Вроде все предусмотрел, а вот фонарь не взял. Это меня и погубило.
— А что у нас с наркотиками, Виктор Степанович? — спросил следователь.
— А я все по порядку. Все — сущая правда. Фонаря не было, женщину я нащупал в потемках, рот ей рукой закрыл и горло перерезал. Тут — полиция. Голову я отрезал, а ноги и руки отсоединять было некогда, я просто вытащил ее на улицу и оставил, как мне и приказали, на видном месте. В аэропорту ко мне подсела, вроде как для балды, хохлушка. Оперлась на сумку. Я уже думал: секунд пять, ну десять от силы! Она спросила что-то, я встал и ушел. Все.
— Не понял. — Следователь прихлебывал чай шумно, с удовольствием.
— Ну что тут непонятно, это же она была! А голову я по ошибке отрезал совсем другой бабе, но она тоже, скажу я вам!.. Хохлушка — это она, которую топили, которая зарезала в публичном доме…
— Минуточку. Вам подбросила наркотик в сумку некая хохлушка в аэропорту Стамбула. И зачем, интересно, она это сделала?
— Ну, блин, я же только что все рассказал! Меня нанял секретарь одного авторитета, чтобы я его охранял, пока он оттянется в публичном доме в Стамбуле. А он…
— Да это я понял, он ее изнасиловал, она его зарезала, ее в сундук — и в море, она выплыла и подсунула вам наркотик в сумку. Так и записать?
— Ну, вы же просили правду, — неопределенно пробормотал отстрельщик.
— Ну, Виктор Степанович, я не знаю, зачем вам это надо, но если вы настаиваете… Значит, начнем с того, что вы сознаетесь в убийстве некой женщины в Стамбуле.
— Непредумышленном! — Отстрельщик показал пальцем, что это надо записать.
— Как так? Вы же шли именно убить и расчленить!
— Да, но не эту!
— Виктор Степанович, я, конечно, обязан все это записать, хоть это и бред собачий. Правда, с публичным домом, танцем и сундуком — это вы здорово! Вот я и спрашиваю вас, вы за что хотите сидеть? За хранение и перевозку наркотика или за убийство с надругательством над трупом?
— Ну вы даете, — восхитился отстрельщик. — Покажите мне кого-нибудь, кто хочет сидеть! А насчет того, за что именно, — он улыбнулся и потер за ухом, — давайте по правде. За убийство!
В тяжелом мутном свете московского утра Далила открыла глаза и прислушалась. Она явно услышала чье-то тяжелое дыхание, проведя рукой рядом с собой, нащупала скомканную простыню.
Стоя перед открытой форточкой, Ева делала резкие движения руками, насильно задерживая вдохи и выдохи, все это — с закрытыми глазами.
— Немедленно в постель, — пробормотала Далила.
— Вставать надо на рассвете, чтобы — что? — Ева села на шпагат. — Вспомнила? Чтобы правильно использовать накопленную за ночь энергию!
— Ты не померла, — констатировала Далила, — мало того, ты еще и издеваешься. Знаешь что?
— Что?
— Ты невыносима.
— Вставай! — Ева легко вскинула ноги и стояла на руках, разглядывая возмущенную Далилу на перевернутой кровати в перевернутой комнате.
— Еще чего!
— Ты поедешь со мной в управление.
— Ни за что. На меня эти ваши казенные коридоры нагоняют сон и тоску, так и хочется потеряться где-нибудь и сделать пакость.
— Ты поедешь со мной, потому что я тебя охраняю, потом еще я себя плохо чувствую, и вообще, тебя нельзя оставлять одну!
— Я поеду к сыну.
— Ладно, одевайся.
Когда они стояли в коридоре, прислушиваясь к звукам за дверью, Ева достала наручники и пристегнула Далилу к себе. Ее левую руку к своей правой.
— Сними немедленно! — прошипела Далила, опомнившись.
— Ну вот что, психолог. Будешь дергаться, я тебя просто вырублю. Не веришь, можешь поэкспериментировать. Я постараюсь без синяков.
— Ты!.. Ты — чудовище!
— Да, чудовище, порожденное теми самыми сонными и скучными коридорами! Иди по лестнице спокойно и медленно, если будешь орать, придется тебе рот заклеить лейкопластырем.
В машину первой залезла Ева, переместившись по сиденью на водительское место.
— Не дергай меня, — предупредила она Далилу, затаскивая ее за собой. — Я вожу ничего себе, но вот со здоровьем что-то не в порядке, слабость, тошнота. Не дай Бог, авария, сама понимаешь!
— Можно вопрос? — спросила Далила, когда они подъезжали к управлению. Она всю дорогу вела себя очень тихо.
— Давай.
— Где ты взяла наручники, черт бы тебя побрал!!
— На тебе ожерелье в сорок тысяч долларов, где ты его взяла?
Далила так изумленно уставилась на Еву, потрогав свободной рукой расстегнутый ворот куртки, что Ева тяжело вздохнула. Она остановила машину, повернулась к Далиле и внимательно посмотрела в округлившиеся, удивленные глаза.
