— А я говорю, что вы вчера пришли именно с ней!
— Может вам привиделось? А?
— С чего это вдруг?
— Не знаю. Причин может быть множество. Стресс, например. Мне-то вон какие видения приходят. Вы же помните. Мне убийцы мерещатся, ножи, капли крови. А вам невинные сумочки из лаковой кожи… Да мне бы ваши «глюки»…
— Издеваетесь, — упрекнул меня Коленька. — А я вам доверял!
— И я вам! Но вы мне не верите, считаете шизофреничкой! А теперь требуете правды! А я столько раз вам гово…
— Что-то вы мне сегодня не нравитесь! — подозрительно косясь на меня, изрек Геркулесов.
— 10 минут назад нравилась.
— А сейчас нет. Какая-то вы сегодня не такая.
— Обычная, — буркнула я.
— Не-е-ет, — протянул он, всматриваясь в мое лицо, — не обычная. Странная. — Он еще немного посверлил меня глазами, что-то прикидывая, потом выдал. — А знаете, что за каждым из ваших мужчин ведется наблюдение? Наверняка, не знаете. Так вот, ни один из них не подходил к вашему дому на расстояние пушечного выстрела. Как вам это?
Он игриво на меня посматривал, ожидая взрывной реакции. Но я никак не прореагировала. Только сказала:
— И что?
— Что? Это вы у меня спрашиваете? Ведь это вы у нас специалистка по версиям. Вот и придумайте какую-нибудь!
— Я устала, Николайколаич. У меня сил уже нет, понимаете? — я встала с табурета, прошла к холодильнику, прислонилась раненым лбом к дверке. — Вы были правы — я дилетант. Я не буду больше совать нос в расследование. Я сдаюсь.
— Как это? Но ведь именно вы…
— В понедельник я уеду. На время. Надеюсь, что пока меня не будет, вы его поймаете. Если же нет… Тогда я не знаю, что буду делать: топиться или вешаться.
— Но почему? — он вскочил. — Почему именно сейчас? Я понимаю, вы не верите, что это Вася. Я тоже не верю. Я вам больше скажу, теперь и Русов не верит. Да что там! Он располагает доказательствами, что это не Бодяго, и его со дня на день отпустят. Теперь у нас больше шансов поймать убийцу… Я вам еще кое-что скажу, у меня есть твердая уверенность, что преступления совершали Санин с Маниным, они очень подозрительные ребята, и только оии могли совершить последнее преступление…
— А вы знаете, — оборвала я поток его сбивчивой речи, — что в заборе есть дыра, вам ее подозреваемые покажут, вы сами убедитесь, что проникнуть в НИИ мог то угодно… Вот по этому я самоустраняюсь. — Я вздохнула, провела рукой по лбу и улыбнулась. — Так что будем прощаться.
Геркулесов встал, открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но передумал и вышел в прихожую молча. Так же беззвучно он покинул мою квартиру.
Оставшись одна, я присела на стульчик у двери. Мне полегчало. Решение, принятое с перепугу, и теперь казалось мне единственно правильным. Уеду! Но сначала получу деньги от братьев-воров Санина и Манина, а потом рвану в Сочи. А завтра, пожалуй, отправлюсь с Сонькой и Ксюшей развлекаться. В ночной бар. Или стриптиз-клуб. Или казино. Куда угодно, только бы забыть пустые глаза Коляна, смотрящие в никуда.
Суббота
Ночные странницы
Я стояла у зеркала и разглядывала свое отражение. Отражение было так себе, посредственным, хотя обычно оно мне кажется сногсшибательным. И причина столь критичного отношении к себе, любимой, проста и банальна — недостаток положительных эмоций. Уж так много поганого за последнее время навидалась, что даже излюбленное произведение искусства (в данном случае мое лицо) не рождает привычного восторга. А ведь как я сегодня хороша, как хороша. И волосы легли аккуратно, и ресницы в одну сторону завились, и румянец наложен очень естественно, и губы, я пошлепала одной об другую, размазывая блеск, куриной гузкой. Прелесть, а не девочка! Но не радует!
