– Завтра утром, как только проснется его высокопреосвященство архиепископ и ему доложат об аресте рыцаря и сержанта крестоносного братства, этот распоясавшийся апулиец самолично кубарем покатится по ступенькам, чтобы принести нам извинения и под локоток вывести на поверхность.
– Боюсь, что все не так просто, сир, – сочувственно покачал головой де Барн. – Кроме предъявленных обвинений существует еще одно, не в пример более тяжкое. Сеньор Пьетро ди Россиано подал жалобу самому легату на то, что вы его победили на турнире при помощи колдовства. А некий послушник из бенедиктинского монастыря подтвердил, что перед джострой, прямо у него на глазах, сирийская еретичка повесила вам на шею волшебный амулет… – Открывай, Вер! – закричал тевтонец и забарабанил в дверь кулаком.
Раздался натужный скрип отсыревших, давно не знавших ухода петель, и перед друзьями предстал невысокий человечек, дремучий, словно темница, которая находилась у него на попечении. В руках он держал связку ключей на большом железном кольце.
– А, это ты, разумник! – отозвался тюремщик. Голос его оказался не менее скрипучим, чем дверные петли. – Меня, истинного тевтонского рыцаря, вы вышвырнули из ордена, загнали в подземелье и теперь время от времени навещаете, чтобы насладиться своим глумлением…
– Снова ты о своем, бывший брат Вер! – рассмеялся де Барн. – Тебя погубила любовь к блудословию и страсть к беспредметным спорам, а не зависть других братьев. И тебе самому это хорошо известно. Вот два пленника, задержанных по приказу бальи. Отведешь им лучшие камеры, каждому дашь по масляной лампе и охапку сена посвежее.
– Ладно, заводи, – проворчал тюремщик. У него за спиной выросли три вовсе бесплотные тени. Это были стражники подземелья.
– Могу ли я что-нибудь для вас сделать? – поинтересовался напоследок де Барн.
– Проследите, чтобы нам сюда приличный завтрак принесли, если не трудно, – буркнул Робер. – Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: «Война войной, а обед по расписанию…»
– Если это возможно, отправьте, пожалуйста, депешу в Яффу на имя вольного каменщика мастера Грига, – попросил тевтонца Жак, – он там руководит восстановлением цитадели. И изложите ему все, что с нами произошло. Все почтовые расходы мы вам оплатим.
– Я сегодня же отправлю в Яффу своего слугу, – ответил де Барн. – По приказу великого магистра я более не возглавляю охрану сеньоры Корлеоне, но тем не менее я больше чем уверен: все, что произошло с вами, – дело ее рук.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, – скрипнул зубами Робер. Дверь темницы вновь заскрипела и с громким хлопком затворилась, окончательно отсекая друзей от внешнего мира.
– Ну что, голубчики, пойдемте, я вам ваши новые жилища покажу, – раздался прямо над ухом у Жака скрипучий голос бывшего брата Вера.
Глава девятая,
в которой выясняется, что перед ассизами Иерусалимского
королевства все равны, а баронский суд -
отнюдь не самый гуманный суд в мире
Тир, 1228 г. от Р.Х., пятница –
воскресенье по Богоявлении (14–16 января)
Где-то далеко-далеко, в конце коридора, застонала входная дверь. Жак почесал подбородок – последнее время отросшая щетина зудела почище, чем укусы тюремных клопов, плюнул на кончики пальцев и, стараясь не обжечься, чуть вытянул фитиль. Его слух, обостренный за время, проведенное в тиши глубокого подземелья, уловил много необычного. Например, то, что по лестнице спустился не один человек, а сразу несколько, что это был не слуга, несущий еду и питье охранникам и заключенным, ибо прибывшие носили доспехи и были вооружены. Все вместе это означало, что в их судьбе наступают перемены – кроме него и Робера в главном тирском подземелье узников больше не было.
Ждать пришлось недолго. После коротких переговоров по каменному полу чуть слышно зашелестели войлочные башмаки надзирателя, загрохотали отпираемые запоры, и сразу же вслед за этим на все подземелье раскатился львиный рык достославного рыцаря де Мерлана. «Похоже, сир Робер не утерял присутствия духа», – подумал Жак, с трепетом ожидая, когда придет его черед. Сам он, отрезанный от мира и потерявший счет дням, уже давно находился на грани помешательства, и только ругань приятеля, неизменно доносившаяся до него в то время, когда в двери открывалась ставенка, удерживала его от малодушных поступков.
Ключ застучал в замке, дверь отворилась.
– Выходи! – раздался скрипучий голос Вера.
Жак поднялся с лежанки и шагнул наружу.
