Еще более непонятно, откуда у них диверсионный отряд.
УПСМ было аналитической службой, в его подчинении не было силовых подразделений, а собственный оперативный отдел был слишком малочисленным, чтобы осуществлять такие операции своими силами. При необходимости они могли привлекать спецподразделения ФСБ или Минобороны, но этого нельзя было скрыть — согласования всегда оставляют след. Сейчас этого следа не было.
И все-таки УПСМ. Больше некому.
Экс решился. Он поедет к начальнику УПСМ и поговорит с ним. Да вот так. Просто поедет и просто поговорит. Он не смог бы этого сделать в качестве председателя правительства. А сейчас — почему нет? В положении отставника были и свои преимущества.
* * *
Въезжая во двор старого дворянского особняка, на проходной которого красовалась вывеска "Информационно-аналитическое агентство «Контур», он вновь почувствовал себя аль-Рашидом. Хотя, возможно, для генерал-лейтенанта Нифонтова, который спустился в холл, чтобы встретить необычного гостя, его инкогнито не было секретом. В УПСМ работали сильные аналитики, они вполне могли просчитать ситуацию. Ну, тем лучше, это упрощало задачу.
— Спасибо, Александр Николаевич, что нашел для меня время, — проговорил бывший премьер, отдавая плащ порученцу и пожимая руку начальнику управления.
— Было бы очень странно, если бы я его не нашел, — любезно ответил Нифонтов. — Прошу.
Он был в штатском. До этого Экс видел его только в генеральском мундире и не выделял среди маршалов и генералов армии, с которыми ему приходилось иметь дело.
Он давно заметил, что все военачальники, переодеваясь в цивильные костюмы, становились словно бы мельче, невзрачнее, теряли вместе с мундиром свою значительность. Про Нифонтова сказать этого было нельзя. Прекрасный темно-серый костюм сидел на нем как на дипломате. Впрочем, немудрено. Прослужи полжизни военным советником и руководителем резидентур в Африке и на Ближнем Востоке — поневоле научишься носить и костюмы и смокинги.
— Симпатичный у вас особнячок, симпатичный, — оценил Экс, поднимаясь по мраморной лестнице и проходя в кабинет. — И кабинет у тебя симпатичный. Ты говоришь — странно, — продолжал он, разыгрывая из себя политического пенсионера.
— А вот некоторые так не считают. Некоторые стали очень занятыми. Некогда им, даже минуты нет на разговор с отставником. А о чем разговаривать с отставником?
Бывший — он и есть бывший.
— С их стороны это неразумно, — отозвался Нифонтов, отодвигая для гостя кресло на краю длинного стола для совещаний. — Я бы даже сказал: опасно. Сегодня — бывший премьер. Завтра — будущий. А послезавтра — Президент России.
— Эк куда хватил! — усмехнулся Экс, усаживаясь. — Президент России. Слишком богатая у тебя фантазия.
— Это не фантазия. Это один из наиболее вероятных сценариев. Кофе? Коньяк?
— А давай, — весело согласился гость. — Почему бы и нет? Давай коньяк.
Расскажи-ка мне про этот сценарий, — предложил он, когда на столе появилась высокая узкая бутылка «Белого аиста» с фужерами и начальник управления отослал помощника. — Твое здоровье, генерал.
— Ваше здоровье, господин президент. Экс засмеялся.
— Да ты, Александр Николаевич, лукавый царедворец. Ну-ну, что за сценарий?
— Не думаю, что он для вас новость.
— И все-таки? Всегда интересно, как все видится со стороны. Чему ты усмехаешься?
— Странности этого занятия, — объяснил начальник управления. — Политического прогнозирования как профессии. Особенно в наших, российских условиях. То, что сегодня кажется животрепещущим, завтра, возможно, будет восприниматься как анекдот. Иногда — смешной, чаще — не очень.
— Мы не в завтра живем, а в сегодня, — проговорил Экс, машинально отметив, что, если бы эту фразу он сказал по телевизору, пишущая братия ржала бы над ним целую неделю. А чего ржать? Нормальная фраза, всем понятная. — Доживем до завтра, будем смеяться. А сегодня нам не до смеха.
— Это верно, — согласился Нифонтов. — Сегодня нам не до смеха.
— Значит, моя отставка не была для тебя неожиданностью? — вернул гость разговор в интересующее его русло.
— Она просчитывалась. Мои аналитики даже ожидали, что она произойдет раньше.
Если бы потянули еще, ваше правительство рухнуло бы безвозвратно.
— А сейчас — возратно?
— Да, — кивнул Нифонтов. — Вы успели произвести рокировку. По нашим расчетам, кабинет Кириенко должен был продержаться до Нового года. Но продержится меньше.
Азиатский кризис. Он ударит по нашей экономике очень ощутимо.