— Я!.. — начала Далила.
— Молчи. Пока ты ничего не сказала, я ничего не знаю, а только предполагаю. Ты можешь, конечно, разрыдаться и признаться, что все это делала, чтобы только спасти меня. Что тебе сказал адвокат? Ты должна провезти наркотики, чтобы меня спокойно отпустили? А на шее — это за труды или как? Кто должен прийти за журналом? Почему ты так спокойна, ты только что сдала ментам последнее достижение наркобизнеса — самый сильный синтетический наркотик! И твое состояние полной идиотки: «Хочу к сыну!» — передразнила Ева, — это что, профессиональный инфантилизм или просто ты в курсе, кто и когда?!
Далила смотрела неподвижным взглядом, стиснув зубы, сквозь работающие дворники.
В длинном коридоре Ева пристегнула дужку наручников к тяжелому стулу.
— Я хочу в туалет! — Лицо Далилы пошло красными пятнами.
— Потерпи, я быстро, только расскажу все подробно. — Ева подмигнула ей и, помедлив, проделав глубокий вдох и выдох, открыла дверь.
Она ожидала всего чего угодно — крика, тщательного выспрашивания и несчетного количества письменных объяснений, отставки и ареста, но только не полной комнаты радостно улыбающихся ей мужчин.
— Разрешите доложить… — Ева быстро осмотрела присутствующих, зацепившись за глаза Гнатюка, вытянулась по стойке «смирно».
— Проходите, путешественница! — К ней шел начальник регионального с покровительственной улыбкой. — Почему не в форме?
— Разрешите…
— Ничего, и так сойдет, присаживайтесь. Будем знакомиться.
— Валентин Мураш, МВД. — Мураш был серьезен и ничем не показал, что они знакомы.
— Василий Денисов, спецразведка. — Чистенький и веселый мальчик в безупречном костюме и галстуке с серебряным отливом слегка улыбался уголком рта.
— Ковалев Сергей! — громко отрапортовал самый высокий и строгий. — ФСБ!
— Волков Константин, частное детективное агентство. — Волков не смотрел на Еву, он был один в джинсах и ковбойке, на шее — узлом яркий шелковый платочек.
Ева, остолбенев, замерла на месте. Она ничего не понимала.
— Садитесь же, Ева Николаевна, — пришел ей на помощь Гнатюк, — разговор у нас серьезный будет.
Ева села.
Секретарь принес чай.
Когда он вышел, Ева отважилась и посмотрела внимательно на Волкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— А что у нас с наркотиками, Виктор Степанович? — спросил следователь.
— А я все по порядку. Все — сущая правда. Фонаря не было, женщину я нащупал в потемках, рот ей рукой закрыл и горло перерезал. Тут — полиция. Голову я отрезал, а ноги и руки отсоединять было некогда, я просто вытащил ее на улицу и оставил, как мне и приказали, на видном месте. В аэропорту ко мне подсела, вроде как для балды, хохлушка. Оперлась на сумку. Я уже думал: секунд пять, ну десять от силы! Она спросила что-то, я встал и ушел. Все.
— Не понял. — Следователь прихлебывал чай шумно, с удовольствием.
— Ну что тут непонятно, это же она была! А голову я по ошибке отрезал совсем другой бабе, но она тоже, скажу я вам!.. Хохлушка — это она, которую топили, которая зарезала в публичном доме…
— Минуточку. Вам подбросила наркотик в сумку некая хохлушка в аэропорту Стамбула. И зачем, интересно, она это сделала?
— Ну, блин, я же только что все рассказал! Меня нанял секретарь одного авторитета, чтобы я его охранял, пока он оттянется в публичном доме в Стамбуле. А он…
— Да это я понял, он ее изнасиловал, она его зарезала, ее в сундук — и в море, она выплыла и подсунула вам наркотик в сумку. Так и записать?
— Ну, вы же просили правду, — неопределенно пробормотал отстрельщик.
— Ну, Виктор Степанович, я не знаю, зачем вам это надо, но если вы настаиваете… Значит, начнем с того, что вы сознаетесь в убийстве некой женщины в Стамбуле.
— Непредумышленном! — Отстрельщик показал пальцем, что это надо записать.
— Как так? Вы же шли именно убить и расчленить!
— Да, но не эту!
— Виктор Степанович, я, конечно, обязан все это записать, хоть это и бред собачий. Правда, с публичным домом, танцем и сундуком — это вы здорово! Вот я и спрашиваю вас, вы за что хотите сидеть? За хранение и перевозку наркотика или за убийство с надругательством над трупом?
— Ну вы даете, — восхитился отстрельщик. — Покажите мне кого-нибудь, кто хочет сидеть! А насчет того, за что именно, — он улыбнулся и потер за ухом, — давайте по правде. За убийство!
В тяжелом мутном свете московского утра Далила открыла глаза и прислушалась. Она явно услышала чье-то тяжелое дыхание, проведя рукой рядом с собой, нащупала скомканную простыню.
