И это свое курсантское обличье, как это ни странно звучит, пронесли через всю жизнь.
Кем бы они не были: генералами и полковниками, подполковниками и майорами, линейными инженерами либо проектировщиками, прежде всего и важнее всего оставались верны несгибаемой курсантской дружбе.
У пенсионеров сохранилась не только память — они бережно хранили все, относящееся к своей истории: песни, мелодичные и, одновременно, вызывающе резкие, смешные и горькие истории, сведенные памятью в некий неписанный и неопубликованный сборник, свои традиции и манеры общения. Даже создали свой «фонд помощи», деньги которого лежали, наращивая мускулы, в Сбербанке.
Не прошло и часа, как Федор Самсонович забеспокоился,
И вот вслед за ушедшим из жизни Витькой Холмовым похоронен убитый во время схватки с бандитами Стас…
— Что нового у твоих друзей? — попытался оторвать отца от грустных мыслей Андрей. — Чем занимаются?
Оживший полковник принялся азартно рассказывать про Ефима Милова, который занялся проектированием интер»еров особняков-дворцов «новых русских». Неплохо зарабатывает выдумщик, даже по заграницам раз»езжает. Инженер-журналист Никита Окунев, в просторечии — Оглобля, выдал такую зубодробильную статейку, что у президентских подхалимов, небось, зуд пошел по телу — ни одна мазь не поможет…
Андрей и подсмеивался на стариковскими выдумками, и втайне завидовал молодости и энергии ветеранов Инженерной Академии. Дай Бог, чтобы у него сложились бы такие же отношения с бывшими милицейскими курсантами и нынешними сотрудниками родного уголовного розыска. Господи, сотвори чудо, сделай так чтобы майор-сыщик на старости лет был таким же бодрым жизнелюбом, как курсанты сороковых годов.
Панкратов-отец неожиданно заворочался на табурете, бросая выразительные взгляды на телефонный аппарат. Все понятно, мама-Зина отпустила мужа на определенное время, приказала не задерживаться.
— Погоди, батя, ты не ответил мне: кто порешил Пузана, что тебе известно? — наседал Андрей, будто от осведомленности отставного полковника зависит судьба жены.
Панкратов-отец ужом извивался, уходя от ответов на вопросы сына. Дескать, ничего он не знает и знать не хочет, все это ему — до лампочки, главное — нет Пузана.
— Ну, чего ты пристал ко мне, как банный лист к заднице? — не выдержал, наконец, он. — Твоя жинка порешила бандюгу. Костя посвятил, Негодин. Не велел тебе говорить, боится голову ему намылишь за болтливость… Ты уж вот что, сынок, не говори ему о нашем с тобой разговоре, очень прошу, — Андрей успокоительно улыбнулся. — А теперь побегу, простите старика. Мама-Зина построже другого старшины командует, может и выдать внеочередной нарядец по кухонным делам…
Негодин навещал больного начальника почти ежедневно, если по сдужебным надобностям не мог появиться — звонил по телефону. Внимательно выслушав скудный отчет о самочувствии, торопливо обещал в ближайшин дни подскочить и прощался.
Но в этот праздничный день все же выбрал время — пришел не на несчастные четверть часа — на целые полдня.
День был обычным, не отмеченным красным на календаре — просто сегодня Андрей после длительного перерыва впервые проковылял по комнате от кровати к двери и — обратно. Медленно, покачиваясь, опираясь на хрупкое плечо подруги, потея и задыхаясь, но все же осилил заранее намеченный маршрут!
Такое событие требовалось соответствующим образом отметить. Татьяна вынесла телефонный аппарат в прихожую, долго о чем-то шепталась. Конечно, с Костей. А с кем же ей ещё секретничать? Только с хирургом советоваться по поводу хода лечения больного, да с Негодиным строить каверзные планы обуздания его излишне ретивого отставного начальника.
Отдыхая от трудного «путешествия», Панкратов лежал в постели и хитро улыбался. Он знал, о чем перешептываются близкие ему люди. И когда Негодин, отдав Тане неизменный пакет с продуктами, перешагнул порог, Андрей тихо засмеялся. Дескать, можешь не таиться и не ухмыляться, все твои секреты давно разгаданы — поверху плавают.
— Поздравляю, друг, — осторожно обнял Костя больного. — Главную вершину осилил, теперь пойдет легче… Сейчас выпьем за твои успехи и поговорим… Раньше нельзя было — ослабел ты, а теперь и выпить можно и потолковать разрешается.
Панкратов перестал улыбаться и насторожился. Песперктива «выпивки» проскользнула мимо сознания, не задерживаясь, а вот предстоящий серьезный разговор — нечто новое, таящее в себе, возможно, какую-то угрозу. Если не ему лично, то Тане, что, в принципе, одно и то же.
