Стоит только сделать то, что она просила.
– Десять кизяков ей в глотку и прочие места, которые Бог создал у женщин на погибель мужчинам, как говорил мой дядюшка, граф де Ретель, после очередной ссоры с супругой, – поворачиваясь, на ходу чуть не всем корпусом, ответствовал де Мерлан. – Единственное, на что она может рассчитывать, после того как продержала меня в холоде и голоде столько дней, так это на добрые розги по филейным частям, ежели попадется мне где-нибудь без сильной охраны.
Жак был настроен не столь воинственно, но вынужден был признать, что в словах рыцаря, пусть и облаченных в столь грубую форму, содержится зерно истины.
– Сир Робер, ты помнишь о своем мече? – спросил он у де Мерлана.
– Всю неделю только о нем и думаю, – хмуро ответил тот, – но только в основном о лезвии, а не о рукоятке…
– Все ваше имущество арестовано по приказу бальи, – ответил де Барн, думая, что рыцарь и сержант беспокоятся именно об этом. – Все, что было при вас и найдено в доме, который вы занимаете, передано на хранение под опись в моем присутствии.
Оставшаяся часть подъема прошла в молчании, которое лишь изредка прерывалось негромкими чертыханиями то и дело спотыкающегося арденнского рыцаря.
Наконец, сделав очередной виток, лестница вывела процессию на поверхность. Когда приятели отдышались, а глаза их привыкли к яркому солнечному свету, выяснилось, что их там ожидает длинный, как жердь, человек в широкополой шляпе и темно-буром, почти черном платье.
– Прежде чем представиться, – произнес человек стрекочущим сорочьим голосом, – прошу вас изучить сие послание…
С этими словами он протянул друзьям заранее заготовленный свиток.
– Читай, – Робер пихнул Жака локтем под бок, – ты у нас грамотный.
– Дорогие мои сир шевалье де Мерлан и мэтр Жак из Монтелье! – зачитал Жак.
Оруженосец брата де Варна доставил мне весть о вашем аресте. Не медля ни минуты, я направился в Акру, дабы выяснить у бальи королевства, чем вызваны столь нелепые обвинения, но получил ответ, что это, мол, дело государственной важности. Зная вас обоих как людей высоко порядочных и весьма далеких от каких бы то ни было государственных дел, я позволил себе не согласиться с графом Томмазо и нанял за свой счет лучшего адвоката акрской гильдии. Это самый настоящий волкодав, который легко справится со всеми обвинениями, тем более огульными. За участие в процессе ему уплачено сполна, а кроме того, обещана половинная доля того, что ему удастся взыскать с лжеобвинителей и лжесвидетелей по окончании процесса. Сочтемся потом, при встрече. Надеюсь, что вы посетите меня в Яффе перед отбытием в Европу.
Искренне ваш
мастер Григ.
– Мэтр Ги из Вифлеема, к вашим услугам! – дождавшись, когда Жак завершит чтение, представился адвокат. – Суд состоится после обеда. Сейчас, по моему настоянию, вас отведут в отдельную комнату, где вы сможете поесть, умыться, побриться и переодеться в свежее платье. А заодно расскажете мне, что с вами произошло на самом деле, дабы я мог выстроить защиту. Хотя, по правде говоря, я в этом не особо и нуждаюсь, – добавил он с оттенком хвастовства, – местные законники – настоящие дети.
В сопровождении де Варна они проследовали в помещение, где их ждали брадобрей и приготовленные Хафизой наряды.
– Не вздумай проболтаться про монету, – прошептал Робер, обращаясь к Жаку, – этого тоже вполне могли перекупить.
– И в мыслях не имел, – ответил Жак, – я уже успел убедиться – то, что идет на пользу Виттории, ее слугам и ее покровителю, неизменно оборачивается нам во вред. Поэтому будем молчать.
* * *
На этот раз большой, богато украшенный зал, в котором городской бальи проводил пиры, суды и приемы, был полон народу. Среди нескольких десятков разряженных нобилей Жак разглядел Жана Ибелина, его племянника Ги де Монфора, сеньору Витторию и Пьетро ди Россиано. Было там и множество других знакомых лиц, чьи имена он не мог припомнить.
На месте, предназначенном для председателя, расположился сам правитель города. По правую руку от него восседал архидьякон каноников архиепископства, а но левую – какой-то жизнерадостный толстяк.
– Ничего себе толпа, – пробормотал у него за спиной Робер. – Слушай, а мы с тобой, случайно, не узурпацию королевской власти замыслили? В зале только Фридриха и папы не хватает…
– Тише, прошу вас, тише, – взмолился стоящий рядом адвокат. – Ради бога, не говорите резких слов и уж ни в коем случае не упражняйтесь в остроумии. Когда нужно будет пошутить, поверьте, я с этим отлично справлюсь и без вашей помощи.
