Потом кинулась, как вихрь какой-то, меня целовать, обнимать: «Какое счастье! Наконец-то! Боря, неужели правда?!» — «Все, мне пора».
Ещё ничего не началось, а я уже успел разволноваться до предела. Но Таня была права. Не предупредить жену, самого близкого человека, о таком решении — плохо. Не по-человечески. Похоже, я становлюсь излишне сентиментальным, из политика превращаюсь опять в обычного человека. Вот это да!
К подъезду подъезжает машина. Особое шуршание шин бронированного автомобиля. Толя Кузнецов, руководитель службы безопасности, привычно открывает дверь. Он думает, что ещё полгода вот так, каждое утро, мы с ним будем отправляться в Кремль. Толе я ничего не сказал. Поговорю с ним по душам потом, после отставки.
8 утра. Волошин вызывает к себе в кабинет руководителя правового управления администрации Брычеву и помощника главы администрации по юридическим вопросам Жуйкова. Даёт указание: подготовить указы об отставке президента страны и два письма — в Думу и Совет Федерации.
8.15 утра. Захожу в свой кремлёвский кабинет. На столе, как обычно, лежит план сегодняшних мероприятий. Во столько-то — запись новогоднего обращения, затем встреча с премьер-министром Путиным, потом у меня встречи с замами главы администрации и обсуждение январского плана, наконец, несколько телефонных звонков.
Но этот план уже не нужен.
Я достаю из внутреннего кармана пиджака свой план, по которому я сегодня буду жить. Лист помялся. А я терпеть не могу мятые бумаги. Пытаюсь его разгладить, кладу на стол. Сверху прикрываю папкой. На всякий случай, чтобы никто не увидел. Хотя что уже скрывать, счёт пошёл на минуты.
9 утра. В кабинет входит заведующий канцелярией Валерий Семенченко, кладёт мне на стол традиционную президентскую почту. Эту пачку документов я должен до конца дня просмотреть (шифротелеграммы, различные сообщения силовиков, телеграммы из МИДа и т. д.), а вот это подписать: два письма, вето на законы, несколько поручений различным ведомствам, приветственные телеграммы. Я смотрю ещё на один документ — концепция послания президента Ельцина Федеральному Собранию. «Уже не понадобится», — думаю про себя.
Семенченко поздравляет с наступающим Новым годом, уходит.
Все документы, что лежат сейчас на столе, для меня уже никакого значения не имеют. Кроме моего помятого плана. Где же главные указы? Нажимаю на кнопку дежурного приёмной, спрашиваю, когда будет Волошин.
Он входит с красной папкой. Лицо взволнованное. Вот, кажется, и Александра Стальевича проняло. Как-то он несмело начинает: "Борис Николаевич, вот, все вроде подготовили… " Я строго на него смотрю: «Вы там что, засомневались вдруг? Действуйте по плану!» Волошин смотрит на меня удивлённо: «Да нет, что вы, Борис Николаевич. Мы действуем».
Я опять нажимаю кнопку дежурного. Прошу к 9.30 вызвать Путина.
Раскрыл красную папку с указами. 1. В соответствии с частью 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации прекращаю с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г. исполнение полномочий Президента Российской Федерации. 2. В соответствии с частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации полномочия Президента Российской Федерации временно исполняет Председатель Правительства Российской Федерации с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г. 3. Настоящий Указ вступает в силу с момента его подписания.
Ну слава Богу! И с большим чувством и удовольствием, с особым скрипом водя пером, подписываю указ.
Ровно в 9.30 в кабинет входит Путин. Мы здороваемся. Я прошу пригласить в кабинет руководителя протокола Владимира Шевченко, пресс-секретаря Дмитрия Якушкина, кремлёвского оператора Георгия Муравьёва, фотографа Александра Сенцова.
Внимательно смотрю на всех, потом вслух зачитываю указ. Шевченко первый не выдерживает. «Борис Николаевич, — почти стонет он, — давайте пока не будем указ выпускать. Подождём недельку. У нас с вами поездка в Вифлеем».
Я смотрю на Путина. Он сдержан. Чуть смущённо улыбается. Я жму ему руку: «Поздравляю».
Мои сотрудники в шоке. Анатолий Кузнецов, Валерий Семенченко, Алексей Громов, Андрей Вавра, секретари приёмной, всех сейчас не перечислю. Помню только их удивлённые глаза. И немой вопрос: зачем? Я понимал, что все это для них будет неожиданностью, но не предполагал, что до такой степени.
Так. Теперь запись телеобращения.
Вхожу в знакомые новогодние декорации представительского кабинета. Та же телевизионная группа. Но вид у них отнюдь не праздничный. Они уже знают, что я ухожу в отставку. Полчаса назад, в соответствии с нашим планом, Волошин принёс им текст моего телевизионного обращения. Оно уже набрано на телесуфлере.
