Тот ощупал ее и коротко дернул. Ковшов ойкнул.
— Вот и все, — сказал Док. — Немного опухнет, но завтра будет в полном порядке.
Но проверять прочность брюшного пресса не советую. Ни у кого из нас. Даже у него, — показал он на Муху.
— Особенно у него, — уточнил я.
— Почему? — спросил Ковшов.
— Потому что он этого не любит. И не исключено, что он вас просто убьет. Или сделает инвалидом. Нечаянно, конечно, — добавил я.
Ковшов затравленно оглядел нас.
— Вы кто, мужики?
— Ну, как кто? Друзья.
— Вместе служили? — догадался он.
— Верно.
— Где?
— В Чечне.
— Вон оно что. В каких частях?
— В спецназе.
— Ексель-моксель! Кем же вы там были?
— Кто кем. Рядовой Перегудов — капитаном медицинской службы. Рядовой Мухин — лейтенантом. А рядовые Злотников и Хохлов — старшими лейтенантами.
— А ты? То есть вы?
— Капитаном он был, — подсказал Муха. — Командиром диверсионно-разведывательной группы.
— Ексель-моксель! — повторил Ковшов. — А почему же вы рядовые?
— Нас разжаловали.
— Иди ты! За что?
— Хватит трепаться, — прервал наше интервью Артист. — Давайте лучше устроим пробежку. Хоть размяться после гражданки. Только не на пять километров, а на все тридцать. И с полной выкладкой. Как вы на это, товарищ младший лейтенант?
— А если кто сдохнет? — недоверчиво спросил Ковшов.
— Вы? — удивился Артист.
— Вы!
— Заодно и проверим.
— Уговорили, — кивнул Ковшов и оглядел нас не без некоторого злорадства. — Только темп буду задавать я. А кто будет отставать, подгонять буду поджопниками.
Годится?
А вот этого ему говорить не следовало.
Артист нехорошо ухмыльнулся.
— Годится, товарищ младший лейтенант! — жизнерадостно заявил Муха.
— Смирно! — скомандовал Ковшов, заметив приблизившегося к нам заместителя начальника лагеря. — Товарищ подполковник, докладывает младший лейтенант Ковшов.
Отделение резервистов занимается общефизической подготовкой.
Подполковнику было лет сорок. Крупный, затянутый в камуфляж, подобранный, как и все офицеры в этом учебно-тренировочном центре. Судя по жесткому лицу с давним, глубоко въевшимся в кожу загаром, небыструю свою карьеру он делал не в московских штабах.
— Вольно, — сказал он. — Наметили программу?
— Так точно, — доложил Ковшов. — Выходим на тридцатикилометровый кросс с полной выкладкой с зачетом времени.
— А не круто сразу-то?
— Они сами предложили.
— Ну, попробуйте. — Подполковник оглядел нас критическим взглядом и неодобрительно покачал головой:
— Вырядили вас! Хуже старья не нашлось?
Переодеть. Во все новое. В то, в чем они пойдут на задание. Подогнать все как на парад. Скажи на складе: я приказал.
— Слушаюсь! — вытянулся Ковшов.
— На какое задание? — поинтересовался я.
— Узнаете. В свое время.
* * *
К проходной КПП, от которой начался наш марш-бросок, мы вернулись через три часа десять минут. В норму не уложились по не зависящим от нас причинам.
Возле КПП нас поджидал подполковник.
— Неплохо, — взглянув на часы, заметил он. — Очень даже неплохо. Когда, по-твоему, они будут готовы?
— Хоть сегодня, — буркнул Ковшов, мокрый как мышь.
— Не горячишься? — спросил подполковник.
— Да они перли, как лоси! Да еще, это… — Ну-ну. Что это?
— "Что", «что»! Меня на себе волокли! Почти полпути!
— Не наговаривайте на себя, товарищ младший лейтенант, — мягко укорил его Муха.
