Тир – Сидон – Бейрут. 1227 г. от Р.Х.
Воскресенье после дня Вознесения Господня –
Пятидесятница (30 мая – 6 июня)
Приморская равнина от самой береговой кромки и до синеющих на горизонте холмов была покрыта лоскутами возделанных полей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Но я слышал от тосканцев, что он не принимает на службу рыцарей без полной экипировки!
– Боевой конь, дестриер, у нас уже имеется, спасибо тамплиерам. А по сравнению с тем, сколько он стоит, остальное – почти пустяк. Купим здесь же, в Акре. Слава богу, денег пока достаточно.
Чтобы попасть на местный рынок, расположенный за городскими стенами, в предместье Монмазар, им пришлось пересечь всю столицу Иерусалимского королевства. Вчерашняя погоня за жонглером особого представления о городе не дала. Ночная беготня за тосканцами и венецианскими солдатами в памяти вовсе не отложилась. Робер и Жак, проталкиваясь по узким улочкам в сторону ворот Святого Антония, словно заново открывали для себя Акру. Доблестный рыцарь и его оруженосец, широко раскрыв глаза, оглядывали беспокойный, пестрый, разномастный город, по сравнению с которым даже Марселлос в разгар паломнического сезона показался бы тихим северным захолустьем.
– Церквей тут поболе будет, чем в самом Париже, – вертя во все стороны головой, восхищенно зацокал языком Робер.
Действительно, каждый квартал здесь имел свою собственную церковь или часовню с неизменной колокольней. Помимо купцов и ремесленников, под защитой городских стен обитало и множество дворян – почти на каждом доме, который они проезжали, висело одно, два, а зачастую и три-четыре полотнища с гербами, свидетельствующими о том, что эти апартаменты занимают благородные господа.
– Так много нобилей я не встречал не то что в Дижоне, но и в самом Лионе, – удивленно произнес Жак. – Какое мощное королевство!
– Да какие там нобили… – презрительно скривился в ответ Робер. – Мне дядюшка, граф де Ретель, рассказывал, что, после того как Саладин завоевал здешние земли, все сирийские графы и бароны сбежались в Акру. Теперь живут тут на подачки короля и европейской родни, а все их владения, помимо громких титулов, составляет зачастую лишь пара комнат в доходном доме.
На улицах также бросалось в глаза большое число рыцарей-монахов.
– Слушай, Робер, – спросил Жак у более просвещенного товарища, – а что обозначают у них на плащах разные кресты?
– Ну, красные с толстыми концами ты уже видел на «Акиле» – это тамплиеры. Те, у которых на крестах раздвоенные ласточкины хвосты, – госпитальеры. Их и у нас в Шампани полным-полно. С черными крестами – те самые тевтонцы. А с зелеными крестами, те, что ходят в закрытых шлемах, – лазариты. В этот орден, я слышал, уходят все рыцари, заболевшие лепрой.
Главные городские ворота охраняли копейщики с гербами коннетабля Акры. Пока Жак расспрашивал, как добраться до рынка, Робер узнал, что никакого жонглера с лютней, а также и провансальца по имени Рембо стражники ни вчера, ни сегодня не видели и слыхом о таком провансальце не слышали.
В то время как де Мерлан разговаривал с капитаном стражи, мимо них проехала арба, груженная тюками с марсельским мылом. В одном из тюков была прогрызена большая дыра, и оттуда, с интересом разглядывая все вокруг, выглядывали две острые крысиные мордочки.
Рынок превзошел все ожидания приятелей. Здесь, в главном торговом порту, куда привозились товары не только из Ромеи, Киликии, Сирии, Месопотамии, Аравии и Египта, но из далекой Нубии, Индии и даже загадочного Китая, можно было найти все что угодно.
После того как Робер безропотно, не сделав даже попытки поторговаться, выложил шесть серебряных динаров за плохо выделанную уздечку, Жак засопел, оттеснил рыцаря плечом и взял инициативу в свои руки.
– Франкские ливры! – скривился первый же купец, у которого они попытались сторговать спокойного и выносливого мула. – Мне такие не нужны. У нас тут в ходу сарацинские безанты или ломбардские солиды.
Меняла – сириец-маронит – сидел под навесом из пальмовых ветвей под охраной двух наемников. Пред ним лежала большая доска, на которой блестели, желтели и темнели стопки самых разнообразных золотых, серебряных, медных и даже железных монет.
Превращая оставшиеся после путешествия ливры в полновесные динары, Жак, разглядывая изображения и надписи на всех мыслимых и немыслимых языках, вдруг, глядя куда-то в дальний угол «прилавка», вытаращил глаза и окаменел. Робер с интересом глянул на приятеля.
– А это что такое? – Жак указал пальцем на большую золотую монету, новую, еще не затертую и не исцарапанную, а потому особо ярко сверкающую на солнце.
– Это новые деньги, – радостно зачастил сириец, – их недавно начал чеканить завоеватель Китая и Хорезма, великий монгольский хан Темучин. Никто их не знает и брать не хо… То есть, что это я говорю! Монета хоть и редкая, но в большом ходу, вот уже почти ни одной не осталось…
– Я поменяю одну, – задумчиво произнес Жак.
– Монета полновесная, пойдет за полтора… – начал было меняла, но осекся, услышав сопение Робера, и молча потянул к себе один ливр.
Два дня потратили друзья на то, чтобы приобрести все необходимое для рыцарской службы – оружие, доспехи, снаряжение, лошадей. Несмотря на рачительность и деловую сметку Жака, на это ушли почти все оставшиеся у них деньги. На третий день после праздника Вознесения Господня постоялый двор в венецианском квартале покидали уже не два плохо одетых, обворованных паломника, а самый настоящий рыцарский отряд. Плащи рыцаря и оруженосца украшали красные кресты, которые говорили окружающим, что перед ними не простые наемники, а пилигримы. На конце длинного деревянного копья с кованым железным наконечником, поднятого Жаком по приказу Робера, реял по ветру вымпел с гербом сеньоров де Мерлан.
– Скажи мне, виллан, зачем ты взял эту китайскую деньгу? – вскоре после того, как стены и купола Акры скрылись за цепью холмов, спросил у Жака Робер. – Ведь торговался до хрипоты за каждый гвоздь, а тут взял и целый ливр выкинул на ветер. Я все хотел тебя спросить, да в суматохе сборов не до того было.
– Достань ту половинку, что мы в каюте убитого посланника нашли… – попросил в ответ Жак.
Заинтригованный рыцарь немедленно выполнил его просьбу. Жак молча протянул рыцарю открытую ладонь, на которой лежали две монеты – целая и разрубленная. На них был отчеканен один и тот же рисунок.
Глава шестая,
в которой Роберу так и не удается
избавиться от вредной привычки
Иерусалимское королевство.
Акра – Тир – Сидон – Бейрут. 1227 г. от Р.Х.
Воскресенье после дня Вознесения Господня –
Пятидесятница (30 мая – 6 июня)
Приморская равнина от самой береговой кромки и до синеющих на горизонте холмов была покрыта лоскутами возделанных полей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96