Главпур назначил комиссию. Дело было ясное. Казалось, надо снимать. Но партком решил, ввиду скорых перевыборов и работы комиссии Главпура, дело Пупышева пока не рассматривать. Комиссия работала не торопясь и даже на отчетно-выборном собрании окончательных выводов еще не было. Поднявший скандал лейтенант, вместе с его любвеобильной женой были отправлены куда-то далеко от Москвы и разговоры начали затухать. Пупышев явно готовился благополучно перебраться через выборы. За этим и меня звал… Расчет правильный: идти в открытую на тех, кто может выступить против и попытаться добиться от них хотя бы нейтралитета.
Когда я зашел в кабинет Пупышева, он поднялся навстречу, засиял улыбкой, обеими руками потряс мою руку и повел в дальний угол, где усадил в кресло и придвинул себе другое, создав наиболее интимную обстановку «для откровенной беседы».
— Петр Григорьевич, вы знаете, приближаются выборы. Новому парткому надо будет передать те важнейшие вопросы, которыми должна жить академия. Вот я и хочу посоветоваться с руководителями важнейших кафедр. Ваша кафедра передовая, современная и от нее я хочу получить первые заявки и первые пожелания.
По пути сюда я уже все продумал и твердо решил — ни на какое соглашение с Пупышевым не идти.
— Николай Васильевич, — заговорил я, — мне думается, что вам в высшей степени наплевать и на мою кафедру и на ее пожелания. Вас интересует, как я, конкретно, отнесусь к выдвижению на пост секретаря парткома вашей кандидатуры. Так вот вам мой откровенный ответ. Мне абсолютно безразлично с кем Вы спите, и где — хоть под забором. Но в борьбе против вашей кандидатуры я использую факт вашей связи с колгановской секретаршей. Я не моралист и Ваша мораль меня не интересует, но я считаю Вас вредным на посту секретаря парткома. Вы все время поддерживаете наиболее реакционные элементы и мешаете внедрять новое. Поэтому я приму все зависящие от меня меры, чтобы Вас провалить. — Я поднялся. — Думаю, Николай Васильевич, что больше нам советоваться не о чем.
— Спасибо Петр Григорьевич, — подал он мне руку, — за откровенность спасибо. Очень жаль, что я не сумел найти общего языка с вами раньше. А теперь поздно.
Кандидатура Пупышева в партком была выдвинута. Когда дошло до ее обсуждения, я задал вопрос заместителю начальника ГлавПУР'а, который возглавлял комиссию, расследовавшую интимные дела Пупышева:
— Скажите, каковы результаты расследования интимной связи Пупышева и использования им при этом служебного положения?
Он весьма нечленораздельно пробормотал:
— Там, конечно, были встречи… но там ничего… такого… принципиального не было…
— Я сам прекрасно понимаю, — прервал я его, — что Маркса они там не обсуждали и заговора против советской власти не устраивали. Мы достаточно взрослые люди, чтобы понимать, что там происходило. Раздался хохот.
— Меня интересует, — продолжал я, — почему женщину уволили с работы, ее мужа отправили служить подальше от Москвы, незаконно выданную квартиру не отобрали, а тому, кому она полагалась, замены не предоставили. А ваша комиссия все работает и не видит ничего принципиального в том, что человек с такой моралью выдвигается в секретари парткома.
Подавляющим большинством голосов кандидатуру Пупышева отвели.
И состоялось мое первое (заочное) знакомство с Борисом Николаевичем Пономаревым — секретарем ЦК КПСС. Когда ему доложили о провале Пупышева, он спросил:
— Это опять его тот же, что «съел» Колесниченко? — когда ему подтвердили, он сказал:
— Надо присмотреться к этому истребителю политработников.
Это была весна 1961-го года, а вначале осени мы встретились на примечательной для меня партконференции Ленинского района города Москвы.
Последние годы были у меня чрезвычайно напряженными и в служебном, и в гражданском отношении. Я все больше и больше постигал жизнь, все критичнее относился к действиям властей. И все труднее мне становилось не реагировать на беззакония и благоглупости властителей. Прошла вторая послевоенная (Хрущевская) девальвация. Но если первая, открыто грабительская, не вызвала во мне протеста, то заявление Хрущева насчет того, что во второй девальвации никто ничего не выиграл и никто не проиграл — встречено внутренним протестом. Я понимал, что дело не так просто, как говорит Хрущев. Его уверение, что дело лишь в том, что уменьшилась масса денег в 10 раз, но покупательная способность не изменилась, так как в 10 же раз подешевели и товары — лживо. Лжив и сам пример, приведенный Хрущевым, хотя внешне он и убедителен: коробка спичек стоила 10 копеек, теперь 1 копейка. Но я обращаю внимание не на эту, показную сторону, а на то, что обеспечение новых денег золотом уменьшилось вдвое.