— Всего каких-нибудь пять-шесть километров, было бы о чем говорить!
— Вот даже как. Значит, и верно, готовы. Очень хорошо. Но не сегодня, нет. — Подполковник посмотрел на часы, немного подумал и заключил:
— Завтра. А пока получите что положено и можете отдыхать.
— Товарищ подполковник, а что нам положено? — спросил Боцман.
И получил исчерпывающий ответ:
— Что положено, то и положено.
* * *
А положено нам было вот что:
Комплект тактического снаряжения «Выдра-ЗМ» — 5 штук.
Пистолет бесшумный самозарядный ПСС калибра 7,62 мм с четырьмя обоймами по шесть патронов в каждой — 5 штук.
Пистолет-пулемет АЕК-919К «Каштан» — 5 штук.
Патроны для «Каштана» — 4500 штук.
Бесшумная снайперская винтовка ВСС «Винторез» с оптическим прицелом ПСО‑1 и ночным прицелом НСПУМ-3 — 1 штука.
Патроны для «Винтореза» — 60 штук.
Нож выживания «Оборотень-2» в комплекте с метательным ножом «Оса» и мини-ножом «Робинзон» — 5 штук.
Нож разведчика стреляющий НРС — 5 штук.
Самовзводный гранатомет РГ-6 с шестирядным барабаном револьверного типа — 3 штуки.
Ручной зенитно-ракетный комплекс «Игла» с определителем «свой — чужой» и ракетой со стартовым ускорителем — 2 штуки.
Светошумовые гранаты — 20 штук.
Ручные гранаты Ф-1 — 20 штук.
Радиостанция космической связи «Селена-5» — 1 штука.
Шифровальный прибор «Азимут» — 1 штука.
Бинокль ночной БН-2 — 3 штуки.
Взрывчатка пластиковая — 6 кг.
Радиовзрыватели — 20 штук.
И др.
— Мама ро’дная! — только и сказал Артист.
* * *
На следующее утро я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и не сразу сообразил, где это я нахожусь. Потом понял. В офицерской казарме. Точнее, в комнате одноэтажного сборно-щитового дома вроде тех, что стоят в подмосковных пионерлагерях. Три десятка таких домов, покрашенных в веселенький зеленый цвет, тянулись шеренгой вдоль бетонной ограды среди мачтовых сосен. К ним вели посыпанные песком дорожки, это еще больше усиливало сходство с большим пионерским лагерем.
В комнате стояло десять железных коек, пять были пустые, на остальных дрыхли ребята. Снаружи пробивался свет раннего утра. Над моей койкой возвышался младший лейтенант Ковшов. Заметив, что я проснулся, он приложил палец к губам:
— Тихо.
— Подъем? — спросил я.
— Нет. Оденься и выйди.
Он прошел к выходу, осторожно наступая на скрипучие половицы. Я взглянул на часы. Что за черт? Еще целых полчаса можно было поспать! После вчерашнего марш-броска все мышцы ныли, требовали хорошей разминки. Но с этим, похоже, придется погодить.
Ковшов ждал меня на крыльце, прохаживаясь от одних перилец к другим и бросая рассеянные взгляды окрест. Лагерь был пуст, чист, будто бы вымер. Ни единого движения у казарм, на плацу, у бетонных боксов с автомобилями и бронетехникой.
Лишь вдалеке, возле будки КПП, солдаты из ночного караула мели дорожки.
Ковшов был чисто выбрит, подтянут и мрачен, как носорог.
— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — сообщил он. — Но сначала хочу спросить.
Ты сказал вчера, что я офицер новой формации. Которая тебе непонятна. Что тебе непонятно?
— Охренел?! — возмутился я. — Ты меня поднял, чтобы спросить об этой фигне?
— Это не фигня. Я долго думал о смысле жизни… — Как?! — поразился я.
— А что? — удивился Ковшов.