– Живой, пейзанин! – заорал Робер. Казалось, что одиночное заключение только прибавило ему сил и энергии. – Ну, я им всем устрою, когда выберусь наверх!
У выхода их ожидал де Барн в сопровождении своих сержантов.
– И где же твои пехотинцы, брат-рыцарь? – ехидно поинтересовался Робер. – Да и обещанное «Не далее как завтра» – похоже, несколько затянулось…
– Прошу меня простить, сир, – ответил, нахмурившись, де Барн, – но в этом нет моей вины. Там, наверху, вокруг вашего ареста кипят нешуточные страсти. Ваш главный недоброжелатель, сеньор Пьетро, заручился поддержкой Жана Ибелина и привез из Бейрута своего юриста. Все вместе они добились, чтобы вас держали отрезанными от внешнего мира до тех пор, пока обвинение не подготовится к суду. Впрочем, поспешим наверх, там вам все объяснят намного лучше, чем могу это сделать я, простой тевтонский рыцарь, не искушенный в дворцовых интригах и в судебном крючкотворстве…
– Сколько мы здесь сидим? – бесцеремонно перебил его Робер.
– Завтра будет неделя, – ответил де Барн. – Но разве это так важ…
– Понятно, – снова перебил его рыцарь, – значит, эта скотина нас кормила не чаще чем два раза в день вместо положенных трех. Бы нам провиант и вино передавали?
– Конечно, сир, – удивился де Барн, – я лично следил, да и ваша домохозяйка тоже, чтобы вам раз в день передавали суточный запас самых изысканных яств, дабы хоть как-то скрасить неудобства, связанные с заключением.
– Мы сюда больше не вернемся, сир рыцарь? – спросил Робер без всякой видимой связи с предыдущим вопросом.
– Нет, сир, – ответил де Барн. – Сегодня вы предстанете перед судом.
– Вот и славно. – Де Мерлан развернулся и со всей силы врезал стоящему в дверях тюремщику по физиономии. Тот охнул и растворился в темноте. В глубине коридора что-то грохнуло и покатилось.
Процессия начала подъем, который для приятелей, ослабевших в заключении, превратился в настоящее испытание. Жак шел, опираясь рукой о стену, в спину ему сопел Робер. За спиной у рыцаря, время от времени цепляя ножнами о шершавую штукатурку, поднимался тевтонец.
– Известная вам особа, донна Витториа, – негромко говорил де Барн Роберу, – встретив меня на приеме у архиепископа, просила передать, что вы в любой момент можете избежать суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Боюсь, что все не так просто, сир, – сочувственно покачал головой де Барн. – Кроме предъявленных обвинений существует еще одно, не в пример более тяжкое. Сеньор Пьетро ди Россиано подал жалобу самому легату на то, что вы его победили на турнире при помощи колдовства. А некий послушник из бенедиктинского монастыря подтвердил, что перед джострой, прямо у него на глазах, сирийская еретичка повесила вам на шею волшебный амулет… – Открывай, Вер! – закричал тевтонец и забарабанил в дверь кулаком.
Раздался натужный скрип отсыревших, давно не знавших ухода петель, и перед друзьями предстал невысокий человечек, дремучий, словно темница, которая находилась у него на попечении. В руках он держал связку ключей на большом железном кольце.
– А, это ты, разумник! – отозвался тюремщик. Голос его оказался не менее скрипучим, чем дверные петли. – Меня, истинного тевтонского рыцаря, вы вышвырнули из ордена, загнали в подземелье и теперь время от времени навещаете, чтобы насладиться своим глумлением…
– Снова ты о своем, бывший брат Вер! – рассмеялся де Барн. – Тебя погубила любовь к блудословию и страсть к беспредметным спорам, а не зависть других братьев. И тебе самому это хорошо известно. Вот два пленника, задержанных по приказу бальи. Отведешь им лучшие камеры, каждому дашь по масляной лампе и охапку сена посвежее.
– Ладно, заводи, – проворчал тюремщик. У него за спиной выросли три вовсе бесплотные тени. Это были стражники подземелья.
– Могу ли я что-нибудь для вас сделать? – поинтересовался напоследок де Барн.
– Проследите, чтобы нам сюда приличный завтрак принесли, если не трудно, – буркнул Робер. – Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: «Война войной, а обед по расписанию…»
– Если это возможно, отправьте, пожалуйста, депешу в Яффу на имя вольного каменщика мастера Грига, – попросил тевтонца Жак, – он там руководит восстановлением цитадели. И изложите ему все, что с нами произошло. Все почтовые расходы мы вам оплатим.