Девушка захлопотала: придвинула к кровати две табуретки, застелила их наглаженным полотенцем. Подумала и пристроила к импровизированному столу второй — из чемоданов и каких-то ящиков. На свет Божий появилось новое полотенце. Такое же чистое и наглаженное.
Постепенно «столы» заполнялись тарелками и тарелочками, стаканами и пиалушками. Появились скромная закуска: тонкими ломтиками нарезанный лимон, экономно разделанные колбаса и сыр, связка бананов, яблоки и груши. В заключении из холодильника перекочевала в центр стола бутылка шампанского.
— И это — все? — показывая на бутылку, нарочито удивился Андрей. — Стоило из-за подобной малости стараться? Лучше бы полежал, подумал…
— Помолчи, выпивоха! — так же шутливо прикрикнула Татьяна. — Едва дышит, — жалостливо обратилась она к Косте, — рана ещё кровоточит — через день перевязывают, а туда же — геройствует. То водки просит, то…
Таня не договорила — покраснела до слез. Андрей счастливо засмеялся. Тихо и нежно.
— Ну, что ж, друзья, давайте выпьем сатанинский «сок» во здравие болящего… Не получаются у меня кавказские тосты, хоть режьте — не получаются! Обойдемся без них, а? Просто выпьем за здоровье и удачу…
Негодин и Таня выпили по настоящему — опустошили свои бокалы, Панкратов, по праву больного, лишь пригубил свой. И в нормальном состоянии он не чувствовал тяги к спиртному.
Праздник отметили на славу. В адрес больного прозвучало немало добрых слов, и хоть Панкратов начисто отметал честолюбие, ему было приятно. Даже боль в спине, донимаюшая сыщика, вроде поутихла. Не зря говорят в народе: доброта лечит, злость калечит.
Ополовиненная бутылка возвращена в холодильник. До следующего подвига, когда больной с»умеет посетить прихожую и балкон.
Таня звонко, по девчоночьи, смеялась, Андрей разнеженно улыбался, Костя балагурил…
Сыщики с нетерпением ожидали ухода девушки. Негодин знал о том, что Таня обязательно оставит его наедине с мужем — договорился в прихожей, передавая пакет с продуктами. При всей своей проницательности Андрей не был уверен в уходе Тани и поэтому придумывал причину отослать её за пределы квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Кем бы они не были: генералами и полковниками, подполковниками и майорами, линейными инженерами либо проектировщиками, прежде всего и важнее всего оставались верны несгибаемой курсантской дружбе.
У пенсионеров сохранилась не только память — они бережно хранили все, относящееся к своей истории: песни, мелодичные и, одновременно, вызывающе резкие, смешные и горькие истории, сведенные памятью в некий неписанный и неопубликованный сборник, свои традиции и манеры общения. Даже создали свой «фонд помощи», деньги которого лежали, наращивая мускулы, в Сбербанке.
Не прошло и часа, как Федор Самсонович забеспокоился,
И вот вслед за ушедшим из жизни Витькой Холмовым похоронен убитый во время схватки с бандитами Стас…
— Что нового у твоих друзей? — попытался оторвать отца от грустных мыслей Андрей. — Чем занимаются?
Оживший полковник принялся азартно рассказывать про Ефима Милова, который занялся проектированием интер»еров особняков-дворцов «новых русских». Неплохо зарабатывает выдумщик, даже по заграницам раз»езжает. Инженер-журналист Никита Окунев, в просторечии — Оглобля, выдал такую зубодробильную статейку, что у президентских подхалимов, небось, зуд пошел по телу — ни одна мазь не поможет…
Андрей и подсмеивался на стариковскими выдумками, и втайне завидовал молодости и энергии ветеранов Инженерной Академии. Дай Бог, чтобы у него сложились бы такие же отношения с бывшими милицейскими курсантами и нынешними сотрудниками родного уголовного розыска. Господи, сотвори чудо, сделай так чтобы майор-сыщик на старости лет был таким же бодрым жизнелюбом, как курсанты сороковых годов.
Панкратов-отец неожиданно заворочался на табурете, бросая выразительные взгляды на телефонный аппарат. Все понятно, мама-Зина отпустила мужа на определенное время, приказала не задерживаться.
— Погоди, батя, ты не ответил мне: кто порешил Пузана, что тебе известно? — наседал Андрей, будто от осведомленности отставного полковника зависит судьба жены.
Панкратов-отец ужом извивался, уходя от ответов на вопросы сына. Дескать, ничего он не знает и знать не хочет, все это ему — до лампочки, главное — нет Пузана.