Пишу в журнал «Коммунист», прошу разъяснить. В ответ — нечто запутанное с главным мотивом: «в социалистическом обществе золотое обеспечение не имеет значения. Деньги обеспечиваются всем достоянием Советского Союза».
Пишу в ответ:
«Если золотое обеспечение не имеет значения, то зачем его уменьшать. Оставили бы прежнее или наоборот — увеличили бы».
На это не отвечают. Напоминаю несколько раз — молчат. А между тем, доходит реакция народа. Первыми заговорили наименее обеспеченные. Соседка-пенсионерка говорит:
— Петр Григорьевич, а эти деньги обманчивые. Раньше я на десятку день жила, а теперь с рублем в магазин идти нельзя…
В троллейбусе армянин на весь вагон кричит:
— Прахадимец! Коробка спичек — капэйка! Прахадимец! Разве чэловек спичками жывет! Устроил грабиловку, а спичками очи закрыть хочэт.
Жизнь подбрасывала и другие факты. На научной конференции ВВС выступает главный конструктор туполевского бюро. И о чем же он просит, он, человек, вхожий во все бюрократические инстанции? Помочь внедрить новое в промышленное производство. Он рассказывает о совершенно необходимом компьютере, который был спроектирован, разработан и построен на опытном производстве. Проверен в эксплуатации, надо запускать в серию, но невозможно. Чтобы пустить, нужно решение совета министров, а чтобы поставить этот вопрос на совете министров, нужен не только заказчик, нужен исполнитель, который бы письменно подтвердил, что он согласен принять такой заказ. Но кто же, — говорит Архангельский, — согласится добровольно взять на себя обузу производить новое, непривычное. Ведь гораздо выгоднее производить старое, к чему производство уже приспособилось.
А вот еще пример.
Знакомились с образцами новое боевой техники. Среди них — средства связи. Спрашиваю у генерала, ведущего показ:
— А как с этой техникой в США?
— Ну, вы знаете, что мы примерно на 15 лет отстаем от них во всех отношениях. С этой техникой примерно также.
— Так что же мы секретим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297
Когда я зашел в кабинет Пупышева, он поднялся навстречу, засиял улыбкой, обеими руками потряс мою руку и повел в дальний угол, где усадил в кресло и придвинул себе другое, создав наиболее интимную обстановку «для откровенной беседы».
— Петр Григорьевич, вы знаете, приближаются выборы. Новому парткому надо будет передать те важнейшие вопросы, которыми должна жить академия. Вот я и хочу посоветоваться с руководителями важнейших кафедр. Ваша кафедра передовая, современная и от нее я хочу получить первые заявки и первые пожелания.
По пути сюда я уже все продумал и твердо решил — ни на какое соглашение с Пупышевым не идти.
— Николай Васильевич, — заговорил я, — мне думается, что вам в высшей степени наплевать и на мою кафедру и на ее пожелания. Вас интересует, как я, конкретно, отнесусь к выдвижению на пост секретаря парткома вашей кандидатуры. Так вот вам мой откровенный ответ. Мне абсолютно безразлично с кем Вы спите, и где — хоть под забором. Но в борьбе против вашей кандидатуры я использую факт вашей связи с колгановской секретаршей. Я не моралист и Ваша мораль меня не интересует, но я считаю Вас вредным на посту секретаря парткома. Вы все время поддерживаете наиболее реакционные элементы и мешаете внедрять новое. Поэтому я приму все зависящие от меня меры, чтобы Вас провалить. — Я поднялся. — Думаю, Николай Васильевич, что больше нам советоваться не о чем.
— Спасибо Петр Григорьевич, — подал он мне руку, — за откровенность спасибо. Очень жаль, что я не сумел найти общего языка с вами раньше. А теперь поздно.
Кандидатура Пупышева в партком была выдвинута. Когда дошло до ее обсуждения, я задал вопрос заместителю начальника ГлавПУР'а, который возглавлял комиссию, расследовавшую интимные дела Пупышева:
— Скажите, каковы результаты расследования интимной связи Пупышева и использования им при этом служебного положения?