– Я сегодня же отправлю в Яффу своего слугу, – ответил де Барн. – По приказу великого магистра я более не возглавляю охрану сеньоры Корлеоне, но тем не менее я больше чем уверен: все, что произошло с вами, – дело ее рук.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, – скрипнул зубами Робер. Дверь темницы вновь заскрипела и с громким хлопком затворилась, окончательно отсекая друзей от внешнего мира.
– Ну что, голубчики, пойдемте, я вам ваши новые жилища покажу, – раздался прямо над ухом у Жака скрипучий голос бывшего брата Вера.
Глава девятая,
в которой выясняется, что перед ассизами Иерусалимского
королевства все равны, а баронский суд -
отнюдь не самый гуманный суд в мире
Тир, 1228 г. от Р.Х., пятница –
воскресенье по Богоявлении (14–16 января)
Где-то далеко-далеко, в конце коридора, застонала входная дверь. Жак почесал подбородок – последнее время отросшая щетина зудела почище, чем укусы тюремных клопов, плюнул на кончики пальцев и, стараясь не обжечься, чуть вытянул фитиль. Его слух, обостренный за время, проведенное в тиши глубокого подземелья, уловил много необычного. Например, то, что по лестнице спустился не один человек, а сразу несколько, что это был не слуга, несущий еду и питье охранникам и заключенным, ибо прибывшие носили доспехи и были вооружены. Все вместе это означало, что в их судьбе наступают перемены – кроме него и Робера в главном тирском подземелье узников больше не было.
Ждать пришлось недолго. После коротких переговоров по каменному полу чуть слышно зашелестели войлочные башмаки надзирателя, загрохотали отпираемые запоры, и сразу же вслед за этим на все подземелье раскатился львиный рык достославного рыцаря де Мерлана. «Похоже, сир Робер не утерял присутствия духа», – подумал Жак, с трепетом ожидая, когда придет его черед. Сам он, отрезанный от мира и потерявший счет дням, уже давно находился на грани помешательства, и только ругань приятеля, неизменно доносившаяся до него в то время, когда в двери открывалась ставенка, удерживала его от малодушных поступков.
Ключ застучал в замке, дверь отворилась.
– Выходи! – раздался скрипучий голос Вера.
Жак поднялся с лежанки и шагнул наружу.
– Живой, пейзанин! – заорал Робер. Казалось, что одиночное заключение только прибавило ему сил и энергии. – Ну, я им всем устрою, когда выберусь наверх!
У выхода их ожидал де Барн в сопровождении своих сержантов.
– И где же твои пехотинцы, брат-рыцарь? – ехидно поинтересовался Робер. – Да и обещанное «Не далее как завтра» – похоже, несколько затянулось…
– Прошу меня простить, сир, – ответил, нахмурившись, де Барн, – но в этом нет моей вины. Там, наверху, вокруг вашего ареста кипят нешуточные страсти. Ваш главный недоброжелатель, сеньор Пьетро, заручился поддержкой Жана Ибелина и привез из Бейрута своего юриста. Все вместе они добились, чтобы вас держали отрезанными от внешнего мира до тех пор, пока обвинение не подготовится к суду. Впрочем, поспешим наверх, там вам все объяснят намного лучше, чем могу это сделать я, простой тевтонский рыцарь, не искушенный в дворцовых интригах и в судебном крючкотворстве…
– Сколько мы здесь сидим? – бесцеремонно перебил его Робер.
– Завтра будет неделя, – ответил де Барн. – Но разве это так важ…
– Понятно, – снова перебил его рыцарь, – значит, эта скотина нас кормила не чаще чем два раза в день вместо положенных трех. Бы нам провиант и вино передавали?
– Конечно, сир, – удивился де Барн, – я лично следил, да и ваша домохозяйка тоже, чтобы вам раз в день передавали суточный запас самых изысканных яств, дабы хоть как-то скрасить неудобства, связанные с заключением.
– Мы сюда больше не вернемся, сир рыцарь? – спросил Робер без всякой видимой связи с предыдущим вопросом.
– Нет, сир, – ответил де Барн. – Сегодня вы предстанете перед судом.
– Вот и славно. – Де Мерлан развернулся и со всей силы врезал стоящему в дверях тюремщику по физиономии. Тот охнул и растворился в темноте. В глубине коридора что-то грохнуло и покатилось.
Процессия начала подъем, который для приятелей, ослабевших в заключении, превратился в настоящее испытание. Жак шел, опираясь рукой о стену, в спину ему сопел Робер. За спиной у рыцаря, время от времени цепляя ножнами о шершавую штукатурку, поднимался тевтонец.
– Известная вам особа, донна Витториа, – негромко говорил де Барн Роберу, – встретив меня на приеме у архиепископа, просила передать, что вы в любой момент можете избежать суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96