— Ну, чего ты пристал ко мне, как банный лист к заднице? — не выдержал, наконец, он. — Твоя жинка порешила бандюгу. Костя посвятил, Негодин. Не велел тебе говорить, боится голову ему намылишь за болтливость… Ты уж вот что, сынок, не говори ему о нашем с тобой разговоре, очень прошу, — Андрей успокоительно улыбнулся. — А теперь побегу, простите старика. Мама-Зина построже другого старшины командует, может и выдать внеочередной нарядец по кухонным делам…
Негодин навещал больного начальника почти ежедневно, если по сдужебным надобностям не мог появиться — звонил по телефону. Внимательно выслушав скудный отчет о самочувствии, торопливо обещал в ближайшин дни подскочить и прощался.
Но в этот праздничный день все же выбрал время — пришел не на несчастные четверть часа — на целые полдня.
День был обычным, не отмеченным красным на календаре — просто сегодня Андрей после длительного перерыва впервые проковылял по комнате от кровати к двери и — обратно. Медленно, покачиваясь, опираясь на хрупкое плечо подруги, потея и задыхаясь, но все же осилил заранее намеченный маршрут!
Такое событие требовалось соответствующим образом отметить. Татьяна вынесла телефонный аппарат в прихожую, долго о чем-то шепталась. Конечно, с Костей. А с кем же ей ещё секретничать? Только с хирургом советоваться по поводу хода лечения больного, да с Негодиным строить каверзные планы обуздания его излишне ретивого отставного начальника.
Отдыхая от трудного «путешествия», Панкратов лежал в постели и хитро улыбался. Он знал, о чем перешептываются близкие ему люди. И когда Негодин, отдав Тане неизменный пакет с продуктами, перешагнул порог, Андрей тихо засмеялся. Дескать, можешь не таиться и не ухмыляться, все твои секреты давно разгаданы — поверху плавают.
— Поздравляю, друг, — осторожно обнял Костя больного. — Главную вершину осилил, теперь пойдет легче… Сейчас выпьем за твои успехи и поговорим… Раньше нельзя было — ослабел ты, а теперь и выпить можно и потолковать разрешается.
Панкратов перестал улыбаться и насторожился. Песперктива «выпивки» проскользнула мимо сознания, не задерживаясь, а вот предстоящий серьезный разговор — нечто новое, таящее в себе, возможно, какую-то угрозу. Если не ему лично, то Тане, что, в принципе, одно и то же.
Девушка захлопотала: придвинула к кровати две табуретки, застелила их наглаженным полотенцем. Подумала и пристроила к импровизированному столу второй — из чемоданов и каких-то ящиков. На свет Божий появилось новое полотенце. Такое же чистое и наглаженное.
Постепенно «столы» заполнялись тарелками и тарелочками, стаканами и пиалушками. Появились скромная закуска: тонкими ломтиками нарезанный лимон, экономно разделанные колбаса и сыр, связка бананов, яблоки и груши. В заключении из холодильника перекочевала в центр стола бутылка шампанского.
— И это — все? — показывая на бутылку, нарочито удивился Андрей. — Стоило из-за подобной малости стараться? Лучше бы полежал, подумал…
— Помолчи, выпивоха! — так же шутливо прикрикнула Татьяна. — Едва дышит, — жалостливо обратилась она к Косте, — рана ещё кровоточит — через день перевязывают, а туда же — геройствует. То водки просит, то…
Таня не договорила — покраснела до слез. Андрей счастливо засмеялся. Тихо и нежно.
— Ну, что ж, друзья, давайте выпьем сатанинский «сок» во здравие болящего… Не получаются у меня кавказские тосты, хоть режьте — не получаются! Обойдемся без них, а? Просто выпьем за здоровье и удачу…
Негодин и Таня выпили по настоящему — опустошили свои бокалы, Панкратов, по праву больного, лишь пригубил свой. И в нормальном состоянии он не чувствовал тяги к спиртному.
Праздник отметили на славу. В адрес больного прозвучало немало добрых слов, и хоть Панкратов начисто отметал честолюбие, ему было приятно. Даже боль в спине, донимаюшая сыщика, вроде поутихла. Не зря говорят в народе: доброта лечит, злость калечит.
Ополовиненная бутылка возвращена в холодильник. До следующего подвига, когда больной с»умеет посетить прихожую и балкон.
Таня звонко, по девчоночьи, смеялась, Андрей разнеженно улыбался, Костя балагурил…
Сыщики с нетерпением ожидали ухода девушки. Негодин знал о том, что Таня обязательно оставит его наедине с мужем — договорился в прихожей, передавая пакет с продуктами. При всей своей проницательности Андрей не был уверен в уходе Тани и поэтому придумывал причину отослать её за пределы квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96