Я решительно направляюсь к столу, сажусь. Звучит команда режиссёра Калерии Кисловой: «Мотор. Начали!» Я вдруг чувствую, что у меня сел голос. Слава Богу, не забыли поставить стакан воды. Делаю глоток и произношу уже спокойно: "Дорогие россияне! Дорогие мои… "
Я почти не волновался. Почти… Правда, один раз соринка в глаз попала. И я смахнул её рукой.
Когда произнёс последнюю фразу, услышал, как в зале тикают часы. А потом кто-то захлопал, потом ещё кто-то и ещё. Я поднял глаза и увидел, как вся телегруппа, стоя, приветствует меня. Я не знал, куда деваться. Женщины не скрывали слез, и я их подбадривал как мог. Попросил принести шампанское, женщинам подарил цветы. Мы чокнулись, подняли бокалы за Новый год, за этот день.
Я попробовал внутренне оценить, как я чувствую себя, какое у меня настроение. И с некоторым удивлением понял, что настроение хорошее. Очень хорошее, бодрое.
Оператор вытащил кассету из телекамеры. Я взял её в руки. Маленькая чёрная коробочка. Вот! Самый главный документ! Пожалуй, важнее любых указов и писем в Думу. Здесь я объявляю людям о своём решении. С момента выхода в эфир моего телеобращения заканчивается мой президентский срок и начинается отсчёт времени исполнения обязанностей Владимиром Путиным.
Ищу глазами Юмашева. Киваю ему. Он берет в руки кассету и уходит. Около 6-го подъезда Кремля стоит бронированная машина, у выезда из Боровицких ворот — машина сопровождения ГАИ. Именно так, с охраной, кассета должна быть доставлена в Останкино, на телецентр. И там Юмашев должен лично проследить, чтобы ровно в 12 часов дня телеобращение вышло в эфир.
Что у меня дальше в плане? Встреча с патриархом Алексием. Я вернулся в кабинет. Медленно вошёл патриарх. Я сообщил ему о своём решении. Он посмотрел на меня внимательно. Долго держал паузу. «Мужское решение», — сказал патриарх совсем не церковные слова. Потом искренне благословил. Какое-то время мы поговорили втроём — патриарх, Путин и я. Заметил, и это было приятно, что у Владимира Владимировича сложились с его святейшеством добрые, человеческие отношения. Путину нужна будет помощь этого мудрого человека…
Патриарх пожелал нам удачи и попрощался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Ещё ничего не началось, а я уже успел разволноваться до предела. Но Таня была права. Не предупредить жену, самого близкого человека, о таком решении — плохо. Не по-человечески. Похоже, я становлюсь излишне сентиментальным, из политика превращаюсь опять в обычного человека. Вот это да!
К подъезду подъезжает машина. Особое шуршание шин бронированного автомобиля. Толя Кузнецов, руководитель службы безопасности, привычно открывает дверь. Он думает, что ещё полгода вот так, каждое утро, мы с ним будем отправляться в Кремль. Толе я ничего не сказал. Поговорю с ним по душам потом, после отставки.
8 утра. Волошин вызывает к себе в кабинет руководителя правового управления администрации Брычеву и помощника главы администрации по юридическим вопросам Жуйкова. Даёт указание: подготовить указы об отставке президента страны и два письма — в Думу и Совет Федерации.
8.15 утра. Захожу в свой кремлёвский кабинет. На столе, как обычно, лежит план сегодняшних мероприятий. Во столько-то — запись новогоднего обращения, затем встреча с премьер-министром Путиным, потом у меня встречи с замами главы администрации и обсуждение январского плана, наконец, несколько телефонных звонков.
Но этот план уже не нужен.
Я достаю из внутреннего кармана пиджака свой план, по которому я сегодня буду жить. Лист помялся. А я терпеть не могу мятые бумаги. Пытаюсь его разгладить, кладу на стол. Сверху прикрываю папкой. На всякий случай, чтобы никто не увидел. Хотя что уже скрывать, счёт пошёл на минуты.
9 утра. В кабинет входит заведующий канцелярией Валерий Семенченко, кладёт мне на стол традиционную президентскую почту. Эту пачку документов я должен до конца дня просмотреть (шифротелеграммы, различные сообщения силовиков, телеграммы из МИДа и т. д.), а вот это подписать: два письма, вето на законы, несколько поручений различным ведомствам, приветственные телеграммы. Я смотрю ещё на один документ — концепция послания президента Ельцина Федеральному Собранию. «Уже не понадобится», — думаю про себя.
Семенченко поздравляет с наступающим Новым годом, уходит.
Все документы, что лежат сейчас на столе, для меня уже никакого значения не имеют. Кроме моего помятого плана. Где же главные указы? Нажимаю на кнопку дежурного приёмной, спрашиваю, когда будет Волошин.