– Слушайте! Слушайте! Слушайте! – по знаку бальи заголосил судебный пристав. Одновременно с этим городские стражники-алебардисты, сменив тевтонцев, взяли приятелей в каре и вывели их на середину зала.
– К наместнику Его Императорского Величества Фридриха, императора Священной Римской империи, короля Германии, короля Ломбардии, короля Иерусалима, – продолжил пристав, – обратились просители с множественными обвинениями, выдвигаемыми против рыцаря Робера, шевалье де Мерлана из Арденн, и сержанта Жака из Монтелье.
– Кто будет выдвигать обвинения? – не поднимаясь, спросил бальи.
– С вашего позволения, – жизнерадостный толстяк вскочил с места и, сделав несколько воробьиных скачков, вмиг оказался между судьями и подсудимыми, – я, Мартин из Аквитании, легист его светлости барона Жана де Ибелина Бейрутского, по всемилостивейшему соизволению своего господина буду представлять здесь его интересы. Помимо этого меня также сделали своим представителем сеньор Пьетро ди Россиано из дома Сеньи и сеньора Витториа ди Корлеоне. Позволите ли мне предъявить обвинения?
– Начинайте, – буркнул бальи.
Легист сноровисто отцепил от пояса свиток, развернул его и начал декламировать, словно кюре, читающий пастве Священное Писание. Время от времени он отрывал глаза от текста и обводил присутствующих ищущим понимания взглядом. Описав в цветистых выражениях обстоятельства появления в королевстве двух крестоносцев, он особое внимание уделил тому, что оба они взяли крест не из любви к Господу, а дабы найти защиту от справедливого возмездия за тяжкие преступления.
– Врет же как сивый мерин! – взвился при этих словах Робер.
– Подождите, сир, – прошептал ему на ухо адвокат. – Не мешайте ему рыть себе яму собственным языком.
– Донна Корлеоне, – продолжал толстяк, – обвиняет их в намеренном убийстве двух ее слуг, совершенном во время плавания на нефе «Акила». А закон, как известно, гласит, что, если кто лишит жизни, продаст или отпустит на свободу чужого серва, присуждается к уплате сорока ливров. Стало быть, за убийство, совершенное вдвоем, двух сервов сеньоры обвиняемым подлежит к уплате всего сто шестьдесят ливров виры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Десять кизяков ей в глотку и прочие места, которые Бог создал у женщин на погибель мужчинам, как говорил мой дядюшка, граф де Ретель, после очередной ссоры с супругой, – поворачиваясь, на ходу чуть не всем корпусом, ответствовал де Мерлан. – Единственное, на что она может рассчитывать, после того как продержала меня в холоде и голоде столько дней, так это на добрые розги по филейным частям, ежели попадется мне где-нибудь без сильной охраны.
Жак был настроен не столь воинственно, но вынужден был признать, что в словах рыцаря, пусть и облаченных в столь грубую форму, содержится зерно истины.
– Сир Робер, ты помнишь о своем мече? – спросил он у де Мерлана.
– Всю неделю только о нем и думаю, – хмуро ответил тот, – но только в основном о лезвии, а не о рукоятке…
– Все ваше имущество арестовано по приказу бальи, – ответил де Барн, думая, что рыцарь и сержант беспокоятся именно об этом. – Все, что было при вас и найдено в доме, который вы занимаете, передано на хранение под опись в моем присутствии.
Оставшаяся часть подъема прошла в молчании, которое лишь изредка прерывалось негромкими чертыханиями то и дело спотыкающегося арденнского рыцаря.
Наконец, сделав очередной виток, лестница вывела процессию на поверхность. Когда приятели отдышались, а глаза их привыкли к яркому солнечному свету, выяснилось, что их там ожидает длинный, как жердь, человек в широкополой шляпе и темно-буром, почти черном платье.
– Прежде чем представиться, – произнес человек стрекочущим сорочьим голосом, – прошу вас изучить сие послание…
С этими словами он протянул друзьям заранее заготовленный свиток.
– Читай, – Робер пихнул Жака локтем под бок, – ты у нас грамотный.
– Дорогие мои сир шевалье де Мерлан и мэтр Жак из Монтелье! – зачитал Жак.
Оруженосец брата де Варна доставил мне весть о вашем аресте. Не медля ни минуты, я направился в Акру, дабы выяснить у бальи королевства, чем вызваны столь нелепые обвинения, но получил ответ, что это, мол, дело государственной важности. Зная вас обоих как людей высоко порядочных и весьма далеких от каких бы то ни было государственных дел, я позволил себе не согласиться с графом Томмазо и нанял за свой счет лучшего адвоката акрской гильдии. Это самый настоящий волкодав, который легко справится со всеми обвинениями, тем более огульными. За участие в процессе ему уплачено сполна, а кроме того, обещана половинная доля того, что ему удастся взыскать с лжеобвинителей и лжесвидетелей по окончании процесса. Сочтемся потом, при встрече. Надеюсь, что вы посетите меня в Яффе перед отбытием в Европу.