— Ничего. Не обращай внимания, я еще не проснулся. Значит, ты думал о смысле жизни. И что придумал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Вот и все, — сказал Док. — Немного опухнет, но завтра будет в полном порядке.
Но проверять прочность брюшного пресса не советую. Ни у кого из нас. Даже у него, — показал он на Муху.
— Особенно у него, — уточнил я.
— Почему? — спросил Ковшов.
— Потому что он этого не любит. И не исключено, что он вас просто убьет. Или сделает инвалидом. Нечаянно, конечно, — добавил я.
Ковшов затравленно оглядел нас.
— Вы кто, мужики?
— Ну, как кто? Друзья.
— Вместе служили? — догадался он.
— Верно.
— Где?
— В Чечне.
— Вон оно что. В каких частях?
— В спецназе.
— Ексель-моксель! Кем же вы там были?
— Кто кем. Рядовой Перегудов — капитаном медицинской службы. Рядовой Мухин — лейтенантом. А рядовые Злотников и Хохлов — старшими лейтенантами.
— А ты? То есть вы?
— Капитаном он был, — подсказал Муха. — Командиром диверсионно-разведывательной группы.
— Ексель-моксель! — повторил Ковшов. — А почему же вы рядовые?
— Нас разжаловали.
— Иди ты! За что?
— Хватит трепаться, — прервал наше интервью Артист. — Давайте лучше устроим пробежку. Хоть размяться после гражданки. Только не на пять километров, а на все тридцать. И с полной выкладкой. Как вы на это, товарищ младший лейтенант?
— А если кто сдохнет? — недоверчиво спросил Ковшов.
— Вы? — удивился Артист.
— Вы!
— Заодно и проверим.
— Уговорили, — кивнул Ковшов и оглядел нас не без некоторого злорадства. — Только темп буду задавать я. А кто будет отставать, подгонять буду поджопниками.
Годится?
А вот этого ему говорить не следовало.
Артист нехорошо ухмыльнулся.
— Годится, товарищ младший лейтенант! — жизнерадостно заявил Муха.
— Смирно! — скомандовал Ковшов, заметив приблизившегося к нам заместителя начальника лагеря. — Товарищ подполковник, докладывает младший лейтенант Ковшов.
Отделение резервистов занимается общефизической подготовкой.
Подполковнику было лет сорок. Крупный, затянутый в камуфляж, подобранный, как и все офицеры в этом учебно-тренировочном центре. Судя по жесткому лицу с давним, глубоко въевшимся в кожу загаром, небыструю свою карьеру он делал не в московских штабах.
— Вольно, — сказал он. — Наметили программу?
— Так точно, — доложил Ковшов. — Выходим на тридцатикилометровый кросс с полной выкладкой с зачетом времени.
— А не круто сразу-то?
— Они сами предложили.
— Ну, попробуйте. — Подполковник оглядел нас критическим взглядом и неодобрительно покачал головой:
— Вырядили вас! Хуже старья не нашлось?
Переодеть. Во все новое. В то, в чем они пойдут на задание. Подогнать все как на парад. Скажи на складе: я приказал.
— Слушаюсь! — вытянулся Ковшов.
— На какое задание? — поинтересовался я.
— Узнаете. В свое время.
* * *
К проходной КПП, от которой начался наш марш-бросок, мы вернулись через три часа десять минут. В норму не уложились по не зависящим от нас причинам.
Возле КПП нас поджидал подполковник.
— Неплохо, — взглянув на часы, заметил он. — Очень даже неплохо. Когда, по-твоему, они будут готовы?
— Хоть сегодня, — буркнул Ковшов, мокрый как мышь.
— Не горячишься? — спросил подполковник.
— Да они перли, как лоси! Да еще, это… — Ну-ну. Что это?
— "Что", «что»! Меня на себе волокли! Почти полпути!
— Не наговаривайте на себя, товарищ младший лейтенант, — мягко укорил его Муха.
— Всего каких-нибудь пять-шесть километров, было бы о чем говорить!