— И что же дальше?
— Девальвация. Отказ платить по внешним долгам. После этого Кириенко отправляют в отставку и возвращаетесь вы. С принципиально новой программой. Которая есть хорошо забытая старая.
Экс внимательно посмотрел на Нифонтова. Неглупый мужик. Неглупый. И не из жополизов. Такого, пожалуй, нужно иметь в союзниках.
— Что же это за программа? — спросил он.
— Возвращение к плановой экономике. Государственное регулирование. В разумных, естественно, пределах. Социализм с капиталистическим лицом.
— А вот многие считают, что возвращение к плановой экономике невозможно, — заметил Экс, испытующе разглядывая собеседника из-под нависших седых бровей.
— Но не вы, — живо возразил Нифонтов все в том же тоне непринужденной светской беседы. — Вы рассуждаете так. Есть политические предпосылки: люди наигрались в демократию и жаждут порядка. Есть природные ресурсы. Есть смекалистые и трудолюбивые россияне, почувствовавшие вкус к свободному предпринимательству.
Есть, наконец, образ врага: все эти олигархи и прихватизаторы, плодящие криминал. Осталось немного: освободиться от долгов Западу. И вперед. Вы убеждены, что это единственный для России путь.
Не дурак. Очень не дурак. И держится свободно. Даже слишком, пожалуй, свободно.
— Откуда тебе знать, как я рассуждаю? — ворчливо спросил Экс. — «Вы рассуждаете», «Вы убеждены». Чего это ты за меня думаешь?
Нифонтов усмехнулся:
— Так думаю не я. Так думают мои аналитики.
— А им кто дал право рассуждать за меня?
— Я задал им этот вопрос. Мне самому это было интересно.
— И что ответили? Нифонтов развел руками:
— Вы же знаете, какая нынче молодежь. Никаких авторитетов. Никакого уважения к старшим.
— Не увиливай, не увиливай!
— Они ответили так. Эти старые пердуны всегда думали за нас. «Россияне уверены», «Россияне считают», «Россияне думают». Они полагают, это дает им право думать за вас. Во всяком случае, строить предположения. И они, пожалуй, действительно имеют на это право. Не выпить ли нам за молодую Россию?
Гость повертел в руках фужер и поставил на стол.
— Аналитики у тебя хорошие, а коньяк говенный. Чем заканчивается их сценарий?
— Социальный взрыв. Диктатура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
УПСМ было аналитической службой, в его подчинении не было силовых подразделений, а собственный оперативный отдел был слишком малочисленным, чтобы осуществлять такие операции своими силами. При необходимости они могли привлекать спецподразделения ФСБ или Минобороны, но этого нельзя было скрыть — согласования всегда оставляют след. Сейчас этого следа не было.
И все-таки УПСМ. Больше некому.
Экс решился. Он поедет к начальнику УПСМ и поговорит с ним. Да вот так. Просто поедет и просто поговорит. Он не смог бы этого сделать в качестве председателя правительства. А сейчас — почему нет? В положении отставника были и свои преимущества.
* * *
Въезжая во двор старого дворянского особняка, на проходной которого красовалась вывеска "Информационно-аналитическое агентство «Контур», он вновь почувствовал себя аль-Рашидом. Хотя, возможно, для генерал-лейтенанта Нифонтова, который спустился в холл, чтобы встретить необычного гостя, его инкогнито не было секретом. В УПСМ работали сильные аналитики, они вполне могли просчитать ситуацию. Ну, тем лучше, это упрощало задачу.
— Спасибо, Александр Николаевич, что нашел для меня время, — проговорил бывший премьер, отдавая плащ порученцу и пожимая руку начальнику управления.
— Было бы очень странно, если бы я его не нашел, — любезно ответил Нифонтов. — Прошу.
Он был в штатском. До этого Экс видел его только в генеральском мундире и не выделял среди маршалов и генералов армии, с которыми ему приходилось иметь дело.
Он давно заметил, что все военачальники, переодеваясь в цивильные костюмы, становились словно бы мельче, невзрачнее, теряли вместе с мундиром свою значительность. Про Нифонтова сказать этого было нельзя. Прекрасный темно-серый костюм сидел на нем как на дипломате. Впрочем, немудрено. Прослужи полжизни военным советником и руководителем резидентур в Африке и на Ближнем Востоке — поневоле научишься носить и костюмы и смокинги.
— Симпатичный у вас особнячок, симпатичный, — оценил Экс, поднимаясь по мраморной лестнице и проходя в кабинет. — И кабинет у тебя симпатичный. Ты говоришь — странно, — продолжал он, разыгрывая из себя политического пенсионера.
— А вот некоторые так не считают. Некоторые стали очень занятыми. Некогда им, даже минуты нет на разговор с отставником. А о чем разговаривать с отставником?