Он весьма нечленораздельно пробормотал:
— Там, конечно, были встречи… но там ничего… такого… принципиального не было…
— Я сам прекрасно понимаю, — прервал я его, — что Маркса они там не обсуждали и заговора против советской власти не устраивали. Мы достаточно взрослые люди, чтобы понимать, что там происходило. Раздался хохот.
— Меня интересует, — продолжал я, — почему женщину уволили с работы, ее мужа отправили служить подальше от Москвы, незаконно выданную квартиру не отобрали, а тому, кому она полагалась, замены не предоставили. А ваша комиссия все работает и не видит ничего принципиального в том, что человек с такой моралью выдвигается в секретари парткома.
Подавляющим большинством голосов кандидатуру Пупышева отвели.
И состоялось мое первое (заочное) знакомство с Борисом Николаевичем Пономаревым — секретарем ЦК КПСС. Когда ему доложили о провале Пупышева, он спросил:
— Это опять его тот же, что «съел» Колесниченко? — когда ему подтвердили, он сказал:
— Надо присмотреться к этому истребителю политработников.
Это была весна 1961-го года, а вначале осени мы встретились на примечательной для меня партконференции Ленинского района города Москвы.
Последние годы были у меня чрезвычайно напряженными и в служебном, и в гражданском отношении. Я все больше и больше постигал жизнь, все критичнее относился к действиям властей. И все труднее мне становилось не реагировать на беззакония и благоглупости властителей. Прошла вторая послевоенная (Хрущевская) девальвация. Но если первая, открыто грабительская, не вызвала во мне протеста, то заявление Хрущева насчет того, что во второй девальвации никто ничего не выиграл и никто не проиграл — встречено внутренним протестом. Я понимал, что дело не так просто, как говорит Хрущев. Его уверение, что дело лишь в том, что уменьшилась масса денег в 10 раз, но покупательная способность не изменилась, так как в 10 же раз подешевели и товары — лживо. Лжив и сам пример, приведенный Хрущевым, хотя внешне он и убедителен: коробка спичек стоила 10 копеек, теперь 1 копейка. Но я обращаю внимание не на эту, показную сторону, а на то, что обеспечение новых денег золотом уменьшилось вдвое.
Пишу в журнал «Коммунист», прошу разъяснить. В ответ — нечто запутанное с главным мотивом: «в социалистическом обществе золотое обеспечение не имеет значения. Деньги обеспечиваются всем достоянием Советского Союза».
Пишу в ответ:
«Если золотое обеспечение не имеет значения, то зачем его уменьшать. Оставили бы прежнее или наоборот — увеличили бы».
На это не отвечают. Напоминаю несколько раз — молчат. А между тем, доходит реакция народа. Первыми заговорили наименее обеспеченные. Соседка-пенсионерка говорит:
— Петр Григорьевич, а эти деньги обманчивые. Раньше я на десятку день жила, а теперь с рублем в магазин идти нельзя…
В троллейбусе армянин на весь вагон кричит:
— Прахадимец! Коробка спичек — капэйка! Прахадимец! Разве чэловек спичками жывет! Устроил грабиловку, а спичками очи закрыть хочэт.
Жизнь подбрасывала и другие факты. На научной конференции ВВС выступает главный конструктор туполевского бюро. И о чем же он просит, он, человек, вхожий во все бюрократические инстанции? Помочь внедрить новое в промышленное производство. Он рассказывает о совершенно необходимом компьютере, который был спроектирован, разработан и построен на опытном производстве. Проверен в эксплуатации, надо запускать в серию, но невозможно. Чтобы пустить, нужно решение совета министров, а чтобы поставить этот вопрос на совете министров, нужен не только заказчик, нужен исполнитель, который бы письменно подтвердил, что он согласен принять такой заказ. Но кто же, — говорит Архангельский, — согласится добровольно взять на себя обузу производить новое, непривычное. Ведь гораздо выгоднее производить старое, к чему производство уже приспособилось.
А вот еще пример.
Знакомились с образцами новое боевой техники. Среди них — средства связи. Спрашиваю у генерала, ведущего показ:
— А как с этой техникой в США?
— Ну, вы знаете, что мы примерно на 15 лет отстаем от них во всех отношениях. С этой техникой примерно также.
— Так что же мы секретим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297