— Вот даже как. Значит, и верно, готовы. Очень хорошо. Но не сегодня, нет. — Подполковник посмотрел на часы, немного подумал и заключил:
— Завтра. А пока получите что положено и можете отдыхать.
— Товарищ подполковник, а что нам положено? — спросил Боцман.
И получил исчерпывающий ответ:
— Что положено, то и положено.
* * *
А положено нам было вот что:
Комплект тактического снаряжения «Выдра-ЗМ» — 5 штук.
Пистолет бесшумный самозарядный ПСС калибра 7,62 мм с четырьмя обоймами по шесть патронов в каждой — 5 штук.
Пистолет-пулемет АЕК-919К «Каштан» — 5 штук.
Патроны для «Каштана» — 4500 штук.
Бесшумная снайперская винтовка ВСС «Винторез» с оптическим прицелом ПСО‑1 и ночным прицелом НСПУМ-3 — 1 штука.
Патроны для «Винтореза» — 60 штук.
Нож выживания «Оборотень-2» в комплекте с метательным ножом «Оса» и мини-ножом «Робинзон» — 5 штук.
Нож разведчика стреляющий НРС — 5 штук.
Самовзводный гранатомет РГ-6 с шестирядным барабаном револьверного типа — 3 штуки.
Ручной зенитно-ракетный комплекс «Игла» с определителем «свой — чужой» и ракетой со стартовым ускорителем — 2 штуки.
Светошумовые гранаты — 20 штук.
Ручные гранаты Ф-1 — 20 штук.
Радиостанция космической связи «Селена-5» — 1 штука.
Шифровальный прибор «Азимут» — 1 штука.
Бинокль ночной БН-2 — 3 штуки.
Взрывчатка пластиковая — 6 кг.
Радиовзрыватели — 20 штук.
И др.
— Мама ро’дная! — только и сказал Артист.
* * *
На следующее утро я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и не сразу сообразил, где это я нахожусь. Потом понял. В офицерской казарме. Точнее, в комнате одноэтажного сборно-щитового дома вроде тех, что стоят в подмосковных пионерлагерях. Три десятка таких домов, покрашенных в веселенький зеленый цвет, тянулись шеренгой вдоль бетонной ограды среди мачтовых сосен. К ним вели посыпанные песком дорожки, это еще больше усиливало сходство с большим пионерским лагерем.
В комнате стояло десять железных коек, пять были пустые, на остальных дрыхли ребята. Снаружи пробивался свет раннего утра. Над моей койкой возвышался младший лейтенант Ковшов. Заметив, что я проснулся, он приложил палец к губам:
— Тихо.
— Подъем? — спросил я.
— Нет. Оденься и выйди.
Он прошел к выходу, осторожно наступая на скрипучие половицы. Я взглянул на часы. Что за черт? Еще целых полчаса можно было поспать! После вчерашнего марш-броска все мышцы ныли, требовали хорошей разминки. Но с этим, похоже, придется погодить.
Ковшов ждал меня на крыльце, прохаживаясь от одних перилец к другим и бросая рассеянные взгляды окрест. Лагерь был пуст, чист, будто бы вымер. Ни единого движения у казарм, на плацу, у бетонных боксов с автомобилями и бронетехникой.
Лишь вдалеке, возле будки КПП, солдаты из ночного караула мели дорожки.
Ковшов был чисто выбрит, подтянут и мрачен, как носорог.
— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — сообщил он. — Но сначала хочу спросить.
Ты сказал вчера, что я офицер новой формации. Которая тебе непонятна. Что тебе непонятно?
— Охренел?! — возмутился я. — Ты меня поднял, чтобы спросить об этой фигне?
— Это не фигня. Я долго думал о смысле жизни… — Как?! — поразился я.
— А что? — удивился Ковшов.
— Ничего. Не обращай внимания, я еще не проснулся. Значит, ты думал о смысле жизни. И что придумал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91