Стоя перед открытой форточкой, Ева делала резкие движения руками, насильно задерживая вдохи и выдохи, все это — с закрытыми глазами.
— Немедленно в постель, — пробормотала Далила.
— Вставать надо на рассвете, чтобы — что? — Ева села на шпагат. — Вспомнила? Чтобы правильно использовать накопленную за ночь энергию!
— Ты не померла, — констатировала Далила, — мало того, ты еще и издеваешься. Знаешь что?
— Что?
— Ты невыносима.
— Вставай! — Ева легко вскинула ноги и стояла на руках, разглядывая возмущенную Далилу на перевернутой кровати в перевернутой комнате.
— Еще чего!
— Ты поедешь со мной в управление.
— Ни за что. На меня эти ваши казенные коридоры нагоняют сон и тоску, так и хочется потеряться где-нибудь и сделать пакость.
— Ты поедешь со мной, потому что я тебя охраняю, потом еще я себя плохо чувствую, и вообще, тебя нельзя оставлять одну!
— Я поеду к сыну.
— Ладно, одевайся.
Когда они стояли в коридоре, прислушиваясь к звукам за дверью, Ева достала наручники и пристегнула Далилу к себе. Ее левую руку к своей правой.
— Сними немедленно! — прошипела Далила, опомнившись.
— Ну вот что, психолог. Будешь дергаться, я тебя просто вырублю. Не веришь, можешь поэкспериментировать. Я постараюсь без синяков.
— Ты!.. Ты — чудовище!
— Да, чудовище, порожденное теми самыми сонными и скучными коридорами! Иди по лестнице спокойно и медленно, если будешь орать, придется тебе рот заклеить лейкопластырем.
В машину первой залезла Ева, переместившись по сиденью на водительское место.
— Не дергай меня, — предупредила она Далилу, затаскивая ее за собой. — Я вожу ничего себе, но вот со здоровьем что-то не в порядке, слабость, тошнота. Не дай Бог, авария, сама понимаешь!
— Можно вопрос? — спросила Далила, когда они подъезжали к управлению. Она всю дорогу вела себя очень тихо.
— Давай.
— Где ты взяла наручники, черт бы тебя побрал!!
— На тебе ожерелье в сорок тысяч долларов, где ты его взяла?
Далила так изумленно уставилась на Еву, потрогав свободной рукой расстегнутый ворот куртки, что Ева тяжело вздохнула. Она остановила машину, повернулась к Далиле и внимательно посмотрела в округлившиеся, удивленные глаза.
— Я!.. — начала Далила.
— Молчи. Пока ты ничего не сказала, я ничего не знаю, а только предполагаю. Ты можешь, конечно, разрыдаться и признаться, что все это делала, чтобы только спасти меня. Что тебе сказал адвокат? Ты должна провезти наркотики, чтобы меня спокойно отпустили? А на шее — это за труды или как? Кто должен прийти за журналом? Почему ты так спокойна, ты только что сдала ментам последнее достижение наркобизнеса — самый сильный синтетический наркотик! И твое состояние полной идиотки: «Хочу к сыну!» — передразнила Ева, — это что, профессиональный инфантилизм или просто ты в курсе, кто и когда?!
Далила смотрела неподвижным взглядом, стиснув зубы, сквозь работающие дворники.
В длинном коридоре Ева пристегнула дужку наручников к тяжелому стулу.
— Я хочу в туалет! — Лицо Далилы пошло красными пятнами.
— Потерпи, я быстро, только расскажу все подробно. — Ева подмигнула ей и, помедлив, проделав глубокий вдох и выдох, открыла дверь.
Она ожидала всего чего угодно — крика, тщательного выспрашивания и несчетного количества письменных объяснений, отставки и ареста, но только не полной комнаты радостно улыбающихся ей мужчин.
— Разрешите доложить… — Ева быстро осмотрела присутствующих, зацепившись за глаза Гнатюка, вытянулась по стойке «смирно».
— Проходите, путешественница! — К ней шел начальник регионального с покровительственной улыбкой. — Почему не в форме?
— Разрешите…
— Ничего, и так сойдет, присаживайтесь. Будем знакомиться.
— Валентин Мураш, МВД. — Мураш был серьезен и ничем не показал, что они знакомы.
— Василий Денисов, спецразведка. — Чистенький и веселый мальчик в безупречном костюме и галстуке с серебряным отливом слегка улыбался уголком рта.
— Ковалев Сергей! — громко отрапортовал самый высокий и строгий. — ФСБ!
— Волков Константин, частное детективное агентство. — Волков не смотрел на Еву, он был один в джинсах и ковбойке, на шее — узлом яркий шелковый платочек.
Ева, остолбенев, замерла на месте. Она ничего не понимала.
— Садитесь же, Ева Николаевна, — пришел ей на помощь Гнатюк, — разговор у нас серьезный будет.
Ева села.
Секретарь принес чай.
Когда он вышел, Ева отважилась и посмотрела внимательно на Волкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80