умственное отставание.
— Интересные дела, — задумалась Ева, — а эти нормальные, но проблемные дети, они отличаются сейчас по интеллекту?
— В этом и состоит мой интерес — узнать, что происходит в таких группах. Я предполагала раньше, что происходит сглаживание. Ну, то есть ненормальные дети стараются подтянуться до уровня нормальных, а нормальные — слегка опуститься в развитии. Я была не права.
— Так что же получается?
— Я пока точно не знаю. Предположим, ты попала в джунгли к обезьянам. Ты должна бороться за выживание, а еще наблюдать: как они добывают пищу, как играют, как спасаются. Если их поведение покажется тебе приемлемым, ты перестанешь через год разговаривать и совершенно изменишь свое отношение к жизни. Но кто скажет, что ты стала глупей или деградировала? Кто определяет уровень приспосабливаемости?
— Окружающие! — авторитетно заявила Ева.
— А если тебя окружают обезьяны?
Через три недели у Евы появились свои поклонники и поклонницы, но основная масса детей робко и осторожно прилепились к Далиле глазами и — в буквальном смысле — руками. Они старались всегда прикоснуться к ней, потрогать, погладить. Одна девочка, стоило Далиле присесть с ними за стол, подходила сзади и сворачивала из волос Далилы прядку с жесткой кисточкой на конце. Она проводила этой кисточкой себе по лицу, шее и рукам, закрыв глаза.
Ева в это воскресенье прощалась. Надела обтягивающий гимнастический купальник и впала в полный сюрреализм, показывая возможности своего тела.
В напряженной музыке «Продижи» бились бутылки и печатала старая пишущая машинка.
Воспитательница, пронаблюдав несколько минут ее то ли танцы, то ли цирковое представление, решила сбегать за заведующей, чтобы та сама решила, можно ли показывать такое «дитям».
В дверях комнаты скоро столпилась почти вся смена интерната. В то время, когда взрослые тети в белых халатах и колпаках, доктор мужчина с забытыми на лбу очками, няни, стаскивающие в трансе огромные черные перчатки, заведующая, перепуганно кутавшаяся в пуховый платок, просто стояли, замерев и открыв рот, все — все дети группы — медленными, плавными танцевальными движениями двигались в пространстве игровой комнаты, пугая легкими улыбками и белками закатившихся глаз на блаженных лицах.
Выходя из шпагата перекатом в стойку на плечах, Ева смахнула пот со лба. Еще раз раскрутившись на спине уже с согнутыми ногами, Ева встала на руки и выпрямила ноги в струнку. Она посмотрела на опрокинутую комнату и столпившийся у двери персонал. От их перевернутых лиц ей стало грустно.
— Ладно, не падайте в обморок, я закончила. — Ева встала с пола, тяжело дыша и вытирая тыльной стороной ладони лоб.
Она подошла по очереди к каждому из детей. У тех, которые опускали голову, поднимала ее рукой за подбородок и смотрела в глаза.
— Удачи тебе, — сказала она пятнадцать раз.
Малорослый мальчик с плешинами на голове вцепился в нее, обхватив колени. Ева стояла, застыв и не трогая его очень долго, пока он не отвлекся. Она ушла, тихо закрыв дверь за собой.
Ее ждали. Заведующая и врач сообщили, что они не считают ее действия по отношению к детям развратными. «В целях более разностороннего воспитания, — монотонно и без выражения бубнила заведующая, — я бы даже хотела, чтобы дети поконкретней ознакомились с нестандартным поведением взрослых особей, учитывая отсутствие семейного воспитания. Но для этого необходимо медицинское заключение о состоянии здоровья и психики этих самых взрослых особей». Ева ушла не прощаясь.
Далила наблюдала, как Ева собирает свои вещи в дорожную сумку.
— Ну что еще случилось? Что-нибудь в интернате?
— Все в порядке. Попрощалась с детьми. Я уезжаю. — Ева вздохнула и улыбнулась в обиженную спину отвернувшейся к окну Далиле. — Извини, но я совершенно не знаю, как долго я буду…
— Как долго ты будешь решать свои проблемы, да? Я хотела встретить с тобой Рождество.
— Извини.
— Ты могла бы и предупредить меня!
— Извини.
— Ладно, только не надо изображать раскаяние, у тебя такой довольный вид, как будто ты принята обратно в отдел по убийствам! Ты что это замыслила?
— Забрать у одной Драной Жопы ребенка.
— Тебе придется помыть рот мылом, — весело сообщил Еве Кеша.
— Ничего не поделаешь, скажи маме, что это имя собственное.
— Не слушай ее! А ты не смей мне портить ребенка!
— Ладно, давай попробуем не ругаться перед отъездом. У нас еще уйма времени до вечера. — Ева села на подлокотник кресла и наклонилась над Далилой. — Что рисуешь?