Я отошла от зеркала. Глянула на часы — они показывали 19-06 — нахмурилась. Вот опять мои драгоценные подружки опаздывают. А ведь должны мяться от нетерпения в моей прихожей уже 6 минут как. Я торопливо прошла в комнату, постучала по трубе, чтобы Сонька поспешила, а сама вернулась к зеркалу — любоваться.
Сегодня на мне было платье, вернее, закрытый купальник, или открытая сорочка, или, как утверждает моя бабушка, усовершенствованный фартук. Короче, наряд, состоящий из куска переливающейся материи, скрепленный двумя шнурками. Наряд хорош до неприличия, и до того же откровенен. Купила я его в порыве гнева на судьбу за свое одиночество, думала, что как облачусь в него, так сразу к моим оголенным ногам упадет какой-нибудь роскошный кавалер. Купить-то купила, да вот выйти в нем в свет (да что там в свет, хотя бы из квартиры) так и не решалась. До сегодняшнего дня.
В дверь заколотили. Прикрываясь ковриком Муслима, который сорвала с веревки для сушки белья, я открыла. На пороге, весело скалясь, стояли мои подружки Сонька и Ксюша.
— Ты чего колотишь? — напустилась на меня Сонька, протискиваясь в квартиру.
— Пора, — я постучала по циферблату своих часов.
— Знаем, — заверила Ксюша, растеряно оглядывая мой наряд. — Почем попонка?
— 160 долларов.
— Полторы сотни баков за накидку, напоминающую кошачий половик?
— Какой… — приготовилась возмущаться я, но, опустив глаза, поняла удивление подруги и прыснула. — А, ты вон о чем! Это не мое, это Муслима…
— Тогда зачем ты его примеряешь? — резонно удивилась Ксюша и попыталась оторвать половик от моего тела. — Ты же не в нем поедешь? Ты хоть и экстравагантная дама, но не настолько же. Чего под ним-то? — она вновь дернула за край коврика, но я вцепилась в него мертвой хваткой. — Да отпусти ты! Дай посмотреть.
— Не дам! Я лучше переоденусь, — заверещала я, пятясь.
— Сымай, говорю, попону!
— Нет! — решительно гаркнула я и отошла еще на шаг. И в тот момент, когда я уже почти переместилась в комнату, моя нога зацепилась за приготовленный к выходу ботинок. Нога зацепилась, я пискнула, покачнулась и, взмахнув ковриком как флагом капитуляции, плюхнулась на пятую точку.
— Вот это да! — восхитилась Сонька, увидев мое заголившееся бедро и перечеркнутую двумя золотыми лямками спину.
— На-рма-льна! — выдохнула Ксюша.
— А не слишком? — робко поинтересовалась я, безрезультатно натягивая подол на колени.
— Слишком только цена, отдать 160 баксов за носовой платок с двумя веревками — это жест достойный миллионера, — Ксюша подала мне руку, помогая встать. — Подымайся, а-то застынешь в своем полупердяйчике. И одевайся давай, опаздываем.
— Может, лучше переодеться? — я сделала последнюю попытку к отступлению.
— Некогда, раньше надо было думать, — отбрила меня Сонька и, набросив мне на плечи пальто, потащила к двери.
***
К остановке мы подбежали, когда водитель уже закрывал дери, готовясь к отбытию. Запрыгнули, запыхавшиеся, в салон, упали на неудобные кресла. Я тут же начала утирать слезки, которые вечно выступают на глазах при любой природной аномалии (причем, мои капризные органы зрения аномалией считают и дождь, и снег, и ветер, и слишком яркое солнце), Сонька слюнями оттирать с сапога несуществующую грязь, а Ксюша считать деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68