Он входит с красной папкой. Лицо взволнованное. Вот, кажется, и Александра Стальевича проняло. Как-то он несмело начинает: "Борис Николаевич, вот, все вроде подготовили… " Я строго на него смотрю: «Вы там что, засомневались вдруг? Действуйте по плану!» Волошин смотрит на меня удивлённо: «Да нет, что вы, Борис Николаевич. Мы действуем».
Я опять нажимаю кнопку дежурного. Прошу к 9.30 вызвать Путина.
Раскрыл красную папку с указами. 1. В соответствии с частью 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации прекращаю с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г. исполнение полномочий Президента Российской Федерации. 2. В соответствии с частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации полномочия Президента Российской Федерации временно исполняет Председатель Правительства Российской Федерации с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г. 3. Настоящий Указ вступает в силу с момента его подписания.
Ну слава Богу! И с большим чувством и удовольствием, с особым скрипом водя пером, подписываю указ.
Ровно в 9.30 в кабинет входит Путин. Мы здороваемся. Я прошу пригласить в кабинет руководителя протокола Владимира Шевченко, пресс-секретаря Дмитрия Якушкина, кремлёвского оператора Георгия Муравьёва, фотографа Александра Сенцова.
Внимательно смотрю на всех, потом вслух зачитываю указ. Шевченко первый не выдерживает. «Борис Николаевич, — почти стонет он, — давайте пока не будем указ выпускать. Подождём недельку. У нас с вами поездка в Вифлеем».
Я смотрю на Путина. Он сдержан. Чуть смущённо улыбается. Я жму ему руку: «Поздравляю».
Мои сотрудники в шоке. Анатолий Кузнецов, Валерий Семенченко, Алексей Громов, Андрей Вавра, секретари приёмной, всех сейчас не перечислю. Помню только их удивлённые глаза. И немой вопрос: зачем? Я понимал, что все это для них будет неожиданностью, но не предполагал, что до такой степени.
Так. Теперь запись телеобращения.
Вхожу в знакомые новогодние декорации представительского кабинета. Та же телевизионная группа. Но вид у них отнюдь не праздничный. Они уже знают, что я ухожу в отставку. Полчаса назад, в соответствии с нашим планом, Волошин принёс им текст моего телевизионного обращения. Оно уже набрано на телесуфлере.
Я решительно направляюсь к столу, сажусь. Звучит команда режиссёра Калерии Кисловой: «Мотор. Начали!» Я вдруг чувствую, что у меня сел голос. Слава Богу, не забыли поставить стакан воды. Делаю глоток и произношу уже спокойно: "Дорогие россияне! Дорогие мои… "
Я почти не волновался. Почти… Правда, один раз соринка в глаз попала. И я смахнул её рукой.
Когда произнёс последнюю фразу, услышал, как в зале тикают часы. А потом кто-то захлопал, потом ещё кто-то и ещё. Я поднял глаза и увидел, как вся телегруппа, стоя, приветствует меня. Я не знал, куда деваться. Женщины не скрывали слез, и я их подбадривал как мог. Попросил принести шампанское, женщинам подарил цветы. Мы чокнулись, подняли бокалы за Новый год, за этот день.
Я попробовал внутренне оценить, как я чувствую себя, какое у меня настроение. И с некоторым удивлением понял, что настроение хорошее. Очень хорошее, бодрое.
Оператор вытащил кассету из телекамеры. Я взял её в руки. Маленькая чёрная коробочка. Вот! Самый главный документ! Пожалуй, важнее любых указов и писем в Думу. Здесь я объявляю людям о своём решении. С момента выхода в эфир моего телеобращения заканчивается мой президентский срок и начинается отсчёт времени исполнения обязанностей Владимиром Путиным.
Ищу глазами Юмашева. Киваю ему. Он берет в руки кассету и уходит. Около 6-го подъезда Кремля стоит бронированная машина, у выезда из Боровицких ворот — машина сопровождения ГАИ. Именно так, с охраной, кассета должна быть доставлена в Останкино, на телецентр. И там Юмашев должен лично проследить, чтобы ровно в 12 часов дня телеобращение вышло в эфир.
Что у меня дальше в плане? Встреча с патриархом Алексием. Я вернулся в кабинет. Медленно вошёл патриарх. Я сообщил ему о своём решении. Он посмотрел на меня внимательно. Долго держал паузу. «Мужское решение», — сказал патриарх совсем не церковные слова. Потом искренне благословил. Какое-то время мы поговорили втроём — патриарх, Путин и я. Заметил, и это было приятно, что у Владимира Владимировича сложились с его святейшеством добрые, человеческие отношения. Путину нужна будет помощь этого мудрого человека…
Патриарх пожелал нам удачи и попрощался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109