— Так просто. Некоторые соображения. — Далила нервным движением отодвинула от себя листы. — Возьми жемчуг и постарайся вернуться.
— Подожди, это же… Ты что, схему криминальных контактов изобразила?
— Не дразни меня. Это приблизительная схема отношений в группе.
— А что это вот тут: «посредник», «исполнитель», «захватчик», «гений» — это клички?
— Это условные обозначения! Гений один. Исполнителей пятеро. Захватчиков четверо. Посредники самые опасные. Ну вот смотри. «Исполнители» не любопытны, но хорошо подчиняются, «захватчики» либо стараются любой ценой привлечь внимание, как в этой группе, либо, как бывает у взрослых и умных дядей и тетей, захватывают должности, блага и сокровища. «Посредники» всегда налаживают контакты, в группе эти дети стараются понравиться воспитателям, они умеют разъяснить другим, чего хотят взрослые, и — заметь! — не всегда делают это ради собственной выгоды, чаще — из чувства сострадания или ответственности.
— Ну хорошо, почему у тебя нет лидера?
— Лидер — фигура, которую делает сам коллектив. Если коллективу на определенное время нужен клоун, им будет клоун. Соответственно — умник либо силач. Крайне редко на это место пробиваются те, кто сам решил править в силу собственной значимости. Зато у меня есть гений. Он объяснил мне, как надо относиться к условным понятиям. У него диагноз — дебилизм. Если хочешь, ты тоже поймешь, это элементарно на примере математического анализа.
— Нет, я очень тупая, — засмеялась Ева.
— К твоим проблемам мы еще вернемся. Так вот. Эти дети худо-бедно обучаются грамоте. У них даже есть школьные программы, специально составленные. Представь себе, я нахожу в этих программах для шестого года обучения алгебру! И вот я начинаю объяснять ребенку, что значит к а прибавить а. Я говорю ему, что а плюс а будет 2а. А он говорит, что а плюс а все равно будет просто а. Так мы интеллектуально спорим дня три-четыре. На четвертый я понимаю, что он прав! Если к одной относительной условности прибавить другую условность, получится все равно условность! Не две условности, понимаешь, а просто все та же условность.
— Логично, — согласилась Ева. — Но скажи тогда, какое место в этих твоих схемах может занимать агрессор, насильник, убийца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Интересные дела, — задумалась Ева, — а эти нормальные, но проблемные дети, они отличаются сейчас по интеллекту?
— В этом и состоит мой интерес — узнать, что происходит в таких группах. Я предполагала раньше, что происходит сглаживание. Ну, то есть ненормальные дети стараются подтянуться до уровня нормальных, а нормальные — слегка опуститься в развитии. Я была не права.
— Так что же получается?
— Я пока точно не знаю. Предположим, ты попала в джунгли к обезьянам. Ты должна бороться за выживание, а еще наблюдать: как они добывают пищу, как играют, как спасаются. Если их поведение покажется тебе приемлемым, ты перестанешь через год разговаривать и совершенно изменишь свое отношение к жизни. Но кто скажет, что ты стала глупей или деградировала? Кто определяет уровень приспосабливаемости?
— Окружающие! — авторитетно заявила Ева.
— А если тебя окружают обезьяны?
Через три недели у Евы появились свои поклонники и поклонницы, но основная масса детей робко и осторожно прилепились к Далиле глазами и — в буквальном смысле — руками. Они старались всегда прикоснуться к ней, потрогать, погладить. Одна девочка, стоило Далиле присесть с ними за стол, подходила сзади и сворачивала из волос Далилы прядку с жесткой кисточкой на конце. Она проводила этой кисточкой себе по лицу, шее и рукам, закрыв глаза.
Ева в это воскресенье прощалась. Надела обтягивающий гимнастический купальник и впала в полный сюрреализм, показывая возможности своего тела.
В напряженной музыке «Продижи» бились бутылки и печатала старая пишущая машинка.
Воспитательница, пронаблюдав несколько минут ее то ли танцы, то ли цирковое представление, решила сбегать за заведующей, чтобы та сама решила, можно ли показывать такое «дитям».
В дверях комнаты скоро столпилась почти вся смена интерната. В то время, когда взрослые тети в белых халатах и колпаках, доктор мужчина с забытыми на лбу очками, няни, стаскивающие в трансе огромные черные перчатки, заведующая, перепуганно кутавшаяся в пуховый платок, просто стояли, замерев и открыв рот, все — все дети группы — медленными, плавными танцевальными движениями двигались в пространстве игровой комнаты, пугая легкими улыбками и белками закатившихся глаз на блаженных лицах.
Выходя из шпагата перекатом в стойку на плечах, Ева смахнула пот со лба. Еще раз раскрутившись на спине уже с согнутыми ногами, Ева встала на руки и выпрямила ноги в струнку. Она посмотрела на опрокинутую комнату и столпившийся у двери персонал. От их перевернутых лиц ей стало грустно.
— Ладно, не падайте в обморок, я закончила. — Ева встала с пола, тяжело дыша и вытирая тыльной стороной ладони лоб.
Она подошла по очереди к каждому из детей. У тех, которые опускали голову, поднимала ее рукой за подбородок и смотрела в глаза.
— Удачи тебе, — сказала она пятнадцать раз.
Малорослый мальчик с плешинами на голове вцепился в нее, обхватив колени. Ева стояла, застыв и не трогая его очень долго, пока он не отвлекся. Она ушла, тихо закрыв дверь за собой.
Ее ждали. Заведующая и врач сообщили, что они не считают ее действия по отношению к детям развратными. «В целях более разностороннего воспитания, — монотонно и без выражения бубнила заведующая, — я бы даже хотела, чтобы дети поконкретней ознакомились с нестандартным поведением взрослых особей, учитывая отсутствие семейного воспитания. Но для этого необходимо медицинское заключение о состоянии здоровья и психики этих самых взрослых особей». Ева ушла не прощаясь.
Далила наблюдала, как Ева собирает свои вещи в дорожную сумку.
— Ну что еще случилось? Что-нибудь в интернате?
— Все в порядке. Попрощалась с детьми. Я уезжаю. — Ева вздохнула и улыбнулась в обиженную спину отвернувшейся к окну Далиле. — Извини, но я совершенно не знаю, как долго я буду…
— Как долго ты будешь решать свои проблемы, да? Я хотела встретить с тобой Рождество.
— Извини.
— Ты могла бы и предупредить меня!
— Извини.
— Ладно, только не надо изображать раскаяние, у тебя такой довольный вид, как будто ты принята обратно в отдел по убийствам! Ты что это замыслила?
— Забрать у одной Драной Жопы ребенка.
— Тебе придется помыть рот мылом, — весело сообщил Еве Кеша.
— Ничего не поделаешь, скажи маме, что это имя собственное.
— Не слушай ее! А ты не смей мне портить ребенка!
— Ладно, давай попробуем не ругаться перед отъездом. У нас еще уйма времени до вечера. — Ева села на подлокотник кресла и наклонилась над Далилой. — Что рисуешь?
— Так просто. Некоторые соображения. — Далила нервным движением отодвинула от себя листы. — Возьми жемчуг и постарайся вернуться.
— Подожди, это же… Ты что, схему криминальных контактов изобразила?
— Не дразни меня. Это приблизительная схема отношений в группе.
— А что это вот тут: «посредник», «исполнитель», «захватчик», «гений» — это клички?
— Это условные обозначения! Гений один. Исполнителей пятеро. Захватчиков четверо. Посредники самые опасные. Ну вот смотри. «Исполнители» не любопытны, но хорошо подчиняются, «захватчики» либо стараются любой ценой привлечь внимание, как в этой группе, либо, как бывает у взрослых и умных дядей и тетей, захватывают должности, блага и сокровища. «Посредники» всегда налаживают контакты, в группе эти дети стараются понравиться воспитателям, они умеют разъяснить другим, чего хотят взрослые, и — заметь! — не всегда делают это ради собственной выгоды, чаще — из чувства сострадания или ответственности.
— Ну хорошо, почему у тебя нет лидера?
— Лидер — фигура, которую делает сам коллектив. Если коллективу на определенное время нужен клоун, им будет клоун. Соответственно — умник либо силач. Крайне редко на это место пробиваются те, кто сам решил править в силу собственной значимости. Зато у меня есть гений. Он объяснил мне, как надо относиться к условным понятиям. У него диагноз — дебилизм. Если хочешь, ты тоже поймешь, это элементарно на примере математического анализа.
— Нет, я очень тупая, — засмеялась Ева.
— К твоим проблемам мы еще вернемся. Так вот. Эти дети худо-бедно обучаются грамоте. У них даже есть школьные программы, специально составленные. Представь себе, я нахожу в этих программах для шестого года обучения алгебру! И вот я начинаю объяснять ребенку, что значит к а прибавить а. Я говорю ему, что а плюс а будет 2а. А он говорит, что а плюс а все равно будет просто а. Так мы интеллектуально спорим дня три-четыре. На четвертый я понимаю, что он прав! Если к одной относительной условности прибавить другую условность, получится все равно условность! Не две условности, понимаешь, а просто все та же условность.
— Логично, — согласилась Ева. — Но скажи тогда, какое место в этих твоих схемах может занимать агрессор, насильник, убийца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80