Бывший — он и есть бывший.
— С их стороны это неразумно, — отозвался Нифонтов, отодвигая для гостя кресло на краю длинного стола для совещаний. — Я бы даже сказал: опасно. Сегодня — бывший премьер. Завтра — будущий. А послезавтра — Президент России.
— Эк куда хватил! — усмехнулся Экс, усаживаясь. — Президент России. Слишком богатая у тебя фантазия.
— Это не фантазия. Это один из наиболее вероятных сценариев. Кофе? Коньяк?
— А давай, — весело согласился гость. — Почему бы и нет? Давай коньяк.
Расскажи-ка мне про этот сценарий, — предложил он, когда на столе появилась высокая узкая бутылка «Белого аиста» с фужерами и начальник управления отослал помощника. — Твое здоровье, генерал.
— Ваше здоровье, господин президент. Экс засмеялся.
— Да ты, Александр Николаевич, лукавый царедворец. Ну-ну, что за сценарий?
— Не думаю, что он для вас новость.
— И все-таки? Всегда интересно, как все видится со стороны. Чему ты усмехаешься?
— Странности этого занятия, — объяснил начальник управления. — Политического прогнозирования как профессии. Особенно в наших, российских условиях. То, что сегодня кажется животрепещущим, завтра, возможно, будет восприниматься как анекдот. Иногда — смешной, чаще — не очень.
— Мы не в завтра живем, а в сегодня, — проговорил Экс, машинально отметив, что, если бы эту фразу он сказал по телевизору, пишущая братия ржала бы над ним целую неделю. А чего ржать? Нормальная фраза, всем понятная. — Доживем до завтра, будем смеяться. А сегодня нам не до смеха.
— Это верно, — согласился Нифонтов. — Сегодня нам не до смеха.
— Значит, моя отставка не была для тебя неожиданностью? — вернул гость разговор в интересующее его русло.
— Она просчитывалась. Мои аналитики даже ожидали, что она произойдет раньше.
Если бы потянули еще, ваше правительство рухнуло бы безвозвратно.
— А сейчас — возратно?
— Да, — кивнул Нифонтов. — Вы успели произвести рокировку. По нашим расчетам, кабинет Кириенко должен был продержаться до Нового года. Но продержится меньше.
Азиатский кризис. Он ударит по нашей экономике очень ощутимо.
— И что же дальше?
— Девальвация. Отказ платить по внешним долгам. После этого Кириенко отправляют в отставку и возвращаетесь вы. С принципиально новой программой. Которая есть хорошо забытая старая.
Экс внимательно посмотрел на Нифонтова. Неглупый мужик. Неглупый. И не из жополизов. Такого, пожалуй, нужно иметь в союзниках.
— Что же это за программа? — спросил он.
— Возвращение к плановой экономике. Государственное регулирование. В разумных, естественно, пределах. Социализм с капиталистическим лицом.
— А вот многие считают, что возвращение к плановой экономике невозможно, — заметил Экс, испытующе разглядывая собеседника из-под нависших седых бровей.
— Но не вы, — живо возразил Нифонтов все в том же тоне непринужденной светской беседы. — Вы рассуждаете так. Есть политические предпосылки: люди наигрались в демократию и жаждут порядка. Есть природные ресурсы. Есть смекалистые и трудолюбивые россияне, почувствовавшие вкус к свободному предпринимательству.
Есть, наконец, образ врага: все эти олигархи и прихватизаторы, плодящие криминал. Осталось немного: освободиться от долгов Западу. И вперед. Вы убеждены, что это единственный для России путь.
Не дурак. Очень не дурак. И держится свободно. Даже слишком, пожалуй, свободно.
— Откуда тебе знать, как я рассуждаю? — ворчливо спросил Экс. — «Вы рассуждаете», «Вы убеждены». Чего это ты за меня думаешь?
Нифонтов усмехнулся:
— Так думаю не я. Так думают мои аналитики.
— А им кто дал право рассуждать за меня?
— Я задал им этот вопрос. Мне самому это было интересно.
— И что ответили? Нифонтов развел руками:
— Вы же знаете, какая нынче молодежь. Никаких авторитетов. Никакого уважения к старшим.
— Не увиливай, не увиливай!
— Они ответили так. Эти старые пердуны всегда думали за нас. «Россияне уверены», «Россияне считают», «Россияне думают». Они полагают, это дает им право думать за вас. Во всяком случае, строить предположения. И они, пожалуй, действительно имеют на это право. Не выпить ли нам за молодую Россию?
Гость повертел в руках фужер и поставил на стол.
— Аналитики у тебя хорошие, а коньяк говенный. Чем заканчивается их сценарий?
— Социальный взрыв. Диктатура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91