Искренне ваш
мастер Григ.
– Мэтр Ги из Вифлеема, к вашим услугам! – дождавшись, когда Жак завершит чтение, представился адвокат. – Суд состоится после обеда. Сейчас, по моему настоянию, вас отведут в отдельную комнату, где вы сможете поесть, умыться, побриться и переодеться в свежее платье. А заодно расскажете мне, что с вами произошло на самом деле, дабы я мог выстроить защиту. Хотя, по правде говоря, я в этом не особо и нуждаюсь, – добавил он с оттенком хвастовства, – местные законники – настоящие дети.
В сопровождении де Варна они проследовали в помещение, где их ждали брадобрей и приготовленные Хафизой наряды.
– Не вздумай проболтаться про монету, – прошептал Робер, обращаясь к Жаку, – этого тоже вполне могли перекупить.
– И в мыслях не имел, – ответил Жак, – я уже успел убедиться – то, что идет на пользу Виттории, ее слугам и ее покровителю, неизменно оборачивается нам во вред. Поэтому будем молчать.
* * *
На этот раз большой, богато украшенный зал, в котором городской бальи проводил пиры, суды и приемы, был полон народу. Среди нескольких десятков разряженных нобилей Жак разглядел Жана Ибелина, его племянника Ги де Монфора, сеньору Витторию и Пьетро ди Россиано. Было там и множество других знакомых лиц, чьи имена он не мог припомнить.
На месте, предназначенном для председателя, расположился сам правитель города. По правую руку от него восседал архидьякон каноников архиепископства, а но левую – какой-то жизнерадостный толстяк.
– Ничего себе толпа, – пробормотал у него за спиной Робер. – Слушай, а мы с тобой, случайно, не узурпацию королевской власти замыслили? В зале только Фридриха и папы не хватает…
– Тише, прошу вас, тише, – взмолился стоящий рядом адвокат. – Ради бога, не говорите резких слов и уж ни в коем случае не упражняйтесь в остроумии. Когда нужно будет пошутить, поверьте, я с этим отлично справлюсь и без вашей помощи.
– Слушайте! Слушайте! Слушайте! – по знаку бальи заголосил судебный пристав. Одновременно с этим городские стражники-алебардисты, сменив тевтонцев, взяли приятелей в каре и вывели их на середину зала.
– К наместнику Его Императорского Величества Фридриха, императора Священной Римской империи, короля Германии, короля Ломбардии, короля Иерусалима, – продолжил пристав, – обратились просители с множественными обвинениями, выдвигаемыми против рыцаря Робера, шевалье де Мерлана из Арденн, и сержанта Жака из Монтелье.
– Кто будет выдвигать обвинения? – не поднимаясь, спросил бальи.
– С вашего позволения, – жизнерадостный толстяк вскочил с места и, сделав несколько воробьиных скачков, вмиг оказался между судьями и подсудимыми, – я, Мартин из Аквитании, легист его светлости барона Жана де Ибелина Бейрутского, по всемилостивейшему соизволению своего господина буду представлять здесь его интересы. Помимо этого меня также сделали своим представителем сеньор Пьетро ди Россиано из дома Сеньи и сеньора Витториа ди Корлеоне. Позволите ли мне предъявить обвинения?
– Начинайте, – буркнул бальи.
Легист сноровисто отцепил от пояса свиток, развернул его и начал декламировать, словно кюре, читающий пастве Священное Писание. Время от времени он отрывал глаза от текста и обводил присутствующих ищущим понимания взглядом. Описав в цветистых выражениях обстоятельства появления в королевстве двух крестоносцев, он особое внимание уделил тому, что оба они взяли крест не из любви к Господу, а дабы найти защиту от справедливого возмездия за тяжкие преступления.
– Врет же как сивый мерин! – взвился при этих словах Робер.
– Подождите, сир, – прошептал ему на ухо адвокат. – Не мешайте ему рыть себе яму собственным языком.
– Донна Корлеоне, – продолжал толстяк, – обвиняет их в намеренном убийстве двух ее слуг, совершенном во время плавания на нефе «Акила». А закон, как известно, гласит, что, если кто лишит жизни, продаст или отпустит на свободу чужого серва, присуждается к уплате сорока ливров. Стало быть, за убийство, совершенное вдвоем, двух сервов сеньоры обвиняемым подлежит к уплате всего сто шестьдесят ливров виры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96