Европейцев и японцев очень заботит «старение» населения этих стран. Доля старшего поколения все больше увеличивается, встаёт проблема их занятости, их образа жизни, их адаптации к современному миру, который весь обращён в сторону молодых и здоровых.
Правильная проблема. Но честно скажу: не очень ловко мне было присутствовать при её обсуждении. Наша ситуация, с российскими пенсионерами, гораздо драматичнее — у нас до сих пор не решены вопросы пенсионного обеспечения, социального, медицинского. Но, как видно, и обеспеченная старость не снимает остроты глобальной демографической ситуации. Рано или поздно и нам придётся решать подобные проблемы.
… Иногда на «глобальном» обсуждении бывают забавные столкновения. Помнится, на одном из саммитов я заглянул через плечо Клинтона и увидел, что он собирается «отвечать у доски» на ту же тему, что и я: компьютерный сбой 2000 года! Поскольку мы выступаем по кругу, я говорил как раз перед Клинтоном. Что делать? Когда я начал говорить, Клинтон слегка растерялся. Я решил не отделываться пятиминутным выступлением — а подготовился по этой теме я серьёзно — и устроил настоящую дискуссию, чтобы Биллу легко было в неё включиться. По-моему, он не обиделся.
Но и для меня случались настоящие сюрпризы: например, спонтанно возникшая дискуссия о дорожной полиции. Я и не знал, что «гаишники», как их у нас называют, с их въедливостью и порой несправедливыми штрафами, явление международное, а не только отечественное! Тут уж захотелось высказаться почти всем, включая Билла Клинтона, он тоже вспомнил, что где-то на подъезде к мексиканской границе встречаются такие типы.
С самого начала моя позиция на саммитах была такой: «восьмёрка» не делает никаких специальных заявлений по России! Если вы считаете, что на каких-то специальных «круглых столах» нам пока сидеть рано — пожалуйста, это ваше право. Но выделять Россию из других участников путём принятия отдельных решений — нет! Это неверная позиция. В частности, такая ситуация возникла на саммите в Кёльне в 99-м году, когда было решено отдельно оговорить позицию «восьмёрки» по финансовому кризису в России. Благодаря моему давлению было принято общее заявление по итогам глобального кризиса, безопасности национальных финансовых систем, и в нем было несколько позиций, касающихся России. Возможно, кому-то такая моя настойчивость покажется излишней, но я считаю, что ставить Россию в положение страны, которой оказывают помощь, пытаются за неё решить её проблемы, ни в коем случае нельзя.
Отдельно хочу сказать о позиции Японии по поводу вступления России в «восьмёрку». Когда в 97-м году встал вопрос о расширении НАТО и нам пришлось принимать с западными странами согласованные решения по этому поводу (напомню, что условия нашего диалога с НАТО были оговорены в специальном документе, принятом в Париже), Япония вдруг жёстко стала возражать против полного вступления России в «восьмёрку». Она объясняла свою позицию разницей экономических потенциалов, финансовых систем, однако мне было очевидно, что такой нажим идёт из-за политической составляющей наших отношений — вопроса о Южных Курилах.
Японии показалось, что мы «продаём» нашу позицию по НАТО за вступление в «восьмёрку». И она захотела извлечь свои политические выгоды.
Однако вхождение в «восьмёрку» — одна проблема, политические соглашения — совсем другая. Ни о какой торговле здесь нет и речи.
В принципе, возможность спокойно пообщаться в перерыве с Клинтоном, Шираком, Шрёдером, Блэром, Проди, Хасимото, Кретьеном и без всякого напряжения, без протокола обсудить с ними совместные предложения и планы — это и есть огромное преимущество работы на саммите. Здесь возможно все. Возможны встречи в любой комбинации — вдвоём, втроём, вчетвером, то, что немыслимо себе представить в рамках государственных визитов.
Выходим на лужайку. Солнце светит, лето. Ко мне подходит Ширак, происходит мимолётное двухминутное общение, когда завязываются ростки будущих глобальных договорённостей. Потом это отзывается работой экспертов, подписанием важнейших международных документов. А родились они здесь, в течение двух минут.
А вот ещё картинка с денверского саммита.
Культурная программа: концерт Чака Берри в огромном ангаре. Полный зал народа. Всем лидерам накануне подарили ковбойские костюмы. На концерт Билл Клинтон пришёл именно в таком наряде: в сапогах, ковбойской шляпе. Зал тепло приветствовал всех лидеров. Почти 70-летняя звезда рок-н-ролла вызывала у всех участников концерта самые искренние, тёплые, ностальгические эмоции. А я далёк от этой музыкальной культуры. В своё время пел русские песни, романсы, песни Фрадкина, Дунаевского, Пахмутовой. Простите, говорю, друзья, у нас в Москве глубокая ночь. Пойду спать. На этот вечер «восьмёрка» превратится в «семёрку».
Говорят, некоторые лидеры на концерте все-таки тоже задремали. От жары, конечно, не от музыки. А вот Билл был в восторге.
Вообще полная демократичность на саммите — наиболее ценная для меня черта. Я считаю, что будущее именно за такими встречами. Обращение на ты, дружеское расположение здесь — не формальность, а фундаментальная черта. Черта будущего века.
Обеденный перерыв. На ура проходят самые непритязательные шутки. Стол шерп в 5-6 метрах от нашего стола. Коль подходит к шерпам, у него своеобразный немецкий юмор, все уже догадываются, что он сейчас что-то скажет.
«Вы что, — разражается Гельмут грозной тирадой, — сюда обедать приехали? Это мы будем есть, а вы должны работать и работать!»
Общий хохот разряжает обстановку, но некоторые шерпы все же бледнеют.
На одном из последних саммитов «восьмёрки» я огляделся и вдруг понял: а я ведь здесь самый старший по возрасту и по политическому опыту!
Я помню всегда благородного, утончённого Франсуа Миттерана. Именно с ним мы начинали диалог России и Франции. До сих пор не могу забыть тот подчёркнуто торжественный приём, который он мне устроил во время визита в Париж в Елисейском дворце. Это было осознанное восстановление прерванной исторической традиции — великой дружбы двух наших народов. Миттерана по-человечески мне было жаль: столько лет отдавший служению своей Франции, он не успел пожить для себя, последние его годы были омрачены тяжёлой, мучительной болезнью.
И вот после него пришёл Жак Ширак. Совсем другой человек, другая личность — открытый, раскованный, заряженный эмоциями.
Многое было связано для меня и с Джоном Мейджором, премьер-министром Великобритании, замечательным дипломатом, который морально поддерживал меня и во время путча 91-го года, и во время событий 93-го. Вроде бы по-английски сухой, но внутри — тёплый, дружелюбный человек… Ему на смену пришёл Блэр, дитя 70-х, — живой, эмоциональный, очень непосредственный политик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109