Не способен потому, что любит меня. Он боится признаться в этом, но это так. И, как видите, отменил приказ. У нас частенько случаются подобные сцены – обычное дело между влюбленными. Он опять попытался порвать со мной, но, как вы сами убедились, ничего не вышло. Он тут же отменил приказ.
– Ну, это мы еще посмотрим, – мрачно сказал миссионер. – Нас еще с большим успехом могут изрешетить пулями и сбросить в пропасть за ближайшим же поворотом. Может быть, именно для этого они и везут нас в горы. И с чего бы вдруг мужчине убивать женщину, которую он любит?
Лицо юной американки вновь приняло торжествующе снисходительное выражение. Похоже, она считала, что одержала победу. Между тем было вполне очевидно, что она – девушка умная, получившая хорошее образование. От этого становилось еще печальнее. Впервые он попристальнее вгляделся в ее лицо. Несмотря на молодость, на нем уже читались бесспорные следы рассеянного образа жизни. Она была очень хорошенькой, но злоупотребляла косметикой.
– С чего? Вы, наверное, последний человек, способный задать такой вопрос, д-р Хорват.
Ну вы же знаете, как Дьявол относится к любви. Любовь – от Бога. Хосе считает, что любить или быть любимым – к несчастью. Я не хотела бы обидеть вас, но именно такие люди, как вы, – во всяком случае, все испанское духовенство со времен конкистадоров – внушили ему веру в могущество мрака и власть Зла; получается так, что все, на что Хосе в этом мире рассчитывает, все, чего он страстно желает, – это именно то, что, выражаясь словами из ваших статей, только гений Зла в состоянии предложить ему: могущество, месть за долгие годы нищеты, богатство и бесконечные удовольствия – все возможные удовольствия – порок, если угодно.
– Именно это и называют ересью, – сухо заметил проповедник.
– Конечно. Раньше за это сжигали, люди шли под пытки инквизиции. Я, прежде чем сюда приехать, в течение двух лет училась в университете Айовы и навела все необходимые справки. История обращения индейцев в христианскую веру для меня отнюдь не темное пятно.
Я знаю, что им внушали, что им доказывали и каким образом за это взялись. Они прекрасно видели, что Бог, о котором им столько говорили па протяжении веков, ничего для них не делал – как и те, кто говорил о нем, – и что они по-прежнему подыхают в нищете. И тогда Хосе обратился в другую инстанцию. Я изо всех сил старалась излечить его от мракобесия.
Д-р Хорват стиснул зубы. Он не собирается вдаваться в объяснения ради того, чтобы доказать этой девице, что нельзя взваливать на него ответственность за злодеяния испанского духовенства. С Католической Церковью у него не было ничего общего – он принадлежит современной, просвещенной церкви, работающей во имя прогресса.
– Да, я пыталась, – повторила девушка. – И, как вы уже заметили, не слишком преуспела.
Разве что в области саморазрушения.
Д-р Хорват тотчас оживился.
– Милое дитя… в вашем возрасте…
– Так вот, – не слушая его, продолжала девушка, равнодушно – но не слишком убедительно – пожимая плечами. – Вот. Он панически боится тех чувств, что испытывает по отношению ко мне. Любовь, что-то доброе, прекрасное, чистое – он считает, что все это роняет вас в глазах Хозяина. Да – того, кому этот мир принадлежит. Я прекрасно знаю, что он любит меня, но он великолепно умеет скрывать это, потому что боится, считает, что это – ужасное проявление слабости с его стороны, и от этого ему еще более отвратительна становится мысль о том, что я его люблю и буду любить вопреки всему. Я даже могу вам сказать, что если он не посмел расстрелять меня, то лишь потому, что боится, как бы я не вознеслась на Небеса и не замолвила там за него словечко, что помешает ему преуспеть на грешной земле…
Безусловно, это была самая чудовищная мысль из всех, что д-ру Хорвату доводилось в этой жизни слышать, и оттого, что столь отвратительные происки раскрылись ему именно теперь – когда бок о бок с ним сидело еще одно Богом проклятое создание, занятие которого состояло в том, чтобы публично вершить омерзительные сексуальные подвиги, когда в глаза ему был устремлен циничный стеклянный взгляд беспрестанно ухмылявшейся марионетки, а смерть, может быть, подстерегала его за ближайшим поворотом, – все это принимало особенно кошмарный, прямо-таки адский характер. Судя по тому, что только что сказала эта пропащая девушка, поистине дьявольские задние мысли диктатора были извращением, породить которое в мозгу человека способен лишь римский католицизм. Это ясно показывало, до какой степени Римская Церковь все еще пребывает во мраке. Протестантизм – учение, исключающее такого рода извращения веры. Он всегда неприязненно относился к выбору католика на главный пост в Соединенных Штатах и теперь лишний раз убедился в том, до какой степени был прав.
Протестантизм неотделим от американского духа, и лишь совместное действие этих мощных и динамичных сил способно вытащить развивающиеся страны американского континента из зловонного прошлого, тормозящего их прогресс.
– Сожалею, что у меня не было случая побеседовать с этим заблудшим. Чудес я, конечно, не творю, но тем не менее мне удалось совершить несколько замечательных обращений.
Понимаю, что на таком языке не принято говорить в университете, где марихуана, ЛСД и все прочие наркотики имеют больший успех, нежели мои речи, но, может быть, я сумел бы спасти его душу.
Девушка грустно смотрела на голый, унылый пейзаж по ту сторону пропасти.
– К сожалению, я полагаю, что у Хосе несколько иные планы в отношении своей души, – сказала она.
На них опускалась ночь – это было настоящее падение, черный полет. Кубинский монстр храпел. Д-ра Хорвата мучил вопрос, способным на который он никогда прежде себя не счел бы: ему было интересно, что же тот может видеть во сне.
– Кто этот парень? – спросила девушка.
– Понятия не имею, – поспешно ответил проповедник.
Она снова повернулась к окну, к последним следам света, еще не растаявшим в небе над вулканом Астактиватль. Заснеженная вершина вулкана была похожа на собачью голову.
– Хосе мог бы стать таким великим человеком, – сказала девушка. – Он и в самом деле обладает всем, что нужно для того, чтобы вести народ к демократии и прогрессу. Некоей абсолютной властью… магнетизмом. Люди всегда поддаются его чарам. Перед ним невозможно устоять. О, не делайте такого лица. Я вовсе не это имела в виду. Хотя, разумеется, все девицы на него готовы повеситься.
Миссионер кашлянул и уставился на свои руки.
– Я его так хорошо знаю, – сказала девушка. – Я могла бы все о нем рассказать вам… все.
Д-р Хорват был слишком озабочен уготованной им в самое ближайшее время участью, для того чтобы испытывать желание выслушивать то, что не могло оказаться ничем иным, как перечнем ужасов, преступлений и мерзостей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Ну, это мы еще посмотрим, – мрачно сказал миссионер. – Нас еще с большим успехом могут изрешетить пулями и сбросить в пропасть за ближайшим же поворотом. Может быть, именно для этого они и везут нас в горы. И с чего бы вдруг мужчине убивать женщину, которую он любит?
Лицо юной американки вновь приняло торжествующе снисходительное выражение. Похоже, она считала, что одержала победу. Между тем было вполне очевидно, что она – девушка умная, получившая хорошее образование. От этого становилось еще печальнее. Впервые он попристальнее вгляделся в ее лицо. Несмотря на молодость, на нем уже читались бесспорные следы рассеянного образа жизни. Она была очень хорошенькой, но злоупотребляла косметикой.
– С чего? Вы, наверное, последний человек, способный задать такой вопрос, д-р Хорват.
Ну вы же знаете, как Дьявол относится к любви. Любовь – от Бога. Хосе считает, что любить или быть любимым – к несчастью. Я не хотела бы обидеть вас, но именно такие люди, как вы, – во всяком случае, все испанское духовенство со времен конкистадоров – внушили ему веру в могущество мрака и власть Зла; получается так, что все, на что Хосе в этом мире рассчитывает, все, чего он страстно желает, – это именно то, что, выражаясь словами из ваших статей, только гений Зла в состоянии предложить ему: могущество, месть за долгие годы нищеты, богатство и бесконечные удовольствия – все возможные удовольствия – порок, если угодно.
– Именно это и называют ересью, – сухо заметил проповедник.
– Конечно. Раньше за это сжигали, люди шли под пытки инквизиции. Я, прежде чем сюда приехать, в течение двух лет училась в университете Айовы и навела все необходимые справки. История обращения индейцев в христианскую веру для меня отнюдь не темное пятно.
Я знаю, что им внушали, что им доказывали и каким образом за это взялись. Они прекрасно видели, что Бог, о котором им столько говорили па протяжении веков, ничего для них не делал – как и те, кто говорил о нем, – и что они по-прежнему подыхают в нищете. И тогда Хосе обратился в другую инстанцию. Я изо всех сил старалась излечить его от мракобесия.
Д-р Хорват стиснул зубы. Он не собирается вдаваться в объяснения ради того, чтобы доказать этой девице, что нельзя взваливать на него ответственность за злодеяния испанского духовенства. С Католической Церковью у него не было ничего общего – он принадлежит современной, просвещенной церкви, работающей во имя прогресса.
– Да, я пыталась, – повторила девушка. – И, как вы уже заметили, не слишком преуспела.
Разве что в области саморазрушения.
Д-р Хорват тотчас оживился.
– Милое дитя… в вашем возрасте…
– Так вот, – не слушая его, продолжала девушка, равнодушно – но не слишком убедительно – пожимая плечами. – Вот. Он панически боится тех чувств, что испытывает по отношению ко мне. Любовь, что-то доброе, прекрасное, чистое – он считает, что все это роняет вас в глазах Хозяина. Да – того, кому этот мир принадлежит. Я прекрасно знаю, что он любит меня, но он великолепно умеет скрывать это, потому что боится, считает, что это – ужасное проявление слабости с его стороны, и от этого ему еще более отвратительна становится мысль о том, что я его люблю и буду любить вопреки всему. Я даже могу вам сказать, что если он не посмел расстрелять меня, то лишь потому, что боится, как бы я не вознеслась на Небеса и не замолвила там за него словечко, что помешает ему преуспеть на грешной земле…
Безусловно, это была самая чудовищная мысль из всех, что д-ру Хорвату доводилось в этой жизни слышать, и оттого, что столь отвратительные происки раскрылись ему именно теперь – когда бок о бок с ним сидело еще одно Богом проклятое создание, занятие которого состояло в том, чтобы публично вершить омерзительные сексуальные подвиги, когда в глаза ему был устремлен циничный стеклянный взгляд беспрестанно ухмылявшейся марионетки, а смерть, может быть, подстерегала его за ближайшим поворотом, – все это принимало особенно кошмарный, прямо-таки адский характер. Судя по тому, что только что сказала эта пропащая девушка, поистине дьявольские задние мысли диктатора были извращением, породить которое в мозгу человека способен лишь римский католицизм. Это ясно показывало, до какой степени Римская Церковь все еще пребывает во мраке. Протестантизм – учение, исключающее такого рода извращения веры. Он всегда неприязненно относился к выбору католика на главный пост в Соединенных Штатах и теперь лишний раз убедился в том, до какой степени был прав.
Протестантизм неотделим от американского духа, и лишь совместное действие этих мощных и динамичных сил способно вытащить развивающиеся страны американского континента из зловонного прошлого, тормозящего их прогресс.
– Сожалею, что у меня не было случая побеседовать с этим заблудшим. Чудес я, конечно, не творю, но тем не менее мне удалось совершить несколько замечательных обращений.
Понимаю, что на таком языке не принято говорить в университете, где марихуана, ЛСД и все прочие наркотики имеют больший успех, нежели мои речи, но, может быть, я сумел бы спасти его душу.
Девушка грустно смотрела на голый, унылый пейзаж по ту сторону пропасти.
– К сожалению, я полагаю, что у Хосе несколько иные планы в отношении своей души, – сказала она.
На них опускалась ночь – это было настоящее падение, черный полет. Кубинский монстр храпел. Д-ра Хорвата мучил вопрос, способным на который он никогда прежде себя не счел бы: ему было интересно, что же тот может видеть во сне.
– Кто этот парень? – спросила девушка.
– Понятия не имею, – поспешно ответил проповедник.
Она снова повернулась к окну, к последним следам света, еще не растаявшим в небе над вулканом Астактиватль. Заснеженная вершина вулкана была похожа на собачью голову.
– Хосе мог бы стать таким великим человеком, – сказала девушка. – Он и в самом деле обладает всем, что нужно для того, чтобы вести народ к демократии и прогрессу. Некоей абсолютной властью… магнетизмом. Люди всегда поддаются его чарам. Перед ним невозможно устоять. О, не делайте такого лица. Я вовсе не это имела в виду. Хотя, разумеется, все девицы на него готовы повеситься.
Миссионер кашлянул и уставился на свои руки.
– Я его так хорошо знаю, – сказала девушка. – Я могла бы все о нем рассказать вам… все.
Д-р Хорват был слишком озабочен уготованной им в самое ближайшее время участью, для того чтобы испытывать желание выслушивать то, что не могло оказаться ничем иным, как перечнем ужасов, преступлений